Сочинения в двух томах. Том 2

91

[См. ] гл. I, «Об общих принципах морали».

92

См. приложение III, «Некоторые дальнейшие соображения относительно справедливости».

93

Благожелательность естественно разделяется на два типа: общую и частную. Первая имеет место там, где у нас нет дружбы, связи с личностью или уважения к ней, но мы испытываем лишь общую симпатию к ней, жалость к ее страданиям или удовлетворение от ее удовольствия. Другие виды благожелательности основаны на мнении о добродетели, об услугах, оказываемых нам, или о некоторых иных частных отношениях. Следует допустить, что эти чувства реально существуют в человеческой природе, но можно ли их свести к некоторым утонченным соображениям себялюбия,— это вопрос в большей степени любопытный, чем важный. Первое чувство, а именно чувство общей благожелательности, человеколюбия или симпатии, мы часто будем иметь случай рассматривать в ходе этого исследования, и я допускаю, что оно реально, на основании общих данных опыта без каких-либо дальнейших доказательств.

94

Г-н Фонтенеяь⁷¹.

95

«Animasque in vulnere ponunt».— VirgGeorg., 4, 238. «Dum alteri noceat, sui negligens, in ipsa inruens tela»,—говорит Сенека о гневе. De ira

96

Эта теория относительно происхождения собственности и, следовательно, справедливости является в основном такой же, как и та, которая набросана и принята Гроцием. «Hinc discimus, quae fuerit causa, ob quam a primaeva communione rerum primo mobilium, deinde et immo-bilium discessum est: nimirum quod cum non contenti homines vesci sponte natis, antra habitare, corpore aut nudo agere, aut corticibus arborum ferarumve pellibus vestito, vitae genus exquisitus delegissent, industria opus fuit, quam singuli rebus singulis adhiberent: Quo minus autem fructus in commune conferrentur, primum obstitit locorum, in quae homines discesse-runt, distantia, deinde justitiae et amoris defectus, per quem fiebat, ut nec in laborc, nec in consumtione fructuum, quae debebat, aequalitas servaretur. Simul discimus, quomodo res in proprietatem iverint; non animi actu solo, neque enim scire alii poterant, quid alii suum esse vellent, ut eo abstinerent et idem velle plures poterant; sed pacto quodam aut expresso, ut per divisionem, aut tacito, ut per occupationem».— De jure Belli et Pacis. Lib. II, cap. 2, § 2, art. 4 et 5⁷³.

97

Естественное может быть противопоставлено либо тому, что необыкновенно, удивительно, либо тому, что искусственно. В двух первых смыслах справедливость и собственность, несомненно, естественны. Но поскольку они предполагают разум, предусмотрительность, замысел и социальный союз и объединение людей, то, возможно, этот эпитет в последнем смысле, строго говоря, не может быть к ним применен. Если бы люди жили вне общества, собственность не была бы известна и ни справедливость, ни несправедливость никогда бы не существовали. Но общество человеческих существ было бы невозможно без разума и предусмотрительности. Более низкоразвитые животные в своих объединениях руководствуются инстинктом, который занимает у них место разума. Но все это лишь словесные споры.

98

Существование разделения и различения имуществ, а также устойчивость и постоянство этого разделения абсолютно необходимы в интересах общества, и в этом состоит источник справедливости и собственности. А какие именно имущества определены частным лицам— это, вообще говоря, совершенно безразлично и часто определяется на основании весьма поверхностных взглядов и соображений. Мы укажем здесь на несколько частностей.

Если бы общество состояло из нескольких независимых членов, то наиболее очевидное правило, с которым можно было бы согласиться, заключалось бы в том, чтобы закрепить как собственность нынешнее владение и оставить каждому право на то, чем он пользуется в данный момент. Отношение владения, которое имеет место между личностью и объектом, естественно влечет за собой отношение собственности.

По аналогичной причине захват, или первоначальное владение, становится основанием собственности.

Там, где человек прилагает свой труд и свое прилежание к объекту, который прежде никому не принадлежал, как это имеет место при рубке и обработке дерева, при возделывании поля и т. д., изменения, которые он производит, создают отношение между ним и объектом и естественно обязывают нас включить его в новое отношение собственности. Эта причина действует здесь наряду с общественной пользой, которая заключается в поощрении, воздаваемом прилежанию и труду.

Возможно также, что проявленное нами лично к владельцу человеколюбие совпадает в данном случае с другими мотивами и обязывает нас оставить ему то, что он приобрел своим потом и трудом и благодаря чему он надеялся постоянно испытывать радость, ибо хотя человеколюбие к отдельному лицу никоим образом не может быть источником справедливости, поскольку последняя добродетель столь часто противоречит первой, однако, когда правило раздельного и постоянного владения однажды уже создано непреложными потребностями общества, человеколюбие к отдельным лицам и отвращение к причинению страданий другому человеку может в частном случае привести к частному правилу относительно собственности.

Я весьма склонен думать, что право наследования по закону или по завещанию во многом зависит от этих связей воображения и что отношение к прежнему собственнику, порождающее отношение к объекту, является причиной того, почему собственность передается человеку после смерти его родственника. И это правильно. Передача имущества детям или близким родственникам поощряет прилежание. Но это соображение уместно только в цивилизованном обществе, между тем как право наследования пользуется уважением даже среди величайших варваров.

Приобретение собственности в виде приращения (accession) нельзя объяснить, не обращаясь к отношениям и связям, создаваемым воображением.

Собственность на реки по законам большинства наций и в соответствии с естественным ходом нашей мысли приписывается собственникам их берегов, за исключением таких широких рек, как Рейн или Дунай, которые, по-видимому, слишком велики, чтобы быть приращением к собственности на соседние поля. Однако даже эти реки рассматриваются как собственность той нации, во владениях которой они протекают, ибо идея нации достаточно обширна для того, чтобы включать в себя их и иметь к ним отношение в воображении.

Приращения к земле, окаймляющей реки, присоединяются к этой земле, говорят специалисты по гражданскому праву, в том случае, если они совершаются таким путем, который они называют наносами, т. е. неощутимо и незаметно. Это как раз такие обстоятельства, которые помогают воображению осуществить соединение.

Там, где какой-либо значительный кусок отрывается от одного берега и прибивается к другому, он не становится собственностью того, на чью землю он попадает, до тех пор, пока не соединится с данной землей и пока деревья и растения не пустят свои корни и в ту и в другую землю. До наступления этого мысль не в достаточной мере объединяет их.

Короче говоря, мы всегда должны отличать необходимость разделения и постоянного закрепления имущества людей от правил, которые отдают частные объекты в руки частных лиц. Необходимость первого очевидна, сильна и непреодолима, последнее же может зависеть от общественной пользы менее важного, поверхностного свойства, от чувства человеколюбия, испытываемого по отношению к отдельным лицам, и возмущения по поводу того, что они терпят лишения, от позитивных законов, от прецедентов, аналогий и очень утонченных связей и изгибов воображения ⁷⁴.