Три аксиомы

Иван Максимович Зыков

Три аксиомы

Не по моде…

В сентябре 1956 года мне привелось побывать на открытии первой государственной лесной защитной полосы Камышин — Волгоград.

Юго восточные степи — светлые, бледно желтые, с серым оттенком. Такая окраска складывается из трех элементов: голая светло-серая земля, реденькие увядшие травинки и обилие золотистых лучей высокого солнца.

И вот по этому бледному фону резко и могуче прочертились три параллельных темно-зеленых вала с кудрявыми макушками молодых деревьев и с шелестом листвы.

Вообще-то сама по себе посадка леса — дело не особо трудное. Идет восьмидесятисильный трактор С-80 и тащит за собой семь лесопосадочных машин. На каждой машине сидят две женщины, прикрывшие лица белыми платочками (загар у волгоградских красавиц не в моде) и при каждом удобном случае запевающие «Тонкую рябину» или «Каким ты был, таким остался».

Движется эта сухопутная эскадра со своим многолюдным и голосистым экипажем, впереди ее лежит голая степная земля, а сзади появляется полоска молоденького леса шириной в 15 метров. Ну, не совсем еще лес — прутики да веточки, но они станут лесом.

Внушительное зрелище, способное вызвать торжество и гордость.

Сажать-то легко, да весь вопрос, где сажать. В Волгоградских степях, которые по географической номенклатуре следует называть вовсе не степями, а полупустынями, лес по своей воле расти не желает. Жарко тут и скупо насчет дождичка. А деревьям нужна вода.

В Москве из своего окна я вижу тополь — ветвистый, густой, громадный: верхушка вровень с седьмым этажом. Сколько же на нем листьев! И как он шумит, когда набежит порывом ветер!

Осенью после ночных заморозков начал тополь ронять листву. Сплошь засыпал весь дворик, а в дворике ровно сто квадратных метров.

Женщина в фартуке смела листья метлой, стал асфальт чистенький, но ненадолго: тополь снова насыпал, и опять сплошь. Это повторялось несколько раз, и так я узнал, что на большом тополе общая площадь листьев равняется нескольким сотням квадратных метров.

А чем заняты живые листья летом, когда сидят на ветках? Кроме фотосинтеза, они испаряют воду, а корни дерева высасывают ее из земли. Каждое дерево работает, как насос и могучая испарительная машина. Листьев на дереве множество, поверхность их велика — стало быть, воды высасывается из почвы и испаряется в воздух огромное количество.

По данным профессора А. Л. Кощеева, исследователя испарительной работы деревьев, гектар взрослого густого и полнокровного леса расходует за лето 5 тысяч тонн воды. Но Кощеев производил исследования в прохладной Ленинградской области, а под Волгоградом, где лето длиннее и солнце печет жарче, деревьям для нормальной и вольготной жизни потребуется влаги еще больше. Ну, а сколько же?

Ф. С. Черников, изучавший жизнь полезащитных полос в засушливом климате юго-востока, теоретическим путем исчислил годовую потребность в воде гектара древесных насаждений в условиях аналогичных волгоградским в 8 тысяч тонн. Противники этого ученого возражают и говорят, что цифра завышена, что деревья могут существовать при более экономном расходовании воды.

Да, могут, но тогда их жизнь не будет ни нормальной, ни вольготной. Поэтому расчеты Черникова следует признать правильными, имея в виду именно привольную жизнь.

Но где ж в степях взять столько воды? Ведь дождей выпадает мало.

Исследования Л. А. Иванова, А. А. Молчанова, С. В. Зонна и других ученых, занимавшихся изучением этого вопроса, показывают, что в условиях, близких к волгоградским, гектар леса фактически потребляет за лето всего полторы тысячи тонн воды. Не потому так мало потребляет, что больше ему не надо, а потому, что большего-то нет, и вынужден он, бедняга, по приходу и расход держать.

Но такая вынужденная экономия, конечно, не нравится деревьям. Она болезненно отражается на жизненных функциях. Поэтому леса сами по своей воле в степях не расселяются, и если их принуждает к тому человек, приживаются туговато. На иссохшей от солнечного зноя земле чувствуют себя как дома чахлая полынь да колючий курай — перекати-поле. А дереву тяжко.

