Цветное и черное (СИ)

На своей территории уже можно было вздохнуть спокойно. Преодолев границу, мы пошли ровным шагом, перестали боязливо оглядываться по сторонам и сторониться каждой тени.

Поднимаясь по подъезду, я вовсе не ожидала никакого подвоха. Пусть я и чувствовала себя до странности вымотанной, но настроение у меня было преотличным. И потому, замечтавшись о чем-то своем, внезапно налетела на Зеля, который, шагая впереди, неожиданно встал как вкопанный и замер на месте, стоило нам оказаться на нашей площадке. Из-за широкой спины парня я не могла разглядеть, что так сильно его встревожило. Друг пару секунд просто стоял на месте. Явно что-то лихорадочно соображал. Я сразу почувствовала нечто неладное. Не позволяя задержать меня, нырнула ему под руку и оказалась прямиком напротив входной двери, ведущей в нашу квартиру. Открывшееся зрелище немало поражало. Честно сказать, оно больше пугало, чем поражало. Но через пару мгновений из меня вырвался громкий, истерический смех.

На всей поверхности двери была розовым граффити выведена корявая надпись, написанная чьей-то явно дрожащей, неверной рукой. До меня даже не сразу дошел смысл написанных слов. Настолько я была обескуражена и сбита с толку. Зель, не готовя ничего, отпер дверь, мягко взял меня за руку, и увлек за собой в квартиру.

И на протяжении всего вечера и всей ночи, лежа под боком у Зеля и дрожа, как я надеялась, от холода, я не смыкала век. Перед глазами, едва стоило их закрыть, розовели подозрительно знакомые, корявые буквы, складывающиеся в слова:

"Сдохни, сука!!!"

Vier

Вот момент,

Которого я всегда боялся,

Страшась окончания ночи,

Страшась окончания дороги. ? Amorphis - A New Day

Преодолевая резкие, неприятные порывы ветра, с остервенением бьющие в лицо, я торопливо шагала на работу к Зелю. Промучившись два дня с головной болью, в понедельник я решила всё-таки открыть кондитерскую, а не оставаться дома, невзирая на настойчивые уговоры друга взять отгул. Однако, в связи с незавидным состоянием здоровья, закрыла магазин пораньше. Судя по времени, металлист должен был оставаться на работе еще как минимум час. Хоть навещу его, ведь я не так часто могла удивить друга своим визитом. И это, наверное, к счастью.

Зель вкалывал операционным медбратом в местной частной клинике. Я редко бывала у него, так как в большинстве случаев крайне редко могла застать друга, не занятого каким бы то ни было делом. В его обязанности входило немало забот, начиная от подготовки всего необходимого к очередной операции и проверки исправности аппаратуры и заканчивая ассистированием врачу и транспортировкой пациента из операционной. Меня поражала невероятная стойкость и выносливость Зеля. Общаясь с ним, я прекрасно знала, насколько тяжела его должность. Но парню нравилось и, когда разговор шел о хирургии, он мог обсуждать эту тему так же увлеченно, как и музыку, в которой просто души не чаял. Оставалось надеяться, что застану его не занятого чем-нибудь крайне важным, хотя верилось в это с трудом.

Я так спешила к Зелю по одной идиотской причине - мне удалось подобрать идеальное название для группы и теперь оно не желало выходить у меня из головы, настойчиво крутясь в мозгу. Оно пришло ко мне сегодня утром, когда я размышляла над тем, кто бы мог оставить странное послание на нашей двери. Проснувшись утром следующего дня, я обнаружила, когда выходила из квартиры, что оно тщательно и аккуратно закрашено краской, подобранной под цвет нашей серой железной двери. Вероятно, постарался Зель. И я была крайне благодарна ему за это. Увиденное мы так и не обсудили, да и не очень-то и хотелось. Кажется, друг чувствовал оное и не стал первым затрагивать больную тему. Спасибо ему и за это.

Придя в больницу и поговорив с одной из медсестер, выяснила, что Зель сейчас находится в стерилизационной и поэтому мне стоит немного подождать. Пожав плечами и поблагодарив собеседницу, я осталась караулить друга в просторном коридоре. Здесь постоянно присутствовала какая-то занятая, не лишенная порядка суета. Синие, свежевыкрашенные стены, коричневый, с узором линолеум, свежевымытый и от того бликующий на свету, проникающем через широкие, чистые окна. Белеющие на фоне стен, закрытые кабинеты с табличками, где вовсю кипела работа. Если бы вы хоть раз, вживую узрели Зеля с его вечно длинными, черными волосами, в темной одежде, со звенящими на поясе цепями и кожаным шипастым ошейником, то вряд ли могли бы себе представить, что он может трудиться в подобном заведении. Скорей его облику подошел бы рок-магазин с музыкальными инструментами или неформальной одеждой. Но всё в этом мире не такое, каким кажется.

