Почему дети лгут?

Негодование общественности не находило выхода и наконец обратилось на прокурора Кэтлин Моррис, которая начала это дело с сенсационных заявлений прессе, а в конце концов была вынуждена его закрыть. Ее обвинили в непрофессионализме, провале процесса, распылении сил на 24 подозреваемых, тогда как следовало сосредоточиться на неопровержимо доказуемой вине главного обвиняемого.

Кэтлин Моррис осуждали как те, кто считал, что дети говорили правду, но не получили поддержки суда, так и те, кто был уверен, что дети лгали, подтолкнуло их к этому давление амбициозного прокурора. Мне же кажется, что это дело несет в себе черты большинства подобных дел о массовом растлении. Вот каковы мои соображения.

— Отдельный случай сексуального посягательства быстро разрастается в свидетельских показаниях, вовлекая все новые жертвы и подозреваемых, причем участие последних в преступлении маловероятно.

— Даже самые маленькие дети дают очень убедительные показания о деталях сексуальных посягательств.

— Никаких объективных свидетельств, кроме данных медицинской экспертизы, не существует; некоторые результаты экспертизы свидетельствуют в пользу обвинения, но большинство — неопределенны.

— По прошествии некоторого времени с момента предъявления обвинения инцидент в показаниях детей обрастает все более чудовищными подробностями вроде рассказов о сатанинских оргиях и жертвоприношениях.

— Повторные допросы вскрывают противоречия в показаниях.

— Показания детей противоречат друг другу.

— Обвинение пытается поддержать «надежных свидетелей», отбрасывая прочих, и в результате дело рассыпается.

Шумное дело о массовом растлении малолетних в детском саду Вирджинии Макмартин получило наибольшую известность. На пике расследования 350 из 400 допрошенных детей заявили, что подверглись изнасилованию в детском саду Макмартин в Манхэттен Бич (Калифорния). В итоге 7 подозреваемым, включая владелицу детского сада 77-летнюю Вирджинию Макмартин, были предъявлены обвинения по 208 эпизодам сексуальных посягательств и преступного сговора на основании показаний 41 ребенка.

Поскольку на этот раз случившееся произошло не в маленьком провинциальном городке, к расследованию подключились лучшие силы полиции Лос-Анджелеса. К допросам детей были привлечены квалифицированные социальные работники. И несмотря на это, дело Макмартин практически развивалось аналогично Джорданскому делу.

Все началось с единичной жалобы матери двухлетнего мальчика на Рея Баки, внука Вирджинии Макмартин. Расследование быстро набрало обороты, и вскоре допросу подверглись не только все дети, посещавшие этот детский сад, но и те, кто вышел из его стен за последние 7 лет. 350 детей заявили, что в сексуальных посягательствах на них участвовали не менее 30 человек, которых они выбрали из предъявленной им полицией картотеки фотографий. Некоторые из подозреваемых были друзьями семьи Макмартин, некоторые — общественными лидерами в Манхэттен Бич.

Как и в Джорданском деле, полиции не удалось найти никаких объективных улик. Показания детей (поначалу очень убедительные) и данные медицинского обследования (всегда ненадежные, поскольку разные специалисты высказывали разные мнения) были единственным основанием этого дела.

По ходу дознания некоторые из старших детей стали рассказывать ужасающие подробности ритуальных оргий: черные балахоны, черные свечи, выпивание крови животных. Некоторые рассказывали, как Рей Баки приводил их на кладбище и заставлял выкапывать трупы, которые потом колол ножом.

На самых длинных в истории Калифорнии предварительных слушаниях (они длились 20 месяцев) вновь всплыли давние сомнения в надежности детских показаний. Предварительные слушания — еще не суд, в ходе его судья только решает, достаточно ли собрано свидетельств для того, чтобы отправить подозреваемого под суд. Адвокатам подозреваемого разрешено предъявлять аргументы защиты, и, таким образом, предварительные слушания превращаются в мини-суд, где лишь отсутствуют присяжные.

41 ребенок был избран для того, чтобы свидетельствовать на предварительном слушании против 7 обвиняемых. Скоро, однако, стало ясно, что на разбирательство такого масштаба могут уйти многие месяцы. Перекрестный допрос первого семилетнего свидетеля занял целую неделю. Второго свидетеля допрашивали 16 дней.

