Философия права

Для выяснения этих отношений необходимо рассмотреть само строение государства и, прежде всего, устройство верховной власти, как владычествующего в нём элемента.

Мы видели, что верховная власть составляет неотъемлемую принадлежность государства. Во всяком обществе нужна власть, охраняющая порядок и разрешающая столкновения. Если властей много, то и они могут постоянно приходить в столкновение, а потому и над ними должна стоять высшая, сдерживающая их власть. Если последняя не подчиняется никому, то она будет верховной; если же она, в свою очередь, подчиняется другой, то последняя будет верховной. Как бы высоко мы ни восходили, какая-нибудь верховная власть должна существовать; без этого общественный порядок немыслим. По существу своему, эта власть должна быть едина и облечена принудительной силой, а таковой является только власть государственная, ибо государство есть общество как единое и самостоятельное целое. Но именно потому она простирается только на область внешней свободы, которая одна подлежит принуждению. На сферу нравственных действий она не распространяется, ибо они, по существу своему, свободны. Здесь можно действовать только нравственными путями; всякое стеснение совести есть ничем не оправданное притеснение. Власть, которая вторгается в эту область, переступает пределы своего права. В гражданских же отношениях она безгранична; иначе она не была бы верховной.

Это не значит, однако, что она всецело должна принадлежать одному лицу. Единая по существу своему, государственная власть может распределяться между разными лицами; но тогда надобно установить порядок их соглашения. В аристократиях и демократиях выражением верховной воли считается решение тем или другим способом определяемого большинства. В смешанных правлениях верховная власть распределяется между разными органами, что не мешает идеальному её единству, ибо только совокупное их решение представляет верховную волю государства, и в этом совокупном решении выражается такое же полновластие, как и в постановлениях единичного лица или единого собрания. Формы власти могут быть разные, но существо её всегда одно и то же: она облечена полновластием в гражданской области. В этом состоит истина положения Руссо, который, в противоположность индивидуалистической школе, утверждал, что, вступая в общество, человек отрекается от всех своих естественных прав и сдаёт их целому, с тем, чтобы получить их обратно в виде прав гражданских. Кому же принадлежит это полновластие? По идее, очевидно, целому над членами. В государстве человек подчиняется не чужой воле, которая для него не обязательна, а высшему порядку, владычествующему над ним во имя разумных начал человеческого общежития. Однако этот высший порядок является безличным. Государство есть идеальное, или юридическое лицо, которое собственной мысли и воли не имеет. Эта воля может выражаться только через физические лица, которые являются её органами. Им поэтому присваивается реальная верховная власть как представителям идеального целого. Таковы понятия и отношения, которые господствуют во всех государствах в мире и которыми все они держатся.

Кто же может быть органом этой идеальной власти? Казалось бы, всего естественнее, что в союзе лиц, соединяющихся для общих целей, верховная власть должна принадлежать совокупности этих лиц. На этом основано учение о народовластии, которое признаёт, что верховная власть в государстве неотъемлемо принадлежит народу, и он всегда может располагать ею по своему усмотрению. Но такой взгляд противоречит истинной природе государства. Оно уподобляется простому товариществу, между тем как оно имеет совершенно иной характер и иное значение. В товариществе нет верховной власти, а есть только соглашения, в которые лица вступают добровольно. Кто не хочет подчиняться общему решению, тот из товарищества выходит. Государство же представляет не простое собрание лиц, а организованное целое, облечённое полновластием над членами. Связью этого целого служит закон, устанавливающий отношение власти и подчинения во имя общего блага. Законом устанавливаются и сами органы власти, которые могут иметь разнообразное строение. Без сомнения, носителем верховной власти может быть и совокупность граждан; таково начало демократии. Но это отнюдь не единственная правомерная и даже не высшая форма государственного устройства. Если руководящим началом в устройстве верховной власти должна быть самая идея государства, то этой идее не соответствует предоставление верховной власти большинству, то есть наименее образованной части общества. Здесь совершенно устраняется начало способности, между тем как оно в устройстве власти должно иметь преобладающее значение, ибо быть представителем целого и управлять его действиями есть высшее общественное призвание, для исполнения которого требуется и высшая способность. Поэтому другие образы правления имеют такое же, и даже большее право на признание. Если же нельзя считать демократию единственным правомерным государственным устройством, то учение о народовластии теряет всякую почву. Невозможно утверждать, что верховная власть всегда принадлежит народу, когда в действительности она присваивается совершенно иным органам. Народовластие остаётся идеей без приложения.

Таким образом, присвоение верховной власти тем или другим лицам как представителям государства есть вопрос не философского, а положительного права. Решение его зависит от реальных условий государственной жизни. По идее, требуется высшая способность, но в действительности эта способность может принадлежать тем или другим общественным элементам, которые историей поставляются во главе государства. Тут могут быть разные сочетания, выгоды и невыгоды которых определяются практической политикой. С чисто юридической точки зрения надобно сказать, что верховная власть в государстве принадлежит тому, кому она присваивается положительным законом. Как всякое положительное установление, она подвержена изменениям и колебаниям, которые вызываются жизненным процессом. Законная власть может быть ниспровергнута, но на место её воздвигается новая, которая, когда получает признание и успевает утвердиться, приобретает такой же законный титул, как и прежняя. В области публичного права отвлечённое начало законности, помимо фактического его осуществления, теряет всякое значение. Права присваиваются лицам единственно как представителям; как скоро они перестали быть таковыми, так и само право их прекращается.

Всё это вопросы чисто юридические, которые поэтому принадлежат к области государственного права. С философской же точки зрения задача состоит в том, чтобы определить, какого рода устройство верховной власти соответствует идее государства?

Тут надобно принять в соображение как самую идею, так и её осуществление. Прилагаясь к жизни, идея сталкивается с разнообразными и изменчивыми потребностями человеческих обществ, которые вызывают развитие той или другой её стороны. Она приходит в соприкосновение и с другими союзами, которые нередко налагают на нее свою печать. Из последнего рода отношений возникают политические формы, в которых собственно государственные начала принимают чуждый им облик и подчиняются началам, господствующим в других союзах. Эти формы можно назвать негосударственными. Так, из подчинения государства патриархальному строю рождается патриархия. Из поглощения его гражданским обществом возникают двоякого рода союзы, основанные на двух коренных формах гражданского права, на собственности и договоре: на первой строится вотчина, на втором – вольная община. Наконец, подчинение государства церкви ведёт к теократии. Все эти союзы, находясь в противоречии с идеей государства, которая составляет руководящее начало в развитии человеческих обществ, имеют преходящее значение.

Но и само развитие идеи государства подвергается видоизменениям, смотря по местным и временным потребностям, которым она отвечает. Полное осуществление идеи в действительной жизни не состоит в исключительном развитии какой-либо одной формы, представляющейся идеалом, а в изложении всей полноты содержания, то есть в осуществлении всех вытекающих из неё форм, которые находят свое приложение, смотря по местным и временным условиям, вызывающим преобладание того или другого начала.