Библейская археология: научный подход к тайнам тысячелетий

Очень важно, что, по Юнгу, эта «древняя формула», которая всплывает, воплощенная в виде образа или символа, из бессознательных глубин нашей коллективной архаической памяти, была выловлена первобытной психикой из окружающего мира и, стало быть, объективно соответствует некой реальной закономерности бытия. Это означает, что содержание некоторых сновидений или предчувствий (тоже ведь выносящих в сознание древние архетипы) имеет какие-то реальные параллели во внешнем мире. Иными словами, во внешнем мире обязательно существуют (и могут синхронно с нашим сновидением произойти) события, которые отражают ту самую закономерность, что запечатлена в архетипе, лежащем в основе этого «пророческого сна». Вот почему Юнг и писал, что «гипотеза синхронности, по существу, означает, что одно и то же трансцендентное значение может синхронно проявиться как в виде некого психического явления, так и в виде совершенно не зависимого от него явления внешнего мира».

Грубо говоря, человеку может присниться, что он стал бессмертным, и одновременно в окружающем мире может произойти что-то такое, что свидетельствует о бессмертии человеческого рода, — например, рождение у этого человека ребенка. Физически это совпадение, конечно, случайно, но на более глубоком — метафизическом — уровне оно имеет определенный смысл: оно «значит», что мир (и его отражение в нашей психике) действительно содержит «идею бессмертия» (как реальную возможность). Эта-то идея неожиданно всплыла из нашего «коллективного бессознательного» в виде «вещего сна». Разумеется, нет ничего удивительного в том, что он оказался вещим: случайно здесь то, что совпадение с реальностью произошло именно в данном конкретном случае, но совершенно закономерно, что в каких-то случаях оно обязательно должно было произойти. «Значимые совпадения» неизбежны, потому что в структуре образов, порождаемых нашими архетипами, отражена структура бытия. В каких-то случаях сновидение и реальное событие, отражающие один и тот же закон мирового устройства, должны обязательно совпасть во времени (оказаться «синхронными»), и тогда мы говорим о «вещем сне». В действительности это архетип, вернувшийся в сознание в виде сновидения, вдруг осветил нам подлинное устройство окружающего мира, его скрытые закономерности, его «порядок».

Я должен извиниться за столь пространное отступление. Оно вызвано тем, что об архетипах и гипотезе синхронности Юнга зачастую толкуют понаслышке, а их точное понимание играет существенную роль в нашем обсуждении третьей группы законов Мэрфи. Возвращаясь к ним, мы должны снова дать слово профессору Прайсу. Он очень точно назвал все эти неприятные журнально-бутербродные совпадения проявлениями «негативной синхронности». Ведь и тут наши предчувствия «синхронны» с происходящими вслед за тем реальными событиями, только в данном случае эти события сплошь «негативны». Для нас, разумеется. Как же это понимать? Можно, конечно, сказать, что эта «негативная синхронность» вызвана тем, что в природе действительно существует та «злонамеренность» по отношению к нам, о которой говорят наши мрачные предчувствия, — иными словами, совпадения предчувствий с фактами порождены тем, что Господь играет с нами в коварные игры. Но разве не воскликнул когда-то с глубоким убеждением Эйнштейн, что «Господь Бог изощрен, но не злонамерен»?! Не станем же мы вслед за параноиками радостно восклицать, что «весь мир сговорился против нас»! Не такие уж мы, в конце концов, важные персоны для Господа Бога! Куда скромнее будет признать, что «негативные совпадения», описываемые третьей группой законов Мэрфи, в отличие от «значимых совпадений» Юнга, никакого скрытого смысла в окружающем мире не открывают, потому что такого смысла, какой мы им приписываем, в этом мире попросту нет.

Но почему же мы все-таки склонны приписывать законам третьей группы этот зловещий смысл? По мнению профессора Прайса, это объясняется одной важной особенностью человеческой психики. Антропологи и психологи, говорит он, давно уже отметили, что людям свойственно жгучее желание обнаружить надежную предсказуемость (то есть, по существу, закономерность) во всем, что их окружает. Иными словами, им свойственно понятное желание знать, что их ожидает. В книге Густава Ягоды «Психология суеверий» приводится множество примеров того, как настойчиво цепляются люди за веру во всякого рода гороскопы, гадания и предсказания, даже вопреки многочисленным разочарованиям. Да мы и сами видим вокруг сотни тому примеров. Что же привлекает людей к этому способу ориентирования в окружающем мире, если способ этот столь явно недостоверен? Можно думать, что причиной тому являются случайные совпадения. Если даже данное заклинание, магическое действие или предсказание срабатывают лишь в половине случаев, это все равно дает человеку ощутимое психологическое облегчение. Все-таки почувствовать себя хотя бы наполовину «зрячим» в отношении будущего — совсем не то, что ощущать себя совершенно «слепым»!

