Когда птицы молчат (СИ)

Как вы решились усыновить такого тяжелого ребенка?

Это было легко. Он был достоин любви, но вряд ли кто-то смог бы дать ему это. Я сразу поняла, что смогу. Помню, первое время я так часто его обнимала, что он плакал с непривычки. А потом ни дня не мог прожить без моих рук. Его беззаветная любовь казалась мне незаслуженной. Как можно было меня полюбить? После всего, что я сделала? Я ничем не лучше его настоящей матери. Но он любил так сильно, что я боялась за его маленькое больное сердечко.

Ему невозможно было помочь?

Несколько операций, долгий период реабилитации. Я не жалела денег. Муж искал лучшие клиники, хотя, по-моему, не понимал моих мотивов, моей одержимости. Ему было просто жалко Бастиана, а я бы отдала ему все, даже свою жизнь.

Как он умер? — я спрашиваю это почти шепотом, потому что мне жутко думать, что родители могут пережить своего ребенка.

Лекарства от СПИДа имеют побочные эффекты. И достаточно сильно влияют на сердечно-сосудистую систему. Для него это оказалось губительным… — Наира замолкает, и я впервые вижу неприкрытое горе на ее лице. Она смогла говорить о своей болезни шутя, держалась, пока вспоминала о Сергее, о том, как бросила его, а сейчас слезы льются по ее окаменевшему лицу из потухших глаз.

Себастьян умер в пятнадцать лет. Я очень надеюсь, что смогла дать ему все. Нормальная жизнь у него никогда бы не состоялась, с его болезнью не было ни единого шанса, что он сможет выгуливать собаку, завести девушку, родить ребенка. Я это знала, поэтому создала для него другой мир. И каждый раз, обнимая его, я представляла, что обнимаю двоих своих детей, когда целовала в гладкие щеки, мысленно посылала поцелуй еще одному мальчику. Когда умер один мой ребенок, мне было необходимо убедится, что с другим все хорошо. Понимаете? Я места себе не находила. Все боялась, что жизнь накажет меня, отобрав и того, кто мне, по сути, никогда и не принадлежал. Спустя месяц после похорон, когда смогла выходить на улицу, купила билеты на самолет и полетела к нему. Он уже закончил университет и работал в какой-то компьютерной компании. Я знала все это, потому что Петя отвечал на мои письма. Писал скупо и мало, но я и за это была ему благодарна. Пошла сразу к Сереже на работу. Когда секретарь его отыскала, я едва смогла удержаться, чтобы не обнять этого красивого, статного мужчину. Хотела бросится к нему на шею, а потом упасть в ноги. Плечи широкие, на щеках щетина, высокий такой. А взгляд остался прежний — суровый, резкий, колючий. Он прямо при секретарше послал меня к черту. Отвернулся и ушел.

А вы?

А я хотела сдохнуть. Только таким, как я, подобной милости не даруют. Во всяком случае, не сразу. Думаю, сначала меня вскроют, вырежут несколько сгнивших кусков мяса, а потом я буду подыхать, как собака, обезумев от боли. Вот она, цена свободы, к которой я так стремилась в молодости.

Я так и не сказала Наире, что знаю ее сына. Более того, что когда-то мы были любовниками, имели серьезные планы на будущее. Что-то меня удержало, но ее слова глубоко запали в душу. Я думала об этом весь день.

В отделение пообещали направить наладчиков. Фирма-производитель имела собственный сервис-центр, заявку они оформили сами, а техники появятся в течении трех дней. Об этом я сообщила главврачу, но даже не вспомнила о настойчивой просьбе Вадима Игоревича позвонить и ему. Мои мысли целиком и полностью были заняты матерью Вронского.

В эту пятницу пройдет благотворительный бал. Там я увижу Сергея. И как бы мне не хотелось, я обязана с ним поговорить.

Я познакомилась с ним, сблизилась, влюбилась, рассталась, но жизнь снова столкнула нас лбами. Я устроилась в фонд, который помогает онкологическим больным, среди которых оказалась его мать. И именно мне она решила излить душу. Был в этом какой-то знак судьбы, и я не могла его проигнорировать.

