Земля в цвету

На сессии «волки надели овечьи шкуры». В действительности дело не обстояло так безобидно.

— По существу, дискуссии нет, дискуссия давно закончилась, — правильно отметил профессор Н. И. Нуждин. И он сказал, что тем более нет творческого спора, помогающего науке. Есть открытая борьба группки формальных генетиков против передового мичуринского учения. Эта борьба принимает самые недопустимые формы. И с ней нужно быстро покончить, ибо она мешает подготовке кадров, тормозит развитие генетики и селекции, а следовательно, наносит огромный ущерб науке и производству.

Десятки примеров этого огромного вреда и ущерба, которых не пересчитаешь на рубли, этой злобной борьбы мертвеца, душившего все живое, приводились на сессии. Люди говорили с болью, с гневом.

Вот директор Украинского института плодоводства П. Ф. Плесецкий рассказывает о двух периодах в работе своего института — в первый, морганистский, весь институт работал вхолостую.

Животноводы гордятся замечательным, умершим в 1935 году, советским ученым М. Ф. Ивановым, создателем новых животных, автором, в частности, ценнейшей породы асканийских тонкорунных овец. Иванов работал подлинно мичуринскими методами.

— Когда эту работу стало невозможно замалчивать, ее значение старались умалить и принизить, — сказал заместитель министра совхозов СССР Е. М. Чекменев. — Успех М. Ф. Иванова приписывали «слепому случаю», «особой интуиции»… Морганисты-менделисты добились тогда своего, и ценнейшее стадо асканийских овец было апробировано не как самостоятельная отечественная порода, а лишь как тип заграничной породы рамбулье.

Просто выписал из Америки мериносов, и получился «асканийский рамбулье»! Так пытались закрыть для советских животноводов гениальный творческий опыт М. Ф. Иванова.

На место мичуринских способов работы Иванова морганисты протаскивали свои способы. Пятнадцать лет морганист Я. С. Глембоцкий «улучшал» в совхозе «Котовский», Сталинградской области, стадо овец по рецепту известного морганиста-теоретика профессора А. С. Серебровского. Товарищ Е. М. Чекменев привел цифры: средний живой вес матки равнялся в 1933 году 49 килограммам, в 1947 году — 48,7 килограмма, настриг шерсти в 1934 году — 3,1 килограмма, в 1947 году — 3,2 килограмма.

А мичуринец К. Д. Филянский добился за гораздо более короткие сроки настрига шерсти (в совхозе «Большевик») 6 килограммов; а С. И. Штейман в своем знаменитом «караваевском стаде» совсем пересоздал с помощью мичуринской науки корову. Он пересоздал ее радикально, сделал почти неузнаваемой на глазах одного людского поколения. Шестнадцать тысяч литров — вот годовой удой «Послушницы второй». Вымя караваевских коров весит в среднем 15–18 килограммов, у лучших — 22–25 килограммов, 1 ½ пуда! В обхвате оно 1,5–1,85 метра.

Обычный вес вымени у коров — кило-полтора.

Все органы в теле караваевских коров иные: сердце, печень, легкие, селезенка. У них более частое дыхание, выше давление крови и даже температура тела, которую, казалось, ничем не изменишь у млекопитающего, сдвинулась вверх почти на целый градус. (Эти данные приводил директор Государственного племенного рассадника крупного рогатого скота костромской породы В. А. Шаумян.)

А морганисты за все эти годы не создали ни одной, никакой породы животных.

Разительно это сравнение результатов работы науки мичуринской и «науки» морганистов!

Академик М. А. Ольшанский рассказал, что когда, лет десять назад, в одной научной комиссии обсуждалась тема «Управление расщеплением гибридов», видный морганист демонстративно встал со своего места и ушел.

Мичуринцы управляют расщеплением гибридов. «В чистых линиях отбор бессилен», но воспитание представителей этих «чистых линий» в разных условиях делает их наследственно различными, и уже немало новых, превосходных и притом разных сортов выведено мичуринцами из бывших чистых линий. Мичуринцы-плодоводы показали, что можно, управляя концентрацией клеточного сока, управлять образованием либо ростовых, либо плодовых почек у деревьев.

