Летающие жирафы, мамонты-блондины, карликовые коровы... От палеонтологических реконструкций к предск

В Казахстане за одно такое объявление срок грозит, не говоря уж об убийстве сайгака. И поголовье северных антилоп растет, несмотря на падеж от холодных снежных зим и сезонных эпизоотий, случившихся в последние годы. Сейчас сайгаков насчитывается до 150 тысяч. На западе Монголии, где обитает другой подвид, помельче, их тоже стало больше — около 10 тысяч. Способствуют этому и местные власти, и усилия международных организаций, таких, как «Альянс по сохранению сайгака». У нас же подобные организации, по сути, объявлены «врагами народа». Поэтому и сайгаков при официальной численности то ли 12,5 тысячи, названной заповедником «Черные земли» в 2010 году, то ли 5 тысяч, озвученной в 2012 году на совещании в Министерстве природных ресурсов и экологии России, осталось не более 3,5 тысячи голов.

Кстати, в казахской легенде говорится, что хобот у сайгака вырос в память о вымершем соратнике — мамонте…

Бизоны, сайгаки, а также овцебыки, северные и благородные олени, лоси, дикие лошади и полностью вымершие шерстистые мамонты и носороги, «единороги»-эласмотерии (огромные носороги с одним массивным рогом), большерогие олени, туры, пещерные львы, гиены и медведи еще 12–15 тысяч лет назад составляли мамонтовую фауну, населявшую в ледниковый период (позднеплейстоценовую эпоху) все пространство Голарктики — Северную Евразию, северную и центральную части Северной Америки и север Африки [32]. В англоязычной литературе эту фауну принято именовать «Big Game» — буквально «большая игра», что подразумевает большую охоту, как в Африке — на слонов, носорогов, львов, буйволов, антилоп-гну. Насколько «большая игра» практиковалась людьми ледникового периода, доподлинно не известно, но без охоты на крупную дичь люди не выжили бы. Однако многие виды мамонтовой фауны были уничтожены в природе (тур, дикая лошадь) или почти выбиты (бизон, овцебык, сайгак) в последние 350 лет.

Но если овцебыки пережили наступление нового межледниковья в Гренландии, бизоны — в прериях и лесах Северной Америки, а сайгаки — в степях России и Казахстана, может, и их современники — мамонты — где-нибудь уцелели? Ведь на арктическом острове Врангеля шерстистые мамонты почти дожили до той поры, когда в Китае начали изготовлять поделки из бивней их вымерших на континенте соплеменников. Еще чуть-чуть — и мамонт из доисторического животного превратился бы в историческое.

Или превратился? Гуляет же по криптозоологической литературе рассказ охотника, якобы встретившего мамонта в уссурийской тайге в 1918 году. Зверь описан похоже, но… не на мамонта, каким его представляет современная наука, а на картинки, распространенные в начале прошлого века. Даже кучу придуманный мамонт навалил совсем не такую, какую сделал бы всамделишный. А миф продолжает жить — так же долго будет жить нынешний миф о клонированном мамонте, возродившийся с новой силой. Хотя успешно создать клон современного животного размером с овцу и крупнее удается примерно раз на несколько сотен попыток, а вполне себе живого слона вообще никто никогда не клонировал. Понятно, что научного смысла в этой шумихе нет никакого. Это все городские легенды, вроде рассказов про зомби и мира во всем мире…

Слухи о мамонтах, расхаживающих по тайге, восходят к сибирским легендам. Якуты и другие сибирские народы верили, что в нижнем мире водится гигантский зверь — сэлии. Выбравшись на поверхность, он гибнет от солнечных лучей, и остаются торчать только рога, которыми он рыл землю и сокрушал лед. К сэлии коренные сибиряки относились с суеверным ужасом (увидеть его — к смерти), но, преодолевая страх, столетиями собирали «рога» для обмена. Из Сибири слух о подземных великанах распространился по всей Евразии, и, поскольку в финно-угорских языках словом, звучащим как «мамут», называли «земляные рога», сэлии обрел имя «мамонт». В средневековой Европе бивни мамонта приписывали единорогу или почитали как святые реликвии. Так, в Валенсии зубу мамонта поклонялись как мощам святого Христофора, считавшегося великаном [33].

