Беспозвоночные в мифологии, фольклоре и искусстве

*** По древним верованиям коми, у человека имеется две души: одна - это мистический двойник орт (тень или отражение человека в воде), а другая - лол (душа-дыхание, которая покидает человека, когда он умирает. Эту душу можно видеть как облачко пара или какое-нибудь животное, например, бабочку.

*** У обских угров (хантов и манси) есть богиня земли Калтащ-эква, которая помогает при родах и предопределяет судьбы людей в жизни и даже посмертно. Ее представляют себе в образе зайчихи, гуся или "зверя счастья" - бабочки (Петрухин, 2003, с. 363).

*** В средневековой китайской новелле, близкой по своему духу к фольклору, описана история бабочки-оборотня. Некий Е поехал в гости к своему другу Вану, а по Дороге к нему присоединился человек, назвавшийся двоюродным братом Вана Чжаном.

В доме Вана Е остался ночевать, и его устроили в одной комнате с Чжаном и слугой. Ночью Е проснулся и увидел, что Чжан пожирает слугу и бросает обглоданные кости на пол. Тогда Е стал молить о помощи Гуань-ди - бога войны и покорителя злых духов. Явившийся Гуань-ди ударил Чжана мечом, и тот превратился в огромную бабочку, у которой крылья были величиной с колеса от телеги, и исчез. Позднее выяснилось, что настоящий Чжан находился в это время совсем в другом месте. Принявшая его облик бабочка- оборотень сумела обмануть не только Е, но и Вана ("Восточная новелла", 1963).

*** Японцы посвятили бабочкам несколько хокку:

Вот бабочки снуют Туда-сюда - все ищут Ушедшую весну

О, с какой тоской Птица пленная следит Бабочки полет!

Вот бабочка слегка Крылышками дрогнула...

Что грезится тебе?

*** Бабочки вдохновляли и многих русских поэтов. В. А. Жуковский даже в своем первом (опубликованном в 1797 г.) стихотворении "Майское утро" пишет:

Радужны крылья Распростирая,

Бабочка пестра Вьется, кружится И лобызает Нежно цветки.

Трудолюбива Пчелка златая

Мчится, жужжит.

Все, что бесплодно,

То оставляет —

К розе спешит

(Жуковский, 1956, с. 53).

О бабочке и пчеле вспоминает этот поэт и позднее в "Летнем вечере". А в его же стихотворении "Узник к мотыльку, влетевшему в его темницу" есть такие слова:

Увы! Денницы милой свет До сводов сих не достигает;

В сей бездне ужас обитает,

Веселья здесь и следу нет.

Душа весь мир в тебе узрела,

Надежда ясная влетела В темницу к узнику с тобой

(там же, с. 131).

*** Бабочкам посвящено еще много стихотворений, из которых особенно хорош "Мотылек" Л.Н. Модзалевского (1837-1896):

Расскажи, мотылек,

Как живешь ты, дружок?

Как тебе не устать День-деньской все порхать?

"Я живу средь лугов В блеске летнего дня;

Ароматы цветов - Вот вся пища моя!

Но короток мой век - Он не более дня,

Будь же добр, человек,

И не трогай меня!". ^[12]

Летняя бабочка вдруг закружилась над лампой полночной: Каждому хочется ввысь вознестись над фортуной непрочной. Летняя бабочка вдруг пожелала ожить в декабре,

Не разглагольствуя, не помышляя о Зле и Добре.

Может быть, это не бабочка вовсе, а ангел небесный Кружит и кружит по комнате тесной с надеждой чудесной: Разве случайно его пребывание в нашей глуши,

Если не видятся в нем очертания вашей души?

(Булат Окуджава, 1996, с. 355).

*** О бабочках и других насекомых пишет также Г. Гейне (т. 2, с. 10):

Как страстно в розу влюблен мотылек,

Кружит и порхает вокруг;

А солнечный луч в мотылька влюблен,

Золотой неотступный друг.

А роза, в кого влюблена она?

*** На этот вопрос отвечает В. Брюсов (1955, т. 2, с. 46) "Мотылек и Роза":

Шептала Мотыльку застенчивая Роза:

"О милый мой!

Не схожи мы судьбой: я вечно здесь, как греза,

Ты надо мной!

Друг друга любим мы; моя земная доля Тебе близка;

И часто кажется, что на просторе поля Мы — два цветка!