Но как начать такой важный разговор? Да еще и в такой обстановке, когда у него наверняка будет виснуть на руке Регина в виде роскошного аксессуара.

Кстати, об аксессуарах. Я спохватилась, что у меня до сих пор нет подходящего платья. Тратить деньги не хотелось, ведь на мне кредит. Но быть на приеме в чем-попало тоже не пристало. Жаль, что я не подумала об этом раньше.

Первая быстрая пробежка по магазинам показала, что за такую небрежность мне придется расплатиться или очень большой суммой со своей кредитной карточки, или довольствоваться чем-то очень ординарным, абсолютно не подходящим для бала.

В четверг в совершенно угнетенном настроении я решила попытать удачу еще раз. Бал пройдет в здании Драматического театра. Мероприятие требовало вечерних платьев и смокингов. Один из очень немногих шансов для жителей этого города предстать в таком виде. Но это была прекрасная возможность для женщин одеть длинное платье по иному случаю, нежели выпускной или свадьба.

Что говорить — областной центр, но далеко не столица.

Наверное, поэтому все мало-мальски подходящие магазины были буквально ограблены накануне знаменательного события.

И когда я почти полностью отчаялась, в одном из бутиков прикладывая к себе темное платье на тонких бретелях, которое смотрелось как тряпка на ниточках, молоденькая продавщица внесла в салон из подсобного помещения совершенно невероятную вещь.

Платье из дорогого тяжелого шелка непередаваемого оттенка золотого — без явной желтизны или рыжинки, а будто с ноткой кремового — выглядело просто потрясающе. Я сразу же сказала, что хочу его примерить. Оно облегало фигуру, подчеркивая все мои достоинства, красиво задрапированная складками ткани грудь казалась чуть больше, а широкие лямки словно невзначай спали с плеч, напоминая фасоны платьев великолепной Анжелики в исполнении Мишель Мерсье. Платье не падало ровно в пол, а было как бы слегка присобранным вокруг бедер, создавая плавные складки, которые делали фасон особенно интересным и подчеркивали тонкую талию и ноги. Сзади образовался совсем небольшой шлейф.

Сколько?

От цифры, названной ровным голосом продавщицы, я чуть не упала. Но как же мне хотелось его получить! Прикинув свои возможности, я решилась. Туфли к нему я покупала, закрыв глаза и стараясь не думать, какое количество времени я проведу в строгой экономии.

Но сейчас, когда я несу два пакета в руках, знаю — нет женщины счастливее, чем женщина, потакающая своим желаниям.

Вы мне так и не позвонили!

Я оборачиваюсь на голос с укоризненными нотками, на какое-то мгновение чувствуя себя провинившейся школьницей, которой дали отсрочку, чтобы она смогла выучить урок, а вместо этого прыгала в резиночку весь день.

Вадим Игоревич выглядит так же строго в обычном темном пальто, как и в белом халате.

Я вам ничего не обещала.

А я ждал.

Простите, но напрасно.

Он смотрит на меня очень пристально. Есть в нем что-то пугающее и одновременно невероятно притягательное. Мощная энергетика, уверенность сильного, властного человека, привыкшего подчинять своей воле события и людей.

К нам уже приходили специалисты.

И как?

Аппарат опять в работе.

Я рада.

Вы быстро отреагировали.

Всего пара звонков. Пустяки.

Не думаю, что своевременную диагностику можно считать пустяком.

Да что у него за манера такая? Даже похвала в его устах звучит так, будто он меня отчитывает.

Простите, но мне нужно идти. Была рада встрече.

Погодите.

Он переводит взгляд на пакеты в моих руках и тянется за ними. Я смущена и растеряна. Его самоуверенность не знает границ.

Давайте я помогу вам с вашей ношей.

Не стоит. Не такая уж она и тяжелая.

Просто я уверен, что если не отниму у вас ваши пакеты, вы убежите от меня прежде, чем я успею пригласит вас на кофе.

Вы абсолютно правы. Я действительно спешу, и мне не очень импонирует ваша манера поведения. А так как я человек не конфликтный, то предпочла бы с вами расстаться прежде, чем мы поругаемся, — с Женей сейчас няня, но я вымоталась за день, а пробежка по магазинам меня доконала окончательно.