Греческая история, том 1. Кончая софистическим движением и Пелопоннесской войной

Теперь он пожал плоды своего успеха. Правда, заслуга военного руководства при нападении на Сфактерию принад­лежала Демосфену, но подкрепления, сделавшие возможной эту атаку, были приведены Клеоном, и общественное мнение справедливо чествовало его как победителя. Он был награж­ден высшими почестями, какие государство могло оказать гражданину: пожизненным правом обедать в Пританее и по­четным местом в театре. В Совете и в Народном собрании его слово имело теперь решающее значение; его противник Никий своим вялым образом действий в пилосском деле сам лишил себя всякого влияния, и ему мало помогло, что он теперь вдруг воспрянул от своей прежней бездеятельности. Высадка на Истме, предпринятая им непосредственно вслед за взятием Сфактерии, повела лишь к бесплодной победе над коринфским ополчением, и если следующей весной (424) Никий отнял у лакедемонян остров Кифера, то это был, правда, блестящий успех, но сам собой напрашивался во­прос, почему Никий не сделал этого уже давным-давно.

Клеон предоставил своему противнику эти дешевые лавры, а сам всецело посвятил себя административным де­лам. Главное затруднение, с которым приходилось бороться Афинам в последние годы, заключалось в недостатке денеж­ных средств: с тех пор как казна почти истощилась, регуляр­ных доходов государства оказывалось далеко недостаточно для энергичного ведения войны. Под свежим впечатлением победы при Сфактерии, которая снова упрочила авторитет Афин на протяжении всей державы, Клеон увеличил теперь налоги больше чем вдвое против прежнего и довел этим до­ходы почти до 1000 талантов. Небольшую часть добытых таким путем средств он употребил на упрочение своей попу­лярности в Афинах, повысив вознаграждение судьям с двух оболов в день до трех — мера, которая, впрочем, может быть оправдана вздорожанием всех съестных припасов в Афинах, вызванным войной.

При таких условиях избрание Клеона на должность стратега весной 424 г. было обеспечено, несмотря на усилия противной партии. Даже солнечное затмение, случившееся перед выборами, не произвело впечатления на толпу. Конеч­но, и второй победитель при Пилосе, Демосфен, попал в число новых стратегов; точно так же и Гиппократ из Холарга, побежденный на выборах предыдущего года, был теперь снова избран. Таким образом, афиняне могли возлагать бо­льшие надежды на военные действия ближайшего лета. И действительно, правительство обнаружило замечательную энергию. Тотчас по вступлении в должность Гиппократ и Демосфен с ядром аттической армии, 4600 гоплитов и 600 всадников, двинулись против Мегары, где они вступили в переговоры с вождями демократической партии о выдаче города афинянам. В длинных стенах, соединявших город с морем, были отперты ворота для афинян, пелопоннесский гарнизон был отброшен в Нисейскую гавань и здесь заперт со всех сторон; на следующий день он капитулировал на ус­ловии свободного отступления. Сама Мегара, раздираемая партийной борьбой, была неспособна к какому-либо серьез­ному сопротивлению и, казалось, без труда должна была достаться афинянам.

Между тем и у пелопоннесцев на этот раз нашелся под­ходящий человек. Потеря Пилоса и Киферы разбудила, на­конец, лакедемонян от бездействия. Опыт семи лет показал, что постоянно повторявшиеся вторжения в Аттику не при­водили ни к какому результату; кроме того, мысль об участи сфактерийских пленников удерживала спартанцев от нового похода против Афин, так как там было решено казнить пленных, как только пелопоннесская армия перешагнет че­рез границу Аттики. Афины можно было обессилить только ударами, направленными против их союзников, и нетрудно было понять, кого из последних следовало выбрать для этой цели. При безусловном господстве афинян на море острова и Иония были недоступны для нападения пелопоннесцев; в пределах Афинского союза была только одна область, куда могла попасть сухопутная пелопоннесская армия, — побе­режье Фракии. И вот пелопоннесцы, наконец, решились на тот шаг, который им следовало предпринять еще до сдачи Потидеи, — именно на поход во Фракию. Но и теперь для этого предприятия было командировано не более 700 воль­ноотпущенных илотов и 1000 аркадских наемников. Впро­чем, малочисленность войска вознаграждалась достоинства­ми полководца: во главе отряда стал Брасид, сын Теллиса, самый способный из спартанских офицеров, человек, кото­рый уже в подчиненных должностях оказал государству очень важные услуги.

