Путь Карла Маркса от революционного демократа к коммунисту

В борьбе, которую вели младогегельянцы после 1840 года, язык стал понятнее, но философия от этого не отошла на задний план. Она только перестала быть абстрактной, ее целью было «уничтожение унаследованной религии и существующего государства» [47]. Но главным образом она развернулась в области религии. Так, первый представитель младогегельянства в этой области Давид Фридрих Штраус пишет свою «Жизнь Иисуса» (1835). В дальнейшем среди младогегельянцев возникает спор о понимании чудес. Штраус, как пишет об этом Энгельс, выдвинул мнение, что рассказы о чудесах возникли «путем бессознательного, основанного на традиции создания мифов в недрах общины» [48], Фейербах, напротив, как излагает Маркс, считает их реализацией «естественного, т.е. человеческого, желания сверхъестественным способом». Маркс становится на сторону Фейербаха: «…нет для вас иного пути к истине и свободе, как только через огненный поток. Фейербах – это чистилище нашего времени».

«Рейнская газета»

(1842 –1843)

[49]

Стремление младогегельянцев к критике религии и существующего государства соответствовало интересам определенных кругов рейнской буржуазии. Группа рейнских промышленников и купцов основала и финансировала «Рейнскую газету по вопросам политики, торговли и промышленности», которая начала выходить с 1 января 1842 года. Она издавалась в Кельне, ее редакторы и сотрудники являлись младогегельянцами. Газета должна была служить противовесом «Kölnische Zeitung», которая представляла крайнюю католическую точку зрения и выступала против капиталистического развития в Рейнской провинции. Политические передовицы «Kölnische Zeitung» Маркс как-то назвал «мудрым и изысканным средством внушить читателю отвращение к политике, дабы он с тем большей страстностью устремился в полное жизненной свежести, предпринимательски-кипучее, подчас утончённо-пикантное царство объявлений…»

Сначала Маркс являлся сотрудником «Рейнской газеты», а с 15 октября 1842 года стал ее редактором. Это значительно улучшило дела газеты, так как круг ее подписчиков с тех пор значительно увеличился.

В своих статьях Маркс поднимал различные актуальные вопросы. Круг вопросов, с которыми он соприкасался во время своей деятельности в «Рейнской газете», охватывал в основном все вопросы, которые имели значение для тогдашней политической жизни. Занятие этими вопросами заметно расширяло его кругозор. Так как «Рейнская газета», то есть сама печать, была средством борьбы за свободу печати, то его литературная деятельность была непосредственно практической, а не просто касалась практики. Маркс не политиканствовал в «Рейнской газете»; каждая его статья была составной частью политической борьбы, главными требованиями которой были свобода печати, народное представительство, контролируемое и экономное финансовое хозяйство, то есть буржуазно-демократические требования. Для Маркса печать – «идеальный мир, который непрерывно бьёт ключом из реальной действительности и в виде всё возрастающего богатства духа обратно вливается в неё животворящим потоком». Печать была для него подходящим средством для создания общественного мнения, которое формируется на основе существующих отношений и ориентируется на них, но не согласуется, а борется с ними. Поэтому в тех статьях Маркса, которые касались тематически, по-видимому, только свободы печати, трактовались многие другие проблемы. Они принадлежали к жгучим вопросам дня, которые должны были обсуждаться и защищаться, для чего безусловно необходима была свобода печати.

Деятельность Маркса в «Рейнской газете» оценил Ленин: «Здесь намечается переход Маркса от идеализма к материализму и от революционного демократизма к коммунизму» [50].

Первая статья Маркса была помещена в номере от 5 мая 1842 года, она начинала серию статей, которые критически разбирали проводимые в рейнском ландтаге «Дебаты о свободе печати и об опубликовании протоколов сословного собрания». Маркс не присутствовал на самих заседаниях, так как они не были публичными, он взял материал для своей статьи из протоколов отчета о заседаниях.

В тесной связи с обеими темами, которые дискутировались в сословном собрании Рейнской провинции, а именно в связи с вопросом о свободе печати вообще и с вопросом о том, должны ли публиковаться в печати протоколы ландтага в частности, обсуждался и ряд других вопросов. Их изложение в трактовке Маркса давало возможность увидеть подавленную, отсталую государственную жизнь провинции. Обнаружилось, что представители сословий вообще не имеют никакой связи с народом. Дело не только в том, что их собрания происходили при закрытых дверях, а в том, что они не интересовались действительными желаниями и требованиями населения. Казалось, что общественные потребности для них не существуют. «Политическое собрание в истинном смысле этого слова, – пишет Маркс, – может процветать только под верховным покровительством общественного духа, как всё живое – под благотворным действием свободного притока воздуха».