Адвокаты обвиняемых для дискредитации показаний детей использовали три тактики. Первая заключалась в том, чтобы подвергнуть сомнению данные допросов, проводившихся представителями прокуратуры и психотерапевтами. Адвокаты, анализируя видеозапись первого допроса, пытались доказать, что взрослые навязывали детям идею сексуальных посягательств. К примеру, один психотерапевт из института детства просил детей разыграть соответствующие сценки с помощью кукол и говорил, что другие дети уже рассказали ему о «безобразиях» в детском саду. При этом говорилось: «Ты, конечно, понимаешь, о чем идет речь». Психолог утверждал, что он хочет выяснить, «кто эти злодеи», и ему необходима помощь ребенка [110].

Вторая тактика состояла в том, чтобы спровоцироцировать ребенка на дачу показаний, которые противоречили бы показаниям других детей или его собственным. Семи адвокатам, осуществлявшим перекрестный допрос ребенка день напролет, справиться с этой задачей было несложно. Они вовсе не были воплощением суровости, а порой даже смеялись вместе со свидетелем над явными противоречиями в показаниях.

И наконец, адвокатам удалось доказать абсолютную несостоятельность детских рассказов о том, что их, избивая десятифутовым кнутом, отводили в Епископальную церковь и заставляли молиться трем или четырем богам. В результате растерянные представители обвинения решили исключить свидетелей, упоминавших в своих показаниях о сатанинских ритуалах во дворе Епископальной церкви.

По мере того как показания одних детей дискредитировались, а других детей само обвинение исключало из числа свидетелей, дело рушилось на глазах. В конце двадцатимесячного расследования судья вынес вердикт, по которому 7 обвиняемых должны были быть отданы под суд, но представители обвинения поняли, что из-за дискредитации детских показаний им никогда не удастся доказать вину 7 обвиняемых по 208 первоначально вскрытым эпизодам.

В публично оглашенном и унизительном для себя заявлении представители обвинения сняли подозрения с 5 человек и сохранили намерение представить суду лишь Рея Баки и его мать Пегги Макмартин Баки. 13 детей-свидетелей, которым к моменту суда было уже от 8 до 12 лет, вынуждены были давать показания о тех событиях, которые имели место, когда им было от 3 до 5 лет. Сейчас, когда пишутся эти строки, суд все еще продолжается.

Приведенные примеры ярко иллюстрируют те проблемы, которые возникают в связи со свидетельскими показаниями детей вообще и в особенности в делах, связанных с массовыми сексуальными посягательствами на них.

Первый допрос

Во всех делах о растлении, будь в них 1 жертва 400, решающим моментом является первый допрос. Если создается впечатление, что в ходе допроса ребенка провоцируют сделать «нужное» признание, то жюри присяжных, скорее всего, усомнится в надежности его показаний. В деле Макмартин видеозаписи такого допроса подорвали позиции обвинения. Многократные повторные допросы на протяжении нескольких месяцев и даже лет не способствуют прояснению дела. Ниже я остановлюсь на том, какие реформы предлагаются для разрешения этой проблемы.

Вторая проблема, связанная с расследованием дел о сексуальных посягательствах (массовых либо индивидуальных), связана с непосредственным дознанием в суде. Шестая поправка к Конституции США декларирует право обвиняемого на то, чтобы показания, свидетельствующие против него, произносились в его присутствии. А как при этом должен чувствовать себя ребенок, находясь лицом к лицу с человеком, подозреваемым в преступлении? При предварительном расследовании дела Макмартин для соблюдения законности использовалась замкнутая телевизионная система, позволявшая ребенку не видеть обвиняемого. (Недавно рассмотренное Верховным судом дело «Кой против штата Айова», о котором речь пойдет ниже, заставляет усомниться в законности подобной процедуры.) Существуют также серьезные сомнения относительно того, допустимо ли применять к детям ту же тактику перекрестного допроса, которую практикуют при допросе взрослых свидетелей. Ниже мы обсудим предполагаемые реформы и в этой сфере.