Но я прикована, а ветерка дыханье Тебя влечет,

И тщетно я хочу струить благоуханье На твой полет.

Вспорхнув, ты радостно уносишься над лугом

В лазурный день!

А я слежу, как здесь меня обходит кругом Моя же тень!

То улетаешь ты, то близко; то со мною,

То в небесах.

И я покорно жду, но с каждою зарею Я вся в слезах!

О царь мой! чтоб могли мы оба, без усилья,

Дышать, любя, -

Прильни к земле, как я, иль дай мне тоже крылья,

Как у тебя!"

*** В другом стихотворении Брюсов сравнивает себя с летящим на свет мотыльком:

Я — мотылек ночной. Послушно Кружусь над яркостью свечи.

Сияет пламя равнодушно,

Но так ласкательны лучи.

Я этой лаской не обманут,

Я знаю гибель наизусть, - Но крылья биться не устанут,

С усладой повторяю: пусть!

Вот все невыносимей жгучесть,

Тесней и опьяненней круг,

Так явно неизбежна участь;

Но в паданьи захвачен дух.

Хочу упиться смертью знойной,

Изведать сладости огня.

Еще один полет нестройный - И пламя обовьет меня. ^[13]

Под непрерывный грохот аммонала Весенними лучами озарен Уже летел, раскинув опахала, Огромный, как ракета, махаон. Сиятельный и пышный самозванец, Он, как светило, вздрагивал и плыл,

И вслед ему неслась толпа созданьиц, Подвесив тельца меж лазурных крыл. Кузнечики, согретые лучами, Отщелкивали в воздухе часы,

Тяжелый жук, летающий скачками, Влачил, как шлейф, гигантские усы.

И сотни тварей на своей свирели Однообразный поднимали вой,

Ползли, толклись, метались, пили, ели, Вились, как столб, над самой головой. И в куполе звенящих насекомых, Среди болот и неподвижных мхов,

С вершины сопок, зноем опаленных, Вздымался мир невиданных цветов.

Есть хор цветов, неуловимый ухом,

Концерт тюльпанов и квартет лилей,

Быть может, только бабочкам и мухам Он слышан ночью посреди полей.

(с. 142-143). ^[14]

Рис. 35. Алиса и Гусеница (Из: Кэрролл, 1960).

В китайской мифологии интересно описано происхождение тутового шелкопряда. Девушка Цань-шень очень любила своего отца, и когда он надолго уехал куда- то, сильно скучала. Однажды она заявила в присутствии своего коня, что выйдет замуж за того, кто ей вернет отца. Конь сорвался с привязи и ускакал, а потом привез отца. Отец Цань-шень, узнав, что жеребец помышляет о женитьбе на его дочери, убил его и содрал с него шкуру. Вдруг эта шкура подскочила к Цань-шень, обернулась вокруг нее и улетела вместе с ней. Потом этот сверток сел на тутовое дерево и превратился в странное существо с головой лошади изо рта которой тянулась блестящая шелковая нить. Лошадиная шкура приросла к телу девушки и снять ее она уже не могла.

Так Цань-шень превратилась в шелкопряда (вернее, в его гусеницу). Она преподнесла изготовленные ею нити Небесному Владыке Хуану-ди. Из них была сделана ткань тонкая и легкая как небесные облака. Эта ткань так понравилась Лэй-цзу, супруге Хуана-ди, что она стала разводить шелкопрядов, и шелководство приобрела широкое распространение. А сама Цань-шень стала богиней шелководства (Юань Кэ, 1987). Из этой истории мы узнаем, как возник первый шелкопряд, но о происхождении тех шелкопрядов, которых стала разводить Лэй-цзу, в ней ничего не сказано. Да и то обстоятельство, что из шелковичных червей впоследствии развиваются бабочки, по-видимому, было сочтено не заслуживающим упоминания.

*** А вот еще одна своеобразная китайская мифологема. В древние времена у жены князя Гаосинь-вана в течение трех лет сильно болело ухо. Потом из уха вылез червяк, похожий на гусеницу тутового шелкопряда, и боль в ухе сразу прекратилась. Княгиня посадила червя в тыкву-горлянку и накрыла блюдом. Через некоторое время червяк превратился в... (читатель, наверное, думает, что в бабочку, но это не так). Он превратился в собаку с красивой блестящей узорчатой шерстью. Собака всем понравилась, ее оставили во дворце князя и дали ей имя Паньгу (что значит "блюдотыква").