Масонство и русская интеллигенция

Башилов Борис

Масонство и русская интеллигенция

БОРИС БАШИЛОВ

МАСОНСТВО И РУССКАЯ ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ

"Другие (бесы, более возвышенные в мыслях), Сидели поодаль на уединенной горе. Громко между собой беседуя О Промысле, о предвидении, о воле, о судьбе. Они определяли, что есть судьба, свобода воли, предвидение, И не могли наговориться, путаясь в сетях своих умственных построений. Много они тогда наговорились о добре и зле, О счастии, и конечном бедствии, о страсти И об апатии, о славе, о позоре. Все это было суемудрие и любомудрие ложное"!

Мильтон. "Потерянный рай". (Перевод прозой).

I. РОССИЯ МОЖЕТ СВЕТИТЬ СОБСТВЕННЫМ СВЕТОМ

I

"Многие думают, - пишет бывший французский масон КопенАльбанселли, - что страну можно покорить только силою оружия, это глубокая ошибка. Есть раны гораздо более чувствительнее, чем те, которые проливают народную кровь: это - раны, наносимые душе народной. Душа народа заключается в его традициях, в его вековых преданиях; эти традиции являются истинными источниками народной жизни". "Как ищут деревья своими корнями плодородную почву, сплоченную из пластов давно упавших листьев, так и народ живет теми духовными устоями, которые создались от доблести, геройства, стремлений, страданий и надежд предшествовавших поколений. В этом заключается живительная сила, которую исчезнувшие поколения выработали для поколений грядущих..." "Поэтому, когда хотят убить душу народа, а, следовательно, убить и самый народ, стоит только разомкнуть живущее поколение с прошлым, т. е. изгладить из памяти народа его предания и заветы, внушить ему презрение и ненависть к его старине, подобно тому, как достаточно подрубить у дерева корни, дающие ему для питания растительный сок, чтобы умертвить его". Тютчев писал однажды "о страшной загадке, в силу которой, столько способностей и энергии, вложенных в нас, обречены судьбой никогда не выйти наружу и не быть употребленными в интересах нашего собственного и чужого счастья". Тайна этой страшной загадки состоит в том, что органическое развитие русской Церкви, государственности и русской культуры было насильственно прервано революцией Петра I, которому подсказали этот путь масоны (см. гл. "Петр I и масоны" в кн. "Робеспьер на троне"). Ибо Петр I, как злорадствует в "Социальных контрастах" Жан-Жак Руссо "затеял сотворить из своих подданных немцев, англичан, когда надо было начать с того, чтобы сделать русских; он навсегда воспрепятствовал своим подданным стать тем, чем они могли быть, вбив им в головы то, чем они не были. Так иной французский наставник ведет своего воспитанника к тому, чтобы блистая в детстве, оставался потом навсегда ничем". Известный английский богослов Пальмер в письме к Хомякову предрекал России трагическую судьбу в недалеком будущем: "...Наказания за общественные преступления и грехи бывают общественные и личные. Общественное наказание падает на нацию, общество или класс, или чин, или на само учреждение, иногда скоро, иногда после долгого промежутка, поражая и будущие поколения. Это общественное наказание часто падает, повидимому, на правителя и потомков, которые лично невинны, возможно ДАЖЕ НЕ СОЗНАЮТ ВИНУ СВОИХ ПРЕДШЕСТВЕННИКОВ, как бы показывая различие между личными и общественными актами и между личным и общественными вознаграждениями и наказанием. Так в Англии вина тех Тюдоров, которые в XVI столетии восставали против Бога и Его Церкви и вовлекли целую нацию своим тираническим насилием в схизму и ересь, была наказана, позже в королях другой фамилии, против которых восстал народ, как раньше короли восстали против Бога: они были свергнуты и изгнаны, и один из них даже обезглавлен через последующее развитие той же ереси, которую они сначала навязали народу... Также во Франции честолюбие и гордость, с которой Людовик XIV вел войну и наносил обиды Церкви, и безнравственность регента и Людовика XV были наказаны в ближайшем поколении ужасами атеистической и смертоносной революции, в которой были обезглавлены или умерщвлены с еще большими мучениями невинный и добродетельный Людовик XVI, его королева, его сестра и его сын". "...Правительства, - пишет Пальмер, - которые однажды пошли на апостасию, не легко идут обратно; они идут к разрушению". Пойдет ли Россия к немецкому материализму и в конце концов к утрате самого имени христианства ... или произойдет православная реакция? - спрашивает Пальмер. И возможна ли реакция? Хвост не может вести голову, а ГОЛОВА И ХРЕБЕТ У РОССИИ - НЕМЕЦКИЙ. Православная Церковь привязана к немецкому принципу светского верховенства, как хвост к хребту собаки. Хвост должен следовать за головой. Индивиды, хотя бы они сами, или их отцы, согрешили, могут покаяться, но история не знает примера нации, раз отступившей от более, высокого религиозного положения к низшему, чтобы она восстановила сама себя "СВОИМ ВНУТРЕННИМ УСИЛИЕМ ПОКАЯНИЯ" (Цитируется по тексту, приведенному в "Патриарх Никон", М. Зызыкина, II, 327). Путь религиозного возрождения народа, отступившего в лице своих правителей от религиозно-национальных традиций, как правильно указывает Пальмер, очень труден. Религиозно-национальное возрождение возможно только в случае - если представители церковной иерархии, или представители духовной элиты страны, сумеют понять и правильно формулировать основную задачу, без решения которой невозможно национальное возрождение, а правители страны положат их идеи в основу управления государством.

