Путь Карла Маркса от революционного демократа к коммунисту

Как отметил Ленин, в этой диссертации Маркс по своим взглядам «был еще тогда гегельянцем-идеалистом» [31]. Но независимо от этого выбранная им тема диссертации, по сути дела, не имела ничего общего с его гегельянством. Гегель не питал ни малейшей симпатии к великим материалистам античного рабовладельческого общества – Демокриту и Эпикуру, довольно быстро покончил с ними и совершенно неправильно их истолковал. Ленин в «Философских тетрадях» [32] показал это вплоть до мельчайших подробностей. Ленин дает следующую оценку приемам исследования Гегеля: «Невыносим идеалисту дух материализма!» [33]

Маркс, напротив, не относился так нетерпимо к «духу материализма». Первоначально он задумал разобрать «цикл эпикурейской, стоической и скептической философии в их связи со всем греческим спекулятивным мышлением», ибо «взгляд Гегеля на то, что он называл спекулятивным par excellence» [34], не позволял «признать за указанными системами их высокое значение для истории греческой философии и для греческого духа вообще»; в соответствии с этим Маркс смотрел на свою диссертацию как на «предвестника более обширного сочинения», которое так и осталось ненаписанным.

При всем глубоком уважении Маркса к Гегелю и несмотря на то, что он присоединялся к его идеалистическо-диалектическому методу и терминологии, отношение Маркса к Гегелю отнюдь не было некритическим. Так как определяющим здесь являлся объективно-научный интерес, то с самого начала его отношение не было догматическим и принципиально отличалось поэтому от установки всей остальной гегелевской школы.

Это видно из пространного и важного примечания, в котором Маркс подробно высказал свое мнение о Гегеле и его учениках.

В этом примечании Маркс разбирает многие связанные между собой проблемы, а именно:

отношение Гегеля к его собственной философии,

отношение учеников Гегеля к философии Гегеля,

отношение философии к самой себе,

отношение философии к действительности и

основы раскола гегелевской школы на два направления.

Рассматривая все эти вопросы, Маркс высказывает свое понимание философии Гегеля и философии вообще, и это делает данное примечание исключительно важным для нас.

В нем уже в зародыше подготавливается та критика Гегеля, которая потом, как развитие начатого здесь, предстанет в завершенном виде во введении к «Критике гегелевской философии права».

Будучи гегельянцем, Маркс в то же время сохранял свое собственное, самостоятельное мнение и относился к гегелевской философии отнюдь не рабски и не слепо.

Маркс заметил, что Гегель обнаружил «односторонность». Основу такой «односторонности», а также «той или иной явной непоследовательности» Маркс видит «в недостаточности принципа или в недостаточном понимании философом своего принципа». Эти односторонности и непоследовательности «не осознаются» самим философом, ибо он находится в «непосредственном» отношении к своей философии. Все же нельзя забывать, что для Гегеля наука «не была чем-то полученным в готовом виде, а ещё только создавалась». Только так можно понять тот факт, что метод Гегеля имел преимущества перед его системой.

Маркс выступает против учеников Гегеля, потому что они недостаточно приняли это во внимание. Он обвинял их в том, что они прежде «с восторгом повторяли все его односторонности, как это можно со всей очевидностью доказать им примерами из их собственных произведений», теперь же они «борются против своего прежнего состояния, приписывая его Гегелю», хотя они стоят не в «непосредственном», как Гегель, а «в рефлектированном» отношении к своей системе, так что они могли бы с самого начала избежать его ошибок.

Для Маркса философия Гегеля была только исходным пунктом, поскольку для него философия вообще находилась в постоянном развитии.

Поэтому он обозначил поведение гегелевской школы как «нефилософское направление» и видел в этом «нефилософском направлении» признак начавшегося выхода за пределы гегелевской философии: «Я, впрочем, рассматриваю это нефилософское направление значительной части гегелевской школы как явление, которое всегда будет сопровождать переход от дисциплины к свободе».

Следовательно, развитие философии не было завершено ни Гегелем, ни кем-либо из его учеников.

Вслед за этим Маркс рассматривает саму философию и ее функции с определенной стороны, а именно «чисто объективно, как непосредственное осуществление философии». Он широко пользуется выражением «осуществление» философии с целью преодоления пропасти между «действительным и должным».

Тем самым началась разработка проблематики, которую Маркс окончательно закончил только во введении «К критике гегелевской философии права».

В диссертации проблема отношения между теорией и практикой представляется ему пока еще очень ограниченно, как «психологическая» проблема: «Таков психологический закон, что ставший в себе свободным теоретический дух превращается в практическую энергию и, выступая как воля из царства теней Амента, обращается против земной, существующей помимо него действительности».

Материалистическое ядро этого утверждения очевидно, ибо если «воля», соответственно «теоретический дух», «обращается против земной, существующей помимо него действительности», то речь при этом идет о действительности, существующей независимо и вне познающего субъекта.

Но так как философия и действительность рассматриваются здесь у Маркса еще отдельно друг от друга, так как Маркс не мог объяснить философию из действительности, материализм остается неполным. Хотя сама действительность характеризуется материалистически, однако в определении отношения философии к действительности виден еще идеализм.

Для истории философии предлагается здесь нечто очень интересное. Естественный и, в соответствии с оговоренными условиями, механистический материализм соединяется с идеалистической диалектикой Гегеля. Уже с начала этого соединения оказывается, что простое сложение этих двух философских направлений не может способствовать решению затронутой проблемы.

Философия опять отбрасывается действительностью к самой себе: «Однако сама практика философии теоретична». Но под «практикой» понималась вместе с тем «критика»: «Именно критика определяет меру отдельного существования по его сущности, а меру особой действительности – по её идее». В этом состоит, по Марксу, «непосредственное осуществление философии».

Маркс утверждает далее: «Однако это непосредственное осуществление философии по своей внутренней сущности полно противоречий…», философская система «низводится до абстрактной целостности». Отношение философской системы «к миру есть отношение рефлексии. Одушевлённая стремлением осуществить себя, она вступает в напряжённое отношение к остальному. Внутренняя самоудовлетворённость и замкнутость нарушены».

Но для Маркса немыслимо отбросить философию в сферу действия чисто теоретического: «То, что было внутренним светом, превращается в пожирающее пламя, обращённое наружу». При этом философия и мир растворяются друг в друге: «Таким образом, в результате получается, что в той мере, в какой мир становится философским, философия становится мирской, что её осуществление есть вместе с тем её потеря, что то, против чего она борется вне себя, есть её собственный внутренний недостаток»; с другой стороны – такое обоюдное растворение невозможно. Таким образом, по существу опять не дается решения проблемы: «что именно в борьбе она сама впадает в те ошибки, против которых она и борется, и что, лишь впадая в эти ошибки, она уничтожает их».

Из нарисованной Марксом картины видно, что для него мир и философия не могли быть приведены в соответствие друг с другом. Философия, очевидно, не соответствует миру, поскольку осуществление философии было «ее потерей», а не ее приобретением и поскольку философское становление мира не устраняло в мире существующих недостатков.