Замоскворечье

Одни живописцы приходили в Замоскворечье в поисках натуры, прототипов. Другие квартировали в "кривых переулках". Почти вся жизнь прошла здесь у Николая Неврева, говорившего, что он живет "рядом с сюжетами". Его работы покупались современниками нарасхват. Один подсмотренный им сюжет стал картиной "Протодьякон, провозглашающий многолетие на купеческих именинах". Гостиная лучшего друга художника, купца и собирателя картин Павла Третьякова, послужила фоном "Воспитанницы", напоминающей драму из пьес Островского. Комнату собственной квартиры с мебелью красного дерева художник изобразил в "Смотринах". Все эти композиции остались в Замоскворечье, в доме и галерее у Павла Михайловича Третьякова...

Вблизи мецената во 2-м Голутвинском переулке одно время жил больной и нуждавшийся в средствах художник Василий Пукирев, творец "Неравного брака". Перед этой картиной полтора века толпятся люди. Картина принесла молодому художнику славу без богатства, став утешением в горе. Вся Москва говорила, что невесту бедного живописца выдали замуж за богатого и знатного аристократа... За спиной венчаемой девушки скорбит, как на похоронах, красавец Пукирев в роли шафера. За женихом оказался приятель художника, рамочник Гребенский. На радостях тот пообещал сделать раму "каких еще не было". Вырезал ее из цельного дерева "с цветами и плодами", после чего Третьяков поручал ему обрамлять купленные холсты.

Ничего в Замоскворечье не смог создать великий портретист Тропинин. (Его музей нас ждет в переулке.) Безутешный художник переселился сюда, когда умерла его жена. Ее он любил сильнее искусства и, оставшись в одиночестве, за два года жизни в домике на Большой Полянке зачах.

И профессура уважала тихое Замоскворечье. В 1-м Голутвинском, 7, жил Федор Буслаев, великое имя отечественной филологии. Нет сегодня таких всеобъемлющих умов. Этот профессор университета занимался древней письменностью, фольклором русским и народов Востока, литературой русской и западно-европейской, живописью древней Руси....

С Большой Полянки из одного дома отправлялись в Московский университет Алексей Филомафитский, Федор Иноземцев, Михаил Спасский... Первый из них создал метод внутривенного наркоза, написал отечественный "Курс физиологии". Знали все больные "капли Иноземцева". Студенты-медики обожали профессора. Друзьями и пациентами врача были Гоголь, Языков, генерал Ермолов. Иноземцев основал "Московскую медицинскую газету" и Общество русских врачей, первым председателем которого стал. Общество возникло в борьбе с вековой монополией немецких врачей и фармацевтов. Метеоролог Спасский новаторскую докторскую диссертацию "О климате Москвы" защитил под аплодисменты.

Бурными аплодисментами заканчивались лекции Василия Ключевского. Все его адреса - в Замоскворечье. Отсюда он выезжал не только в университет, но и в Александровское военное училище (16 лет), Московскую духовную академию (36 лет), аудитории Московских высших женских курсов (15 лет). Профессор 27 лет вдохновенно читал "Курс русской истории" в Московском университете. С пятой кафедры на склоне лет выступал на Мясницкой. Там его ждали студенты училища живописи, ваяния и зодчества. Ключевский сыпал на лекциях афоризмами, экспромтами, остротами, разносимыми по Москве и России. Как современно звучат его давние слова: "Одним из отличительных признаков великого народа служит его способность подниматься на ноги после падения".

Ключевский, ученик Федора Буслаева, творил, когда на бесконечной дистанции науки вперед вырвались филологи и историки, "лирики", в наш век уступившие лидерство "физикам", рухнувшим в пропасть Чернобыля. Сын дьякона Ключей Пензенской губернии получил фамилию по названию села. По стопам отца, деда и прадеда не пошел. Искал свой путь, выбирая между филологией и историей, наукой и "подземным миром". Природа щедро наградила его даром ученого, писателя, артиста. В дни лекций, как пишут, "Василий Осипович, можно сказать, опустошал другие аудитории, читать с ним в один час становилось почти немыслимым". Всем казалось, профессор вот-вот вернулся из древнего Новгорода или Пскова, сам побывал в Средневековье и под свежим впечатлением рассказывает, чем там поразился.