Частный вопрос о том, должны ли публиковаться протоколы ландтага в связи с этими обстоятельствами перерастал в общий вопрос о сущности представительства провинции: «Мы имеем здесь перед собой удивительное зрелище, отражающее, может быть, самую суть ландтага: провинции приходится бороться не столько через своих представителей, сколько против них». Но народное представительство, которое не представляет интересы народа, не имеет права на жизнь, тем более, что правительство также не заботится об интересах народа:

«Здесь речь идёт о том, должна ли провинция знать своё представительство или нет! Должно ли к таинству правительства присоединиться ещё и новое таинство – представительства? Но так народ представлен и в правительстве. Новое представительство народа в лице сословного собрания было бы, следовательно, лишено всякого смысла, если бы специфический характер этого представительства не заключался именно в том, что здесь не другие действуют за провинцию, а, напротив, действует она сама; не другие представительствуют вместо неё, а она сама себя представляет. Представительство, существующее оторванно от сознаний представляемых, не есть представительство. О чём не знаешь, о том и не тужишь. Бессмысленное противоречие состоит здесь в том, что функция государства, преимущественно выражающая собой самодеятельность отдельных провинций, оказывается совершенно изъятой из сферы даже их формального содействия – их осведомлённости; это бессмысленное противоречие состоит в том, что моя самодеятельность заключается в неизвестной мне деятельности другого». Отказ самого ландтага опубликовать протоколы заседаний Маркс считал отнюдь не главным вопросом, а только предварительным условием для решения главного вопроса, ибо «осведомленность» могла быть только «формальным» сотрудничеством. Ландтаг должен отвечать требованиям дня: «Провинция, напротив, требует, чтобы слова представителей сословий превратились в публичный, повсюду слышный, голос страны».

Что же касается этого предварительного условия, «осведомленности», то Маркс приложил все старания, чтобы с помощью обширного, опирающегося на цитаты, обстоятельного описания дискуссии противодействовать объявленному отклонению проекта об опубликовании протоколов собраний. Для него речь шла не об отдельном, а о принципиальном вопросе:

«Мы, признаться, давно уже придерживаемся такого мнения, что парламентская свобода находится ещё в самом зачаточном состоянии…»

То, что Марксу, отстаивавшему необходимость свободной, не подвергаемой цензуре печати, приходилось полемизировать не только с такими заклятыми врагами свободы печати, как представители княжеского и дворянского сословий, но также и с представителями городского сословия, разрушало его иллюзии. Это подало ему повод для замечания: «Как бы наш читатель ни устал от этой „технической сноровки“ („Писать и говорить – дело технической сноровки“, – провозгласил представитель дворянского сословия. – Г.М.), мы всё же должны ради полноты дать место, после княжеского и дворянского сословий, словоизвержениям городского сословия, направленным против свободы печати. Здесь перед нами оппозиция буржуа, а не гражданина» (Разрядка моя. – Г.М.). Под «буржуа» Маркс, очевидно, понимал нереволюционного, а под «гражданином» – революционного бюргера. Его надежды на буржуазию как вождя революционного движения уже начали колебаться. Результаты сотрудничества с ней отнюдь не ободряли его. Защитников свободы печати в ландтаге Маркс упрекал в том, что у них нет «никакого действительного отношения к их подзащитному. Они никогда не знали свободу печати как насущную потребность». Они никогда не знали свободу печати как «насущную потребность», потому что они не были революционерами и не предпринимали ничего, чтобы сделать свободу печати реальностью. «Упомянутые защитники свободы печати, по-видимому, наслаждаются полнотой жизни и при отсутствии свободы печати», – иронизировал Маркс. «По своему среднему нормальному типу защитники свободы печати на шестом рейнском ландтаге отличаются от её противников не по своей сущности, а только по своей направленности. В лице одних – сословная ограниченность борется против печати, в лице других – та же ограниченность защищает её. Одни хотят привилегии только для правительства, другие хотят распределить её между многими лицами; одни хотят полной цензуры, другие – половину её, одни три восьмых свободы печати, другие не хотят никакой. Избави меня бог от моих друзей!»