Гражданин Абстракция. Самоидентификация в информационном обществе

Елена Воробьева

Гражданин Абстракция. Самоидентификация в информационном обществе

А. С. Пушкин

Возникновение глобального информационного пространства, обеспечивающего взаимодействие людей по всему земному шару, доступ к мировым информационным ресурсам выступили катализатором цивилизационных процессов. Сети коммуникаций объединили граждан различных государств, представителей разнородных культур и мировоззрений. «Информационное общество, как мы его представляем, позволяет людям шире использовать свой потенциал и реализовывать свои устремления. Для этого мы должны сделать так, чтобы ИТ служили достижению взаимодополняющих целей обеспечения устойчивого экономического роста, повышения общественного благосостояния, стимулирования социального согласия и полной реализации их потенциала в области укрепления демократии, транспарентного и ответственного управления международного мира и стабильности» (Хартия глобального информационного общества. Окинава, 2000 г.) [1].

Но философия не была бы философией, если бы принимала явление за сущность без критического анализа. Да и без профессионального философского взгляда разве мы не чувствуем, что мир глобальной интеграции настолько же консолидирован, насколько и зыбок?

Осмысление ценностей и идеологических позиций информационной цивилизации вновь ставит во главу угла проблему отчуждения, сформулированную Г. В. Ф. Гегелем. На всех стадиях движения мирового духа проявляется его инобытие — опредмечивание, овнешнение, самополагание в форме объекта. Дух «отчуждает себя, а затем из этого отчуждения возвращается в себя, тем самым только теперь проявляется в своей действительности и истине, составляя также достояние сознания» [2]. Здесь можно остановиться и заметить, что фокусировка на опредмечивании идеи в природе и ее дальнейшем возврате к Абсолюту была надиктована приближением индустриального общества, к чему гений масштаба Гегеля, как бы он ни подчеркивал подытоживающее эпоху значение философии, не мог оказаться глухим. Постиндустриальный же этап декларирует освобождение от диалектической триады немецкого классика, возвещает снятие оппозиции «природа — дух». Отсюда вопрос: либо мы, наконец, являемся первыми поколениями людей, которым дана выкупленная общим прогрессивным ходом истории и для нас как индивидуумов бесплатная свобода, либо, пользуясь беспрецедентно броской свободой, мы все же вынуждены неявно расплачиваться за нее отчуждением в его новых формах, скрывающихся за независимостью от власти вещей, традиций, систем.

1

Постиндустриализм рождается и порождает атмосферу ревизии классических форм: наука, искусство, язык — все, что принято относить к культуре, испытывается на прочность внедрением инноваций. Переосмыслению подвергаются также философские проекты прошлого. Ярким примером ревизионизма выступает концепция открытого общества, основы которой были заложены в первой половине XX в. А. Бергсоном и артикулированы К. Поппером.

Философ намеренно заострил противоположность открытого общества, базирующегося на справедливости индивидуализма, отживающему традиционному, которое несет на себе крест тоталитарности коллективизма. Несопоставимость их идеологий в том, что они с диаметрально противоположных позиций решают важнейшую, на взгляд Поппера, «проблему адекватной оценки значимости одного человека относительно других людей» [3]. Свойственное закрытому обществу придание истории смысла, стремление к идеалу, находящемуся вне нас, чревато тоталитаризмом, приносящим интересы личности на алтарь общественных нужд. «Однако такая мораль, конечно, не может быть моралью тех, кто отдает предпочтение справедливости и равноправию» [4], поэтому открытое общество отвергает иерархичность социального устройства, претензию силы на установление справедливости, приветствует конкуренцию и позволяет выстраивать личные отношения нового рода, в которых большую роль играют духовные связи.

Фундаментальное различие между типами обществ проходит по линии органичности. Если закрытое подобно живому организму, то открытое стремиться стать «абстрактным». Полуорганическое единство членов социума, объединенных такими связями, как родство, общая жизнь, участие в совместных делах, должно уйти в прошлое, а в новом все задачи будут решаться индивидуумами самостоятельно, знаменуя избавление от коллективности. Таким образом, закрытое общество выступает как магическое, племенное или коллективистское, открытое — как среда, в которой индивидуумы вынуждены принимать личные решения.

Основные тезисы концепции поддерживает Ф. А. Хайек [5]. Он убежден, что лишь общество, основанное на частной собственности и во главу угла ставящее свободу личности, соответствует нашим желаниям и целям. Не менее четко высказывался И. Берлин, который в полностью свободной личности видел лишенное центра понимание «Я». Истинная свобода — это то, что постоянно изобретается людьми, это перманентный выбор, свободный от давления исторического. Существует много отдельных историй, ни одна из которых не главенствует в обществе [6].

Уходящая индустриальная фаза цивилизации базируется на структурах, в которых присутствовали политические и интеллектуальные элиты, определяющие вектор развития для всех остальных; ясной исторической картине, основанной на опыте прошлого; естественных связях между людьми; жестких мерах по обеспечению порядка и примате роли государства. С этим тоталитарным прошлым неолиберальные мыслители нам предлагают расстаться.

Трудно утверждать, что информационная цивилизация осуществлена во исполнение теории открытого общества, но очевидно, что эта теория служит ее философским базисом и ей «повезло» больше, чем «Утопии» Т. Мора. Благодаря техническим коммуникационным каналам представитель «креативного класса» свободно включается в общепланетарный поток информации, создает связи с другими индивидами, основанные отнюдь не на биологической или физической общности, реализуется в информационном пространстве именно так, как считает нужным сам. В виртуальном мире субъект свободно абстрагируется от естественных связей, исторических параллелей, давления государственной машины. Но в этом добровольном объединении мобильных самореализующихся индивидов возникают серьезные коммуникативные проблемы, основанные, прежде всего, на самоидентификации.

2

Каким образом происходит идентификация и самоидентификация индивида в традиционном, «закрытом» обществе? При рождении все мы получаем своеобразный социальный код — имя. Оно указывает на наш пол, национальность, культурную принадлежность и принадлежность к эпохе… порой, даже, на интеллектуальные качества родителей. Имя как бы впрессовывает нас в мир, полный скрытых связей, привязывает невидимыми нитями к этносу, роду, семье. Это дает опору на нечто большее чем временное и преходящее «Я» — на органическую укорененность в той части человечества, которая принадлежит тебе по праву рождения, на часть его истории. Сакральный смысл имени как символа не только индивида, но его семьи и рода отражается в культурных матрицах обществ: логика симпатических отношений оперирует привязкой символа к предмету, и манипуляции с символом непременно должны отражаться на реальном носителе. Меняя имя, человек переносит свой социальный маркер из изначальной, но по каким-либо причинам не устраивающей его общественной группы, в ту, связь с которой будет взаимной и более выраженной.