Идеи и интеллектуалы в потоке истории

проводиться без участия научного сообщества и вопреки его воле, т. е.

исходя из чиновнических, а не научных, представлений о

целесообразности […] Никакие изменения не могут проводиться, а

существенные решения приниматься келейно и тайно — они должны

быть результатом гласного обсуждения с участием научного сообщества

и при помощи прозрачных процедур» [Иванчик, 2016].

Лейтмотивы отношения к реформам

Приведенные материалы (за каждым из которых есть множество

аналогичных) позволяют выявить следующие смысловые инварианты

критики готовящихся и проводимых реформ:

1) эмансипационный протест ученых против управления,

регламентации их деятельности извне — со стороны

бюрократии и «бухгалтеров»;

2) бурное и широкое недовольство растущим объемом

обязательной формальной отчетности;

3) опасения массовых увольнений, закрытия научных учреждений

вследствие нового порядка финансирования по принципам

приоритетности, конкурсности, ставки на «ведущих ученых»;

4) протест против того, что решения по реформированию науки

принимаются людьми, от науки далекими;

5) пребования гласности, прозрачности обсуждений планируемых

реформ.

Пока что нет каких-то впечатляющих позитивных результатов

академической реформы. Скорее, появляются тревожные сведения о

деградации российской науки42.

Кроме этого, в разных формах постоянно звучит еще один мотив:

не понятно, какую науку хотим видеть в России? Каков ее желаемый

образ? Каково предназначение и соответствующие, не произвольные, а

обоснованные критерии оценки?

Базовые ценности и предназначение науки

Приведем с краткими обоснованиями перечень главных ценностей,

связанных с наукой, ее ролью и предназначением, а также

42 «В ноябре 2015 г. ЮНЕСКО опубликовала доклад по науке “На пути к 2030

году” . Из него следует, что вклад России в мировую науку в настоящее

время составляет всего 1,7 %, более чем в 11 раз отличаясь от китайского

(19,6 %) и в 15 раз от американского (28,1 %). Причем вклад этот

обеспечивают традиционные советские отрасли вроде теоретической

физики, где доля российских исследований более 6 %. А в некоторых

перспективных сферах, требующих дорогостоящего оборудования, мы и

вовсе близки к нулю» (http://argumenti.ru/toptheme/n529/438091).

166

соответствующие следствия для желаемого образа российской науки и

требования к реформам.

Самоценность знания, роста научного знания, развития

философского мышления. Вне соображений какой-либо будущей

пользы (для страны, государства, человечества и т. д.) обоснованные

знания, развитие способности мыслить ценны сами по себе. Корни,

мотивировки этой ценности лежат в представлениях о природе

человека как существа сознательного, познающего мир вокруг себя и

себя самого. Соответственно, рост, расширение знания следует считать

благом, тогда как невежество, искаженные, ошибочные представления

должны преодолеваться.

Научное знание отличается от обыденного особым вниманием к

обоснованности. Сами же общие и абстрактные вопросы

обоснованности знания, а также вопросы природы, сущности человека

и мира, вопросы ценностей и их обоснования принадлежат уже

философии. Философия (как и наука) не нуждается в соображениях

пользы для своего оправдания, поскольку культивирует способности к

сомнению, критическому и абстрактному мышлению, рефлексии.

Принятие такой ценности ведет к признанию особой значимости

фундаментальных направлений в познании, в необходимости их

развивать и неприемлемости сугубо утилитарных критериев. При этом

остаются весьма непростые проблемы:

а) самоценность научного и философского познания никак не

помогает определить требуемые (допустимые, оправданные) доли

или масштабы финансирования фундаментальных (в том числе

«бесполезных») направлений;

б) пусть не «польза», но какие-то критерии оценки качества

исследований нужны, хотя бы для избавления от шарлатанства,

для поощрения и поддержки перспективных направлений;

в) значимость знания самого по себе отнюдь не очевидна для

большинства граждан (избирателей), для депутатов

(определяющих бюджеты), для бизнеса (как потенциального

донора), поэтому убеждать общество в необходимости развития

«бесполезных» направлений наук и философии — актуальная

задача, пока не получившая надежного решения.

Открытость и свобода интеллектуального обмена, коммуникации,

связей, неприемлемость научной и образовательной изоляции.

Развитие познания напрямую зависит от возможностей сопоставления

разных взглядов и идей, от возможностей спорить, критиковать,

проверять, опровергать чужие результаты. При изоляции мышление

стагнирует, наука становится «туземной» [Соколов, Титаев, 2013]

наибольшие творческие успехи, интеллектуальные прорывы

совершаются при сочетании идей из разных традиций и сетей.

167

Публичность науки и философии, открытость для обсуждения и

критики — непременные условия их нормального развития.

Соответствующие императивы диктуют необходимость интеграции

российских науки и образования в соответствующие мировые

пространства, облегчение обмена и коммуникаций, поддержки

международных проектов как на российской территории, так и за

рубежом. Здесь есть свои непростые проблемы, связанные с

интеллектуальной собственностью, национальными и

государственными интересами в отношении принадлежности

результатов исследований, проведенных за счет бюджета, с «утечкой

мозгов», с защитой секретов, научно-техническим шпионажем и т. п.

Эти проблемы можно и нужно решать, но с необходимостью

предметного обоснования каждого ограничения, с учетом ценностного

приоритета ценностей интеллектуальной открытости и свободы.

В частности, борьба с «утечкой мозгов» может быть успешной не

посредством запретов, а только созданием настолько привлекательных

условий для научного творчества в стране, чтобы не только

удерживать свои таланты, но и получать приток из-за рубежа

[Родный, 2014].

Крайне низкая мобильность научных кадров, унаследованная

Россией от советского периода [Кугель, Ащеулова, 1999],

противоречит императивам открытости, интенсивной коммуникации и

пересечения интеллектуальных сетей. До сих пор многие ученые

получают высшее образование, учатся в аспирантуре, защищают

диссертации примерно в одном и том же учреждении (дружественных

учреждениях), т. е. в одной и той же интеллектуальной среде. Мы

привыкли гордиться специфическим достижением и преимуществом

российской науки — научными школами. Задача состоит

в нахождении компромисса: сохранить и развивать научные школы

(что предполагает традицию и ученичество), при этом резко повысить

возможности академической мобильности, установить правила,

способствующие пересечению сетей (самое простое: нельзя защищать

диссертацию по месту и учебы, и работы, нельзя защищать

кандидатскую и докторскую в одном месте и т. п.).

Наука может и должна отвечать на запросы общественных групп

и слоев. Здесь уже речь идет о «пользе», но не абстрактной.

Неслучайно в формулировке появились «группы и слои», поскольку

в традиционном российском дискурсе под «общественным» или

«национальным» интересом сразу подразумевается интерес

государственный. О последнем тоже пойдет речь, но далее. Группы и

слои российских граждан нуждаются в новых лекарствах и

эффективных методах лечения, в качественных продуктах питания,