Драма Иова

Книга Иова близка современной экзистенциальной философии и по своему религиозному настроению. Проблема экзистенциального мышления в сущности религиозная проблема, ибо человек по существу своему есть религиозное существо. В последующих разделах данного сочинения эта мысль будет разъясняться. Экзистенция человека есть вопрос открытый перед лицом Бога, и его судьба неразрывно связана с Богом. Поэтому тот, кто исследует проблему экзистенции, не может не исследовать ее в свете трансценденции. Правда, среди представителей экзистенциальной философии имеются и атеисты. Первое место среди них занимает J. P. Sartre. Но экзистенциализм Sartre уже превратился в систему. Sartre не является экзистенциальным мыслителем в подлинном смысле этого слова. M. Heidegger в своих сочинениях тоже не поднимает проблему Бога и не решает ее. Говоря словами Laplace [16] — ему не нужна эта гипотеза. Однако сам Heidegger защищается от упрека в том, что будто бы его философия является атеистической. В своем труде «¥ber den Humanismus» он замечает, что экзистенциальное определение человека, которое он дает в своих сочинениях, еще не указывает ни на «бытие Божие», ни на Его «небытие». Это только усилие, направленное на более глубокое понимание самого бытия, ибо только «из истины Бытия» можно «помыслить суть Священного». А исходя из существа Священного, можно помыслить существо божественности и понять, что значит слово Бог [17]. Таким образом, выходит, что усилия Heidegger’а раскрыть бытие это вроде бы путь к более точному раскрытию Бога. Кажется, что и сам Heidegger в этом смысле утверждает, что закрытость измерения Священного является отличительной чертой нашего века и что в этом заключается вся его беда. Эти замечания Heidegger’а не позволяют включить его философию в атеистическое направление. Подойдет ли Heidegger к проблеме Бога и сможет ли ее поставить, ответить на это сегодня трудно. Но какой-то перелом в нем происходит. Последние его произведения несут несколько другое настроение, нежели более ранние. Другие представители экзистенциальной философии, такие как французы G. Marcel и M. Blondel или испанцы — J. Ortega и M. de Unamuno, являются очевидными теистами и даже христианами, как и сам родоначальник этого направления CØren Kierkegaard. Не все они одинаково четко ставят вопрос Бога и одинаково на него отвечают. Но этот вопрос затронут всеми. Даже K. Jaspers в последней своей статье «Der Gottesgedanke», хоть и не признает, что Бога можно доказать или увидеть, все-таки утверждает, что человек, который действительно осознает свою свободу, осознает вместе и Бога. Свобода и Бог неразделимы. Эти примеры подтверждают ранее выдвинутую мысль, что экзистенциальное мышление действительно является религиозным по своей проблематике и по своему настроению, даже если оно и не находит Бога. В книге Иова эта религиозность проявляется во всей своей значимости. Бог стоит в самом ее центре. Он здесь не только предчувствие, не только потусторонняя действительность произведения, как, скажем, в Песнь Песни. Здесь Он одна из величайших забот человека. Вопрос экзистенции человека в книге Иова становится религиозным вопросом. Книга Иова религиозна и по своей форме, и по своей сущности. Таким образом, это органическое слияние экзистенции с трансценденцией как раз и приводит к тому, что книга Иова включается в ряд всех тех произведений, которые разрешение экзистенции находят в ее отношении с Богом или в религии.

Именно эту книгу, необычайно древнюю и необычайно глубокую, мы и попытаемся проанализировать. Это исследование не будет экзегезой [18]. Оно будет попыткой передачи на философском языке того, что ее автор высказал на языке образов и символов. Оно будет попыткой увидеть за этими образами и символами ту высшую действительность, которую они выражают и на которую указывают, ибо каждое великое художественное произведение – это всегда указатель. Книга Иова — возвестительница экзистенциальной философии. Ее автор еще во времена глубокой древности заинтересовался вопросами существования человека и его судьбы, выразив свои переживания в форме продиктованной поэтическим вдохновением. Для христианина это вдохновение означает не только обычное проникновение человека в глубины бытия, но, когда мы говорим о книге Иова, то и в слово самого Бога, ибо эта книга принадлежит Откровению. И это еще больше увеличивает значение и ценность книги Иова. Мы попытаемся понять мотив этой книги и конкретно выраженную ее идею, говоря словами Новалиса [19], поднять на высоту принципа.

I. ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНОЕ МЫШЛЕНИЕ

1.      НЕМЫСЛЯЩАЯ ПОВСЕДНЕВНОСТЬ

Семь дней и семь ночей сидели друзья Иова вместе с ним на земле, «и никто не говорил ему ни слова, ибо видели, что страдание его весьма велико» (2, 13). Действительно, слова перед лицом великого страдания теряют смысл. Правда, язык, как в свое время заметил W. Von Humboldt [20], является тем великим переходным пунктом из субъективности в объективность, из всегда ограниченной индивидуальности во все объемлющее бытие. Язык есть осуществление человеческого общения. Будучи существом общественным, человек тем самым есть существо и говорящее. Язык сущностно связан с бытием человека, ибо это бытие жаждет быть разделенным с другим. Язык как раз и осуществляет это, скрытое в глубинах природы человека, желание. Он прорывает узость индивида и выводит его в существование вместе с другими. Человек никогда не может выбрать принципиальное одиночество, ибо он не может перенести этого одиночества в действительности. По своей сущности он существо общественное, аристотелевский zoon politikon, в самом глубоком смысле этого слова. И только будучи вместе, он развивает и осуществляет самого себя.Быть вместе — это один из самых серьезных наших выборов. Поэтому человек и взывает к другому человеку по любому случаю: радуясь и страдая, любя и ненавидя, почитая и хуля. Этим своим актом он проявляет себя, объективирует свой внутренний мир и передает его другому, осуществляя таким образом самого себя, ибо глубинное свое существование человек ведет только тогда, когда бывает в другом и для другого. Кто душу свою отдает, тот выигрывает ее. Язык является одним из основных актов быть в другом и для другого. Язык словно крылья, на которых наша душа переносится в бытие другого. Он – способ для нас быть вместе и в то же время быть в себе. Поэтому мы разговариваем не только органами своего тела. Сама наша экзистенция говорлива.

И все же друзья Иова сидели, не произнося ни слова. Они были с ним рядом. Они были вместе. Но они молчали. Они молчали целую неделю. Это долгое молчание автор книги обосновывает тем, что они «видели, что страдание его весьма велико». Язык — это наш путь для перехода в другого и общения с ним. Но вместе с тем он и путь к тому, чтобы этого другого опредметить. Правда, слово несет наше бытие и передает его другому, тому, которого мы ищем и по которому тоскуем. Само в себе оно уже не есть наше бытие. Оно уже только звуковой знак бытия, только зримая его объективация. Оно – наше творение, поэтому, оторванное от нас, оно застывает, превращается в предмет. Мы опредмечиваем все, о чем бы ни говорили. Всякая тема разговора превращается в объект, стоящий рядом с нами, даже если эта тема касается самых интимнейших наших чувств и чувств наших близких. Личное бытие в слове становится предметным бытием. Без языка мы не можем объединиться и тем самым не можем полностью раскрыть свою природу. Но, заговорив, мы не достигаем полного слияния с другим, совершенной передачи себя другому не происходит, ибо между своим бытием и бытием другого, к которому мы обратили речь, мы вставили слово, превратившееся в предмет. Слово – это мост между двумя течениями бытия. Но именно потому, что оно есть мост, оно держит эти течения, разделив их своей предметностью, никогда не позволяя им слиться в едином русле. Слово, будучи в метафизическом смысле нашей связью с другими, в звуковой своей действительности становится знаком разделения. Трагедия Вавилонской башни звучит во всем нами сказанном.