В молодости Ключевский водился с земляками-студентами из "подземного мира". То были, по записи в дневнике, "истинные борцы", которые вели "свою подземную незримую и неслышную работу на пользу человечества". Возглавлял подпольщиков Николай Ишутин. Волосатый силач в красной рубахе, ходивший с палкой-дубиной, возложив длань на хилое плечо земляка, приказал подпольщикам: "Вы его оставьте. У него другая дорога. Он будет ученым". Через год, 4 апреля 1866 года, от незримой и неслышной работы истинных борцов содрогнулся мир. В тот день Дмитирий Каракозов, двоюродный брат Ишутина, выстрелил в великого Александра II, давшего свободу крестьянам и реформы России. Каракозова повесили. Его брат Ишутин, жарче всех жаждавший свободы и прав человека, сгинул на каторге.

В ХХ век Ключевский вошел членом партии конституционных демократов, защитником законодательных прав Думы, куда баллотировался по списку кадетов. Он не признавал классовую борьбу локомотивом истории, в чей поезд спешили вскочить многие слушатели его лекций. Проживи еще шесть лет этот кадет, получил бы он от Ленина звание "врага народа", пулю на Лубянке или, в лучшем случае, бесплатный билет на "философский пароход", следующий рейсом в изгнание.

Когда еще появится в Московском университете такой гений? Я читал его "исторический портрет" Петра с бульшим интересом, чем роман Алексея Толстого "Петр Первый", удостоенный Сталинской премии первой степени. Когда неблагодарные потомки поставят памятник в Москве этому великому историку, жителю Замоскворечья, Большой Полянки, владения 18 и 28, и Малой Полянки, владения 6 и 9?..

Да, аплодисменты часто раздавались под сводами аудиторий, растаяв бесследно, когда мое поколение слушало лекции хронических алкоголиков, изгнанных из аппарата ЦК, отцов-основателей факультета журналистики Московского университета...

Владение на Большой Полянке, 28, где жили профессора университета, снесли, когда взялись делать из Москвы "образцовый коммунистический город", объявили Замоскворечье "заповедной зоной". Вслед за тем сокрушили Якиманку и часть Полянки. Но много старых домов, каменных и деревянных, сохранилось. Много обезлюдело. Их больше не сносят, как в советские времена, находят хозяев, возрождающих обветшавший ХIХ век. В нем было много церквей, но еще больше богаделен, домов призрения, училищ, гимназий, больниц, к которым государство не имело отношения. Их основывали купцы Бахрушины, Третьяковы, Губонины, Лямины...

На средства Елизаветы Ляминой построен одноглавый храм Иверской иконы Божьей Матери. Он похож на церкви Ростова Великого, других древних русских городов. Список с чудотворной иконы Иверской Божьей матери, "новой аки старой", торжественно доставили в Москву из Иверского монастыря с Афонской горы при Алексее Михайловиче. Икона сотни лет хранилась в часовне, сломанной большевиками. Списки, копии этой иконы, почитаются верующими во многих храмах, в том числе в церкви Иверской Божьей Матери на Большой Ордынке, куда мы приближаемся.

До революции Иверская община Красного Креста выкупила несколько дворов на Полянке, 20, и устроила больницу, поликлинику, аптеку, общежитие сестер милосердия. Сто лет здесь лечат. Больница на прежнем месте, кроме номера есть у нее имя К. А. Тимирязева, профессора физиологии растений. Почему его, а не Ляминой? По той же причине, по какой у Никитских ворот установлен на гранитном пьедестале памятник Тимирязеву в рост, единственный в центре монумент ученому. За что такая честь? Не за научные достижения, а политические пристрастия. Профессор был одним из немногих ученых с именем, кто принял власть большевиков безоговорочно. Тимирязев считал себя счастливым оттого, что жил в одно время с Лениным. Образ профессора Полежаева, героя некогда известного фильма "Депутат Балтики", писался, как утверждают, с Тимирязева.