Брасид как раз находился на Коринфском перешейке, занятый сбором и организацией своей небольшой армии, когда пришло известие о нападении афинян на Мегару. Он тотчас собрал в соседних городах, Коринфе, Сикионе и Флиунте, 3700 гоплитов и повел это войско вместе со своим соб­ственным отрядом через Геранию. В то же время с севера спустились через Киферон 2200 беотийских гоплитов с 600 всадников и под Мегарой соединились с Брасидом, ко­торый теперь имел под своим начальством около 8 тыс. че­ловек и, следовательно, по численности войска значительно превосходил афинян. Последние действительно не решились вступить в сражение, на которое вызывал их Брасид, и, та­ким образом, Мегара была спасена для пелопоннесцев. Вож­ди демократии спаслись бегством в Афины, изгнанники вер­нулись, и в городе было введено олигархическое устройство. Однако Нисея осталась в руках афинян.

Брасид окончил свои приготовления и в конце лета дви­нулся во Фракию. Форсированным маршем он прошел Фес­салию, жители которой хотя большею частью держали сто­рону афинян, однако не оказали пелопоннесскому войску никакого серьезного сопротивления. Как только Брасид пе­решел через македонскую границу, царь Пердикка открыто примкнул к пелопоннесцам; его примеру тотчас последовали города Афинского союза, Аканф и Стагира. Затем, уже в на­чале зимы, Брасид направился против Амфиполя, главного города афинской Фракии. Жители последнего, среди кото­рых афиняне составляли только незначительное меньшинст­во, были отчасти склонны к отпадению, отчасти мало распо­ложены сражаться из-за аттических интересов. Нападения в это время года так мало ожидали, что афинский стратег Фу­кидид из Галимунта, начальник этой области, отправился со своей эскадрой из семи триер в Фасос. Хотя при известии о появлении Брасида под Амфиполем он поспешно вернулся, но было уже поздно: Амфиполь уже сдался пелопоннесцам. Только крепость Эйон при устье Стримона, некогда отнятую

у персов Кимоном, Фукидиду удалось спасти для Афин, ко­торые, таким образом, сохранили по крайней мере точку опоры для будущих предприятий против Амфиполя.

В то время, как Брасид наносил эти удары афинскому могуществу во Фракии, афинское оружие потерпело тяжелое поражение также в Беотии. Исходя из верной мысли, что на успешное окончание войны можно надеяться только в том случае, если бы удалось отвлечь беотийцев от союза с Пело­поннесом, Гиппократ завязал сношения с демократической партией в Беотии. Предполагалось напасть на страну одно­временно с трех сторон: беотийские изгнанники должны бы­ли овладеть Херонеей; Демосфен, который после взятия Нисеи отправился с 40 триерами в Навпакт, должен был выса­диться с акарнанским отрядом около Сиф, в области Феспий, а сам Гиппократ в то же самое время должен был во главе всего аттического ополчения вторгнуться в Беотию с восто­ка. Этот план, вероятно, казался его творцам образцом стра­тегического искусства и, действительно, был очень хорош в теории, но, к сожалению, он был слишком сложен, чтобы даже только с некоторою вероятностью можно было рассчи­тывать на успех. Прежде всего, при большом количестве участников, невозможно было сохранить тайну; беотийское правительство узнало о неприятельских замыслах и приказа­ло занять намеченные заговорщиками пункты, Херонею и Сифы. Благодаря этому предполагавшееся восстание демо­кратии расстроилось. Да и афинские стратеги действовали недостаточно аккуратно; Демосфен слишком рано пришел в Сифы и вследствие этого без большого труда был отбит беотийцами. Таким образом, когда Гиппократ через несколько дней перешел границу у Оропа, его встретило все войско Беотийского союза: 7000 гоплитов, 1000 всадников и около 11 тыс. легковооруженных. По количеству гоплитов и всад­ников афинское войско было почти равно, а по количеству легковооруженных даже значительно превосходило непри­ятеля. Тем не менее Гиппократ хотел избежать решительно­го сражения; он ограничился тем, что окружил укреплением храм Делийского Аполлона, на берегу Эвбейского пролива, в области Танагры, и оставил там гарнизон, главную же часть своего войска повел обратно к границе. При этом он подвергся нападению беотийцев и после непродолжительно­го сражения был совершенно разбит, потеряв 1000 человек. Сам Гиппократ пал, и только ночь спасла войско от полной гибели. Через несколько дней сдалось и укрепление при Делии. Это было самое страшное поражение из всех, которые до сих пор потерпели Афины в течение этой войны.