Философия права

Что касается до второго, то здесь дело обстоит иначе. Государство по-прежнему остаётся единственным судьёй своих интересов, и если оно чувствует себя довольно сильным, чтобы провести их без большого риска путём войны, если ловкими переговорами, или пользуясь благоприятными обстоятельствами, можно устранить вмешательство других, то оно, не обинуясь, решает вопрос мечом. Результатом же войны является торжество голого права силы. По-прежнему целые области отторгаются от одного государства, с которым они связаны самыми тесными узами, и насильственно присоединяются к другому без всякого внимания к их чувствам, желаниям и интересам. Вторая половина нынешнего столетия представляет тому назидательные примеры. Пруссия и Австрия затеяли войну с Данией для защиты прав Шлезвиг-Гольштейна, а результат от победы был тот, что эти права были самым беззастенчивым образом попраны ногами и Шлезвиг-Гольштейн был включен в состав Пруссии. Само постановление трактата 1866 года, в силу которого жители северного, чисто датского Шлезвига должны были быть допрошены насчёт желания их присоединиться к Пруссии, осталось неисполненным. Точно так же были отторгнуты от Франции Эльзас и Лотарингия, для которых, несмотря на насильственное подчинение, истинным отечеством остаётся Франция, а не Германия. И Франция, несмотря на трактаты, не может отказаться от надежды возвратить себе эти области, связанные с ней нравственными узами, которых никакая внешняя сила не в состоянии расторгнуть. Примириться с этим результатом значило бы отречься от того, что составляет нравственную силу народа и что даёт ему высокое положение в мире. Это может сделать только народ, совершенно утративший нравственное сознание и погрязший в материальных интересах.

При таких условиях возможно ли в настоящее время мечтать о прекращении войн? Очевидно, это остаётся только несбыточным чаянием умов, витающих в облаках и потерявших всякое сознание действительности.

Без сомнения, можно путём посредничества предупреждать столкновения по второстепенным вопросам. Это и делается в настоящее время. Но и для этого требуется согласие обеих сторон. Каждое государство остаётся верховным судьёй того, что оно согласно предоставить чужому посредничеству и что оно считает таким существенным интересом, за который оно готово стоять всеми силами. А пока это так на деле, нечего думать и об уменьшении вооружений. Каждое государство естественно стремится к тому, чтобы сделаться возможно сильным, чтобы в случае опасности отстаивать всеми средствами свои интересы. Чем менее нормально положение международных отношений, чем более в нём поводов к столкновениям, тем более государства стараются вооружаться. Этим объясняется напряжённое состояние современной Европы. Лицемерным предлогом для постоянно увеличивающихся вооружений служит желание сохранить мир, а истинным поводом является опасение войны, которая, при натянутых отношениях, готова вспыхнуть по малейшему поводу. Исходом из этого положения может быть только установление более или менее нормального строя в международных отношениях. Старая система, основанная исключительно на равновесии государственных сил, окончательно рушилась; требуется новая, основанная на равновесии народных сил, но для этого надобно, чтобы каждой народности предоставлено было право располагать своей судьбой по собственному изволению: или образуя самостоятельное государство, или примыкая к тому отечеству, с которым она связана своими чувствами и интересами. Проповедники мира, вместо того чтобы распространяться об ужасах войны, которые всем известны, должны настаивать именно на этом требовании, ибо оно составляет предварительное условие всякого мирного сожительства. Нечего говорить, что они этого не делают, да и не могут делать, ибо шансов на проведение этих мыслей весьма мало. Различные народности часто так переплетаются между собой, что между ними мудрено разобраться. С другой стороны, государства, которые держат под своей властью чужие народности, стремящиеся к свободе, не откажутся от своего господства, иначе как уступая силе. Поэтому новая система равновесия, основанная на прочно установившихся и всеми признанных отношениях национальностей, может быть только результатом кровавых столкновений и упорных войн. Таково ближайшее будущее Европы, на которое бесполезно закрывать глаза.

Такое явление постоянно повторялось во всемирной истории. Новый порядок вещей вырабатывался только путём упорной борьбы со старым. Всякое вновь образующееся или расширяющееся государство утверждало своё право на существование проявлением силы, то есть путём войны. А так как государство как верховный державный союз, по существу своему, есть явление силы, и равновесие государств есть равновесие сил, то это историческое явление объясняется самой природой вещей. И так будет продолжаться, пока история не достигнет нормального порядка, удовлетворяющего всем человеческим потребностям. Но такой порядок будет концом самой истории. Вечный мир, о котором мечтают моралисты, может быть только венцом всего развития человечества. Желательно ли ускорить этот результат, и счастливее ли будут чувствовать себя люди, когда перед ними не будет перспективы дальнейших стремлений и битв, об этом судить мудрено. Для того чтобы иметь надлежащее понятие о таком состоянии, надобно его испытать, а до этого ещё весьма далеко. Пока человечество находится ещё в состоянии развития и брожения. Философия может представить ему конечную цель как отдалённое будущее, но отнюдь не проповедуя немедленной её реализации и не закрывая глаз на действительные условия земного бытия. Только через это она может оставаться на трезвой почве научного понимания.