А главная защитница цитадели морганизма — дрозофила: разве эта мушка не живое существо! И в работах, очень побочных для мичуринской науки, но чрезвычайно эффектных, генетики-мичуринцы демонстрируют, что и тут почва под ногами морганистов мнимая, воображаемая: мушка-дрозофила подчиняется в своем развитии всем действительным, не вейсманистским законам жизни, ее наследственность может быть переделана воспитанием, воздействием среды, и приобретенные признаки она передает потомству.

А известнейшие наши биохимики Н. М. Сисакян и Б. М. Рубин сообщили сессии, как объективные методы биохимии неопровержимо отмечают, «засекают» изменения в самом «сокровенном» — в химизме организма, в его составе, когда изменились условия его существования, тем самым еще раз, с новой стороны, подтверждая безукоризненную справедливость положений мичуринской науки.

И вот на трибуне машиностроитель, действительный член академии И. Ф. Василенко. Что скажет он сессии?

Он сказал, что советская наука о сельскохозяйственных машинах — самая передовая в мире. Основоположник ее — академик В. П. Горячкин. А особенности ее в том, что она опирается не только на технические расчеты, но и на агробиологию.

Советские конструкторы создали сотни изумительных машин. Кажется, что иные из них обладают тончайшим осязанием, даже слухом и зрением. Одна выискивает в горе зерна еле различимые семена сорняков. Другая выбирает вату из коробочек хлопка. Третья ищет нераскрывшиеся хлопковые коробочки. Четвертая сажает рассаду, выравнивает землю вокруг саженца и поливает его водой. Машины уничтожают гусениц, останавливают нашествие саранчи, сажают лес и картофель, копают сахарную свеклу, полют и окучивают, осторожно разрыхляют почву вокруг нежных ростков. Сколько их — мудрых машин-мастеров! И какая выдумка вложена в них, в их мощные руки, гибкие сочленения, сотни проворных пальцев!

Советская наука о сельскохозяйственных машинах создала самый совершенный в мире плуг и комбайн, срезающий хлеба под корень и не рассевающий по полю семена сорняков. Эта наука, спроектировавшая сотни «умных» машин, разрешила задачу полной механизации уборки и зяблевой обработки почвы («как этого требовал академик Вильямс», пояснил товарищ Василенко). Уже широко испытан «комплекс» комбайновой уборки с зяблевой обработкой. Только опора на мичуринскую науку о развитии растений и животных помогла советской науке о сельскохозяйственном машиностроении добиться ее поразительных достижений.

И академик Василенко, рассказав о механизации культуры многолетних трав (входящих, как известно, важнейшим звеном в травопольную систему) и о сенокосилке, двигающейся на поле и с поля почти со скоростью автомобиля, привел такой пример.

Доильные машины существуют давно. Как проектировали их зарубежные конструкторы? Чтобы выдавить молоко, надо сжимать и разжимать сосок. И они построили двухтактные машины. И коровы сплошь и рядом болели от этих машин — никто не мог сказать, почему. Конструкторы убеждали хозяев, что это происходит вопреки здравому смыслу.

Советские машиностроители-мичуринцы подошли к делу по-иному. Они работали в содружестве с природой. Изучили, как сосет корову теленок. И выяснилось, что происходит это не в два, а в три такта: сжатие, разжатие, вдох, — теленок дышит, а сосок отдыхает, и в нем восстанавливается кровообращение. Теперь у нас построена трехтактная доильная машина. Она заняла первое место среди всех доильных машин мира. Корова «не замечает» доения этой машиной.

В разгар работы сессии стало известно, что тысяча сибирских колхозов заявила о своем желании сеять по стерне. А на другом конце страны, на Украине, случилось событие, на первый взгляд менее заметное, но не менее знаменательное: сто трактористов Ситковецкого района приобрели книгу Вильямса, и один из них, Дмитрий Пальченко, пишет: «Читая эту книгу, я каждый раз чувствовал, будто у меня кто-то с глаз повязку снимает. Когда я начал применять лущевку, а потом пахоту с предплужником, мне казалось, будто в мозгу моем наука В. Р. Вильямса зажгла какие-то особые фары — знания и силы, и они дали мне возможность ясно видеть нутро обрабатываемой мною земли, этой великой кладовой высоких урожаев. Если меня пошлют в колхоз без предплужника, я его за свои деньги куплю, но пахать буду только с предплужником».