Но как, тем не менее, быть со второй половиной, когда данное заклинание или предсказание оказываются ошибочными? Нам обязательно нужно это «объяснить» — ведь иначе придется признать, что и прежние «удачи» были всего лишь случайными и никакой особой силы во всей этой мистике нет. А на это мы не согласны. Поэтому мы начинаем придумывать неудачам «рациональные» объяснения. Чудотворное средство не могло не сработать «просто так» — ведь сработало же оно в остальных случаях. Значит, была какая-то сила, которая действовала против нас! Чакры не открылись не потому, что никаких чакр нет вообще, а потому, что кто-то «злонамеренно» помешал им открыться. Бутерброд упал маслом на ковер не просто так, а потому, что подействовала «злая сила». Вера в существование такой силы сопровождает человечество с древнейших времен. Уже у древних греков была особая богиня (ее звали Эрис или Эрит), которая якобы непрерывно творит беспорядок, причем злонамеренно и коварно. Это же надо: придумать божество, которое управляет… беспорядком! Мы настолько боимся признать органически присущую природе непредсказуемость и случайность, что даже беспорядок возводим в некий порядок!

Закон Мэрфи, заключает профессор Прайс, — это наша современная версия богини Эрис. В действительности нас должно было бы удивлять, что нам вообще удается что-либо осуществить в этом хаотическом и беспорядочном мире. Вместо этого мы приписываем этому миру некий желанный нам «внутренний порядок», воображаем, будто он устроен в полном соответствии со всеми нашими желаниями, а потом требуем объяснений, почему бутерброд куда чаще падает намазанной стороной и почему вообще «все, что может пойти наперекосяк, обязательно идет наперекосяк». Объясняя этот досадный факт скрытой злонамеренностью Вселенной и ее умышленным коварством! мы, конечно, не предотвращаем этим очередное падение бутерброда маслом на ковер, но, по крайней мере, утешаем себя тем, что «нашли» какую-то «закономерность». Ведь теперь мы уже не пребываем в ужасном неведении! Теперь мы уже «знаем», в чем «истинная» причина всех наших неприятностей! И теперь мы уже можем смело улыбнуться вместе с Мэрфи: молоток опять попал по больному пальцу? А что мы вам говорили?! Если что-нибудь может произойти не так, «как надо», оно обязательно произойдет именно не так, как надо, это же закон природы, его еще Мэрфи открыл…

ГЛАВА 7

ПСИХОЛОГИЯ СУЕВЕРИЙ,

ИЛИ ТОСКА ПО УТРАЧЕННОЙ ГАРМОНИИ

Этот очерк родился по читательской просьбе. Случилось так, что в одной из предыдущих статей («Метафизика закона Мэрфи») был бегло затронут вопрос о суевериях, и один из читателей, Игорь Губерман, автор повсеместно известных «гариков» (а в другой своей ипостаси — автор нескольких не менее известных научно-популярных книг по психологии), попросил меня рассказать об этом более подробно. Мне показалось, что эта просьба заслуживает внимания. Действительно, представляется порою странным, что в наши, казалось бы, предельно рационалистические времена распространение суеверий приобрело самые массовые масштабы. Достаточно вспомнить о мильенаристских и прочих апокалиптических пророчествах наших дней, а также о возродившемся массовом интересе к давним пророчествам Нострадамуса. Но проблема не исчерпывается одним лишь увлечением мистическими предсказаниями. Современные суеверия причудливо объединяют плохо переваренные гипотезы нынешней науки со столь же мистическим толкованием прошлого и настоящего. Приведу лишь один из сотен тысяч возможных примеров. Сравнительно недавно мне довелось прочесть статью некого молодого поклонника «нового каббалистического учения» рава Бэра, в которой вполне серьезно рассказывалось, что, стоя у горы Синай в ожидании Моисея, отправившегося на гору за скрижалями Завета, древние евреи были заняты тем, что соединяли проволочки, сооружая из них «электронную машину» для извлечения положительной астральной энергии из космоса. Поначалу рассуждения этого молодого человека поразили меня своим диким невежеством — чего стоят одни эти «проволочки» и «электронные машины» времен фараонов! Но затем, однако, я задумался. Вера автора в свой рассказ была ощутимо искренней. Что порождает эту веру? Что порождает веру миллионов других людей в аналогичные рассказы? Глубокая эмоциональная основа всех этих суеверий несомненна. Люди готовы с пеной у рта отстаивать то, что нам представляется заблуждением. Почему?