Три аксиомы

Летописцев в ту пору, конечно, не было, но весь этот процесс запечатлелся в книге земли. Ее читают геологи, палеоботаники, палеонтологи, и не может быть никаких сомнений, что все произошло именно так: появление человека совпадает по времени с гибелью тропических лесов. Дорисовать подробности позволяет логика событий.

У некоторых людей установился уродливый и извращенный взгляд на природу. На вопрос: где живая природа богаче — в Эвенкийском округе или в Тамбовской области? — многие отвечают:

— Конечно, в Эвенкии богаче. Там все нетронутое, девственное, неистраченное. Там лес, рябчики свищут, тетерева токуют. А в Тамбовской области нет никакой природы.

А разве пшеничное поле и стадо коров не природа? И нелепо даже ставить вопрос, какая природа ценнее: дикая или окультуренная, приспособленная к нуждам человека? Вопрос этот бесповоротно решен в давние времена.

Первобытные люди жили охотой и собирали плоды дикорастущих растений, а потом замечали, что самородные дары природы скудны и на них очень-то широко не разживешься. Начиналась тогда пора обогащения природы трудом, культурой. Люди стали выращивать культурные растения, разводить домашних животных и получили на этом деле громадный выигрыш там, где прежде собирали пригоршню дикорастущих пшеничных зерен, нагружают теперь воз, и на том гектаре, где прежде вылавливали одну перепелку, содержат корову. И хотя перепелка даровая, а за коровой нужен уход, выгода все же колоссальна.

Человек умеет выращивать лучше, чем слепая стихия.

Я не стал бы повторять элементарную истину о том, что дважды два — четыре, если бы у нас не появилась мода утверждать, что дважды два есть пять, что человек распашкой земель и вообще своей хозяйственной деятельностью якобы истощает природу, портит ее «тонкий и легко повреждаемый механизм».

Между прочим, довольно часто об этом говорится в альманахе «Охотничьи просторы», выпускаемом громадными тиражами. Сердцу охотника топкое болото с куликами и заросшими осокой лужами, где крякают утки, конечно, милее, чем яблоневые сады, пшеничные поля и гурты коров. Но почему так же думают другие люди — этого понять нельзя.

Известно, что во Франции до конца XVIII века закон запрещал крестьянам жать на полях хлеб, прежде чем куропатки выведут потомство и молодняк научится летать. Вот как ретиво «оберегали природу»! В результате маркизы, графы и виконты тешились богатейшей охотой, а у крестьян зерно осыпалось, и хлеба оставалось маловато. Известно также, что королева Мария Антуанетта говаривала: «Хлеба нет — пусть едят пирожные!»

Эти законы сметены Великой французской революцией. Но некоторые люди и в наши дни глядят на природу глазами маркизов. Они просто не понимают, что такое бедность и что такое богатство.

По данным, опубликованным профессором А. А. Ничипоровичем (Институт физиологии растений Академии наук СССР), на земном шаре в настоящее время освоено под культурное земледелие пока только 2,5 миллиарда гектаров, что составляет 16 процентов земной суши. С этой площади человечество добывает в год 660 миллионов тонн пищи.

Остальные 84 процента поверхности материков и островов, куда входят леса, луга, степи, а также бесплодные районы пустынь и ледников, дают в год только 10 миллионов тонн пищи. Но эти 10 миллионов не являются в строгом смысле самородной продукцией дикой природы, они получаются только потому, что степи, естественные луга и сенокосы используются для разведения домашних животных. Степи — база пастбищного животноводства в США, Мексике, Аргентине, Австралии и у нас в Казахстане. Результаты же собирания грибов, ягод, орехов и охоты на диких животных настолько ничтожны, что о них даже нельзя говорить всерьез, когда счет ведется на миллионы тонн.

Я, выросши на широких охотничьих просторах, знаю, что охотой да грибами с ягодами не проживешь. Советую прочесть умную и правдивую книгу М. М. Пришвина «В краю непуганых птиц». Там изображается жизнь у богатых рыбой карельских озер. А отнимите-ка рыбу — что останется?

Главный источник нашего существования — возделываемые земли. С умножением человечества площадь возделываемых земель станет неизменно расти, а «охотничьи просторы» сократятся, но это будет не обеднением, а обогащением природы.

До сих пор мне пришлось говорить присказки, предисловия, а сказка начинается сейчас.

Миллионами экземпляров разошелся роман Леонида Леонова «Русский лес», а его кульминационный пункт — глава с лекцией профессора Вихрова несколько лет подряд передавалась по радио. Содержание этой патетической лекции, по-видимому, всем известно. Напомню его в нескольких словах: некогда наши предки заселили богатейшую страну; главным ее богатством был лес, который «кормил, грел и одевал русских», но наш беспечный народ, не заботясь о будущем, слишком большим ковшом черпал богатство и неумеренно его расходовал: много строил изб, жег дров, изнашивал лаптей и тратил по вечерам на освещение лучины; в более позднее время много лесу потрачено на выплавку металла и постройку железных дорог; в результате безрассудных трат количество леса поубавилось, и страна оскудела. Истребив леса, народ «подрубил сук, на котором сидел», разорил страну и привел на край гибели. Вся деятельность народа за время существования на Русской равнине была якобы разрушением; итогом явилась порча климата, пришли губительные засухи и суховеи.

Дарование Леонида Леонова сверкает на литературном небосводе яркой звездой первой величины. Я преклоняюсь перед заслугами маститого писателя, но не могу согласиться с его высказываниями. И нет тут никакого умаления заслуг крупнейшего мастера художественного слова. Мы же считаем Льва Толстого и Достоевского гениями и в то же время не разделяем всех их мыслей.

Если из уважения к авторитетам и крупным именам мы перестанем говорить правду, то мы рискуем утонуть во лжи.

Роман есть роман. Если же обратиться к подлинной истории, хотя бы в рамках школьной программы, то придется нарисованную талантливым романистом схему подвергнуть кое-каким исправлениям и, главное, дать иную оценку историческим событиям.

Лес, конечно, «грел», но «кормить и одевать русских» никак не мог. Он на это просто не способен. Как показывают археологические раскопки, наши предки славяне в последние три и даже четыре тысячи лет не были лесными охотниками, одевавшимися в звериные шкуры. «Культура славянских племен носила ярко выраженный земледельческий характер» (Большая Советская Энциклопедия, том 39, стр. 292).

Кормили русских рожь и корова, одевали лен, конопля и овца. Из льна, конопли и шерсти ткали холсты и сукна.

Для ржи, льна и скота нужны поля и сенокосы, нужна земля. Кормилица-земля и была главным богатством нашего народа, и не было у него другого более дорогого слова, чем слово «земля».

Не случайно в течение тысячелетия наш народ называл свою отчизну не страной, не государством, не родиной, а именно «землей». В первой строчке древней летописи записано: «Повесть Временных лет, откуда пошла Русская земля и откуда Русская земля стала есть». Вообще у русских в течение многих столетий не было никакого другого слова для обозначения любых территорий и их частей, потому что главная суть — земля. Да и у других народов то же самое: ведь слово «территория» означает землю. И матрос Колумба, увидев после долгого плавания полоску берега, выкрикнул: «Земля!» И недаром тем же словом названа и вся наша планета. Потому что у людей не было большего богатства, чем мать-кормилица земля.

История нашего народа была историей борьбы за землю: с природой, с оккупантами, да еще и внутри народа шла классовая борьба из-за дележа земли.