Зель появился через двадцать минут. Его внешний облик казался странно непривычным и не мудрено, так как по большей части я привыкла видеть друга в совершенно иной обстановке.

- Светоч? Какими судьбами? - приятно улыбнулся он, вынимая руки в латексных перчатках из карманов слегка помятого в течение дня халата и крепко обнимая меня. Маску и шапку, под которую всегда прятал волосы, он уже успел снять, однако все равно было необычно видеть его длиннющую гриву, стянутую в конский хвост.

- Просто пришла тебя повидать, - подмигнула я. - Отвлеку тебя ненадолго. Надеюсь, ты не против.

- Конечно, нет, - кивнул Зель, снимая перчатки. Проделывать это следовало определенным способом, чтобы не затронуть кожу грязной поверхностью перчатки. Помню, как-то раз друг показывал, как правильно это делать, но я уже и забыла. В медицине везде должна быть своя последовательность. Даже в мытье рук. - Так в чем дело?

- "Вечный Элизий" - произнесла я фразу, похожую на некий тайный пароль. Объяснять ничего не пришлось. Друг и так всё прекрасно понял.

- Идеальное название, - его вечно мрачная физиономия засияла. - Скоро моя смена подойдет к концу. Пойдем домой вместе. Сегодня не так много дел.

- Конечно. Подожду тебя в коридоре, - кивнула я и на этом мы ненадолго расстались.

Через полчаса мы с Зелем покинули здание клиники. Сняв рабочее облачение и став привычным металлистом, он взял меня за руку и мы направились к выходу. Проходящий мимо медперсонал и многочисленные пациенты - и ходячие, и сидящие на каталках - с удивлением смотрели ему вслед. Мало кто мог подумать, что всего пару минут назад мой друг выглядел как обычный медработник, сливаясь с белой массой таких же как он, людей, носящих халаты. Чем-то Зель иной раз напоминал оборотня - с раннего утра и днем учтивый и ответственный медбрат, а по вечерам и на протяжении ночи мрачный и нелюдимый, угрюмый металлист.

Мы вышли на улицу. Зель глубоко вдохнул прохладный, вечерний воздух - по-городскому затхлый и по-зимнему пробирающий до костей.

- Может, зайдем в кафе? - предложил парень, когда мы подходили к пешеходному переходу, где, переминаясь с ноги на ногу, стояла небольшая группа людей - таких же работяг, спешащих по своим уютным, теплым домам. - Я угощаю.

- Не возражаю, - охотно кивнув, взглянула на светофор. Скоро должен был вспыхнуть зеленый. - Странно.

- Что?

- Обычно это мне приходится таскать тебя по кафешкам.

- Не знаю, - Зель весело усмехнулся. - Нынче на удивление прекрасная погода.

- Просто у тебя сегодня на удивление приподнятое настроение. Даже непривычно, особенно после работы, когда ты иной раз приползаешь без задних ног и никуда тебя потом не вытащишь. Не поделишься, в чем дело? - спросила я, не совсем понимая, при чем тут может быть погода. Мне она казалась отвратительной. На противоположной стороне, наконец, зажегся нужный свет, и небольшая толпа хлынула по пешеходному. Мы шагали в числе последних.

- Ничего особенного. Просто, знаешь... - начал Зель, но окончание фразы друга потонуло в оглушающей визге шин и внезапном, истеричном автомобильном гудке.

Неожиданно я почувствовала резкую боль. Но не в голове, как этого следовало ожидать, а во всем теле сразу. Зрение, и без того в последнее время затуманенное, подвело окончательно. Перед глазами возник белесый туман, не позволяющий нормально ориентироваться в пространстве. Я даже не сразу поняла, что упала на асфальт. Соприкоснувшись с его твердой поверхностью, почти сразу отключилась. А перед этим в мое сознание настойчиво пытались прорваться испуганные крики каких-то людей, продолжительные гудки машин, чья-то испуганная возня и срывающийся голос Зеля, орущего благим матом.