II

Переломная эпоха, в которую правил Николай I, наложила на него неизмеримо тяжелое бремя. Он правил, когда мировое масонство и руководящее им мировое еврейство, окончательно утвердили свое господство в Америке и Европе. Это была эпоха, в которую, по меткому выражению Гоголя, "диавол выступил уже без маски в мир". "Когда "мир был в дороге, а не у пристани, даже и не на ночлеге, не на временной станции, или отдыхе". В это время "на развалинах старого мира", села тревожная юность. В России это тревожное, родившееся во время наполеоновских войн, поколение избрало своими руководителями не Николая I, Пушкина, Гоголя, славянофилов, а духовных отпрысков русского вольтерьянства и масонства, декабристов, и своим путем - путь дальнейшего подражания Европе. Николай I избрал более трудный путь: он решил восстановить Самодержавие в России и отказаться от традиций Петровской революции. "Вопрос еще, - сказал он однажды, - хорошо ли сделал Петр I, что отменил некоторые русские благочестивые обычаи. Не придется ли их восстановить?" Прежде всего необходимо было восстановить монархию. "За время от Петра I до Николая I у нас не было монархии. Если мы под монархией будем понимать, прежде всего, арбитраж во всяких внутринациональных трениях, - то мы согласимся с тем, что императрицы, попадавшие на трон на гвардейских штыках, никакими арбитрами быть не могли и основных функций монархии выполнять были не в состоянии. С русской точки зрения Екатерина II была чужеземной авантюристкой, пролезшей на трон путем муже и цареубийства. Ей оставалось идти по течению этих штыков, дабы они не обратились против нее самой. Русские цари и в особенности царицы, от Петра I до Николая I включительно, были пленниками вооруженного шляхетства, и они не могли не делать того, что им это шляхетство приказывало" (И. Солоневич. Сборник статей. Шанхай 1942 год, стр. 48). Ключевский называет этот период "дворяновластием". Известный монархический теоретик Л. Тихомиров пишет про этот период в своем труде "Монархическая государственность": "Нельзя обвинять монархию за то, что было сделано во время ее небытия". Николай I обладал ясным, трезвым умом, выдающейся энергией. Он был глубоко религиозный, высоко благородный человек, выше всего на свете ставивший благоденствие России. Французский дипломат, живший в Петербурге писал, что "нельзя отрицать, что Николай обладал выдающимися чертами характера и питает лучшие намерения. В нем чувствуется справедливое сердце, благородная и возвышенная душа. Его пристрастие к справедливости и верность данному слову общеизвестны". Когда маркиз де Кюстин сказал Николаю Первому: - Государь, Вы останавливаете Россию на пути подражательства и Вы ее возвращаете ей самой. Николай I ответил ему: - Я люблю мою страну и я думаю, что я ее понял; я вас уверяю, что когда мне опостылевает вся суета наших дней, я стараюсь забыть о всей остальной Европе, чтобы погрузиться во внутренний мир России". - Чтобы вдохновиться из Вашего источника? - Вот именно. Никто не более русский в сердце своем, чем я. Николай I, действительно, вместе с Пушкиным и Гоголем, был по духу, одним из наиболее русских людей своей эпохи. Идеалом русского правителя для Николая I был не Петр I, не Екатерина II, не оба эти "великие правители", а самый христианский правитель Средневековой Руси, Владимир Мономах. Христианскую настроенность Николая I ярко показывает резолюция, которую он наложил на отчете министерства иностранных дел, составленном к 25-летию его царствования, перед тем, как передать отчет Наследнику: "Дай Бог, чтобы мне удалось тебе сдать Россию такою, какою я стремился ее оставить, сильной, самостоятельной и добродеющей: нам - добро, НИКОМУ - ЗЛО". Николай I не был ни тупым доктринером, ни реакционером, как изображают его обыкновенно представители интеллигенции и исполнявшие их политические заказы историки. Он искренне стремился к проведению широких преобразований, которые Пушкин определял, как "организацию контрреволюции революции Петра" (см. Б. Башилов. Враг масонов № I, стр. 100-101). "Меня очень мало знают, - сказал Николай I маркизу де Кюстин, когда упрекают в моем честолюбии; не имея малейшего желания расширять нашу территорию, я хотел бы еще больше сплотить вокруг себя народы всей России. И лишь исключительно над нищетою и варварством я хотел бы одержать победы: улучшать жизненные условия русских гораздо достойнее, чем расширяться".