Востоковед Александр Юрченко из Санкт-Петербурга выяснил, что впервые находки мамонтовых костей упоминаются в письменных источниках XII века. Андалусский географ Абу Хамид ал-Гарнати, посетивший в 1150 году страну Булгар на реке Волге (территория современного Татарстана), свидетельствовал: «А под землей есть бивни слонов, белые как снег, тяжелые как свинец, один — сто маннов [около 60 килограммов] и больше и меньше, не знают, из какого зверя они выломаны… Из них изготовляют гребни и шкатулки и другое, так же как изготовляют из слоновой кости, но только это — крепче слоновой кости: не ломается». В 1254 году царь Малой Армении Хетум совершил путешествие в Монголию ко двору великого хана Менгу. Находясь там, Хетум услышал множество занимательных рассказов и по возвращении в Армению поделился ими с историком Киракосом Гандзакеци. И вот что записал Киракос: «…Есть остров песчаный, на котором растет, подобно дереву, какая-то кость драгоценная, которую называют рыбьей; если ее срубить, на том же месте она опять растет, подобно рогам». Речь, несомненно, шла об ископаемых бивнях мамонта: ведь каждый год на севере Сибири из многолетнемерзлых пород вытаивают кости — словно из земли растут. Прибывший в Россию спустя 440 лет немецкий проповедник Генрих Вильгельм Лудольф отмечал: «Чрезвычайно любопытная вещь — Мамонтова кость, которую в Сибири выкапывают из земли.

В народе ходят о ней фантастические рассказы. Говорят, что это кости животного, проводящего жизнь под землей и величиной превосходящего всех наземных животных… Более сведущие люди говорили мне, что эта Мамонтова кость представляет собою зубы слонов. Надо полагать, что они были занесены туда во время всемирного потопа и в течение долгого времени все больше и больше покрывались землей».

Когда в Санкт-Петербурге была основана Кунсткамера, туда по указу Петра I с Урала и из Сибири свезли множество мамонтовых «рогов». Исследовав эту коллекцию, энциклопедист и государственный деятель Василий Никитич Татищев опубликовал в 1725 году первое научное описание мамонтовых костей, а немецкий анатом и русский академик Иоганн Георг Дювернуа в 1728 году реконструировал скелет мамонта и доказал его подобие слоновьему. Но и тогда находки костей и останков мамонтов порождали странные слухи. В народе говорили, что мамонт — это старый лось, у которого вместо рогов выросли бивни, или столетняя щука, которая подкапывает берега рек. Кто-то даже утверждал, что лично знал одного татарина, провалившегося в пещеру и спасенного мамонтом. Некоторые считали мамонтов потомками слонов Александра Македонского, забредшими на север после его индийского похода. Ученое же сообщество обсуждало «мегамота», названного так по аналогии с библейским «бегемотом». «Мегамота» нарисовал шведский майор барон Леонард Кагг, вернувшийся из Тобольска, куда он, подобно многим плененным во время Северной войны офицерам, был направлен Петром I налаживать школьное образование. А источником сведений стал другой «свейский полоненик» — капитан Филипп Иоганн Табберт фон Страленберг, автор карты Сибири. Что было на рисунке, представленном на суд широко известного Шведского литературного общества (ныне — Королевское научное общество)? Бык с гигантскими изогнутыми рогами, огромными острыми когтями и львиным хвостом. «Рога», конечно, были бивнями мамонта, а «когти»… рогами шерстистого носорога. Чтобы разоблачить это «чудище», и написал на немецком и латинском языках свою статью для шведов Татищев.