Но у русских лесоводов за плечами более чем полуторастолетний опыт степного лесоразведения. Немало было перепробовано всяких способов, много испытано горьких неудач. Сажали — усыхал, снова сажали — снова усыхал. Ни в какой другой отрасли русские люди не проявили такой упрямой настойчивости, как именно в степном лесоразведении. В конце концов кое чего достигли: научились помогать деревьям приспосабливаться к скупому водному пайку и бороться со степью.

Волгоградцам победа далась нелегко, много положено трудов.

Во-первых, чтобы создать молодым деревьям благоприятные условия жизни, перед посадками была произведена вспашка и обработка земли настолько сложная, долгая, тщательная и высококачественная, что к ней применимы названия «экстра», «люкс» и все другие слова, какие придуманы для обозначения превосходства над самым высшим сортом.

Вспаханную почву два года держали под паром и многократно ее бороновали, чтобы не зарастала она сорняками, чтобы оставалась всегда рыхлой, чтобы вся влага скупого волгоградского дождика впитывалась вглубь и чтобы ни одна лишняя капля не испарялась с поверхности. Так создавался запас влаги для будущих посадок.

А потом землю повторно вспахивали на 60 сантиметров, чтобы у молодых посаженных деревьев могли быстро развиться глубокие корни. Земля получалась как пух.

На третий год сажали.

Но степные сорняки тоже не отворачиваются от хорошего. Они прямо-таки озверело кидаются на невиданно сладкую землю. Какой нибудь курай — перекати поле — в степи растет жалкой мочалкой, а как попадет на хорошо обработанную почву, разрастается в метровый шар. Деревья — пришельцы, сорняки у себя дома, они пока сильнее, они способны заглушись и погубить гостей. И вот после посадки деревьев начинается упорная борьба со степными травами. Волгоградским лесоводам пришлось порядком покорпеть, чтобы прополкой и рыхлением земли побороть сорняки и выпестовать каждый дубок и вяз.

Тут не всякое дело может выполнить машина. Если трава переплелась с молодыми деревцами, то надо траву выбирать руками. Сколько же надо рабочих рук!

На помощь пришли комсомольцы и школьники. Тысячи старшеклассников из Волгограда, Дубовки, Камышина во время летних каникул добровольно работали на полосе, жили в палатках, занимались прополкой.

— Призывали школьников отработать две недели, а многие по своему желанию оставались на лесопосадках по месяцу и по полтора, — рассказывал мне комсорг Дубовской средней школы Володя Тамаров. — При хорошей организации жизнь и работа в степи оказались неплохим отдыхом. А кормили за счет нашей выработки, ребята остались довольны.

Вся работа велась на отменно высоком уровне, о котором принято говорить, что «надо бы лучше, да больше уж некуда».

Вот так и получается: посадка ведется «в сжатые сроки», посадочные эскадры ходят семь дней, а вся-то работа на каждом участке продолжается семь лет: два года до посадки и пять лет после посадки.

Сейчас все это осталось позади. Борьба закончилась выигрышем. Деревья укоренились прочно, поднялись высоко, оделись густой листвой, сомкнулись кронами, бросили на землю сплошную тень, а степные травы за миллионы лет своего существования привыкли жить на ярком солнце, они не переносят тени и погибают под деревьями от недостатка столь нужного им света. Деревья теперь не нуждаются в защите, сами за себя могут постоять.

Окончание посадок намечалось по плану на 1965 год. Но волгоградские лесоводы во главе со своим энергичным руководителем — начальником областного управления лесного хозяйства Алексеем Гавриловичем Грачевым — и помогавшие им комсомольцы оказались на высоте положения: крепко поднажали, быстро с делом управились и на девять лет раньше срока предъявили плоды своих трудов государственной приемочной комиссии. Чего ж, в самом деле, ждать? Ведь посаженные деревья, или, как их принято называть, лесокультуры, достаточно окрепли и готовы к экзамену на аттестат зрелости.