Запретный мужчина

Мариела провела Портаса в комнату Эстелы. Это был ее рабочий кабинет, обставленный в чисто спартанском духе: стол, на котором были телефон и компьютер, несколько кожаных кресел, полки с какой-то справочкой литературой и небольшой диван составляли всю его обстановку.

— Я постараюсь отнять у вас не слишком много времени, сеньора, — сразу сказал Портас.

— В таком случае, приступим к делу, — вежливо, но решительно предложила Эстела. — О чем вы хотели расспросить меня?

— Не о чем, а о ком, — слегка улыбнувшись, поправил ее Портас. — Речь пойдет о Федерико Корхесе.

Лицо Эстелы выразило недоумение.

— Право, не ожидала… Я думала, вы станете задавать мне вопросы относительно Карлоса или Хермана… А об этом сеньоре… я, право, не знаю, что вам сказать…

— Мне бы следовало упрекнуть вас в некоторой непоследовательности, — Портас попытался смягчить эти слова интонацией. Вы не знаете, что сказать о человеке, которого сами поселили в своем доме?.. Это звучит по меньшей мере странно.

— Мне не кажется, что я поступила легкомысленно, — возразила Эстела, — пока ничего, кроме добра, я от этого человека не видела… И все же, как ни странно, охарактеризовать его я не берусь. Мои домашние прониклись к нему доверием, следовательно, и у меня нет причины ему не доверять…

— Веский довод, — заметил Портас.

— Для меня — вполне, — настороженно ответила Эстела.

— Простите, все ли в доме испытывают к этому человеку те добрые чувства, о которых вы упомянули, сеньора?

Эстела некоторое время колебалась. Ей претила мысль, что какими-то своими словами она может косвенно опорочить человека, который лично ей симпатичен, бросить на него тень подозрения, но еще более ненавистна была Эстеле ложь.

— Нет, не все, к сожалению. Я не разделяю воззрений одного близкого мне человека, поскольку этот человек пережил тяжелое потрясение и не может адекватно реагировать на действительность…

— Речь идет об Ирене Гальярдо? — Портас задал этот вопрос почти вкрадчивым тоном — ему очень не хотелось вспугнуть Эстелу.

— Да, об Ирене… Но, повторяю, я с ней не согласна. Ирена познакомилась с сеньором Федерико при весьма трагических обстоятельствах, вы, безусловно, в курсе…

Портас кивнул. Теперь он напряженно всматривался в лицо Эстелы.

— И ей что-то странное почудилось в его поведении… Но не могу не верить в благородство и самоотверженность человека, бросившегося Крене на помощь в трудную минуту. Деталь, которая вызвала в ней настороженность по отношению к сеньору Федерико, кажется мне… не то что выдуманной…

— Сеньора, — прервал ее Портас, — мне понятна ваша осторожность в выборе слов. Но сам я, простите, не стану выбирать слова… Вы хотели сказать, что подозрения Ирены Гальярдо кажутся вам чистейшим бредом? Прошу простить мою прямоту…

— Грубо говоря, да, — созналась Эстела.

— Хорошо, я это учту. Но скажите, вы сами в поведении Корхеса не замечали ничего необычного? Не возникало ли у вас хотя бы мимолетного ощущения, что этот человек не вполне откровенен с вами?..

Эстела печально усмехнулась.

— Видите ли, я редко бываю дома, особенно в последнее время. Слава Богу, суд решил дело в нашу с Иреной пользу… вам, вероятно, это уже известно. Но для того чтобы выиграть процесс, мне пришлось забыть обо всем… Даже о своей семье. А Федерико я, кажется, в последние дни и вовсе не видела.

Портас, понимая, что больше из Эстелы ничего не выудить, приподнялся.

— Вы позволите мне переговорить с Иреной Гальярдо? — спросил он без особой настойчивости в голосе.

— Я сама провожу вас к ней, — немного подумав, согласилась Эстела.

В глубине души Эстела была уверена, что Ирена решительно откажется от встречи с Портасом. Она вела настолько замкнутый образ жизни, что даже не всех обитателей дома допускала к себе, не говоря уже о посторонних людях. Ирена глубоко ушла в свои переживания, и даже известие о решении суда в пользу Эстелы оставило ее равнодушной, точно речь шла не о будущем ее собственных детей. Каково же было удивление Эстелы, когда она, объяснив причину визита Портаса, вдруг услышала в ответ:

— Немедленно пригласи ко мне этого сеньора.

…Увидев перед собой измученное лицо Ирены Гальярдо, Портас ощутил слабый укол вины: конечно, этой женщине не до него и не до его расспросов. Но Ирена, как бы стряхнув с себя оцепенение, сама пришла ему на помощь.

— Я рада, что ко мне обратились именно вы, а не прокурор Темес. Мой муж был о нем невысокого мнения, — так начала она.

Как ни заинтересован был Портас в благосклонном к нему отношении со стороны Ирены Гальярдо, он счел необходимым заступиться за Темеса:

— Херман Гальярдо был не прав. Уверяю вас, прокурор Темес — один из самых порядочных людей, которых мне когда-либо доводилось видеть. К тому же, сеньора, честно сказать, не понимаю, почему вы мне доверяете больше, чем ему… Мы ведь мало знакомы.

— Да, — подтвердила Ирена, — но я верю своей интуиции. Она подсказала мне, что вы лично не были уверены в вине Карлоса, когда пришли его арестовывать, не так ли?..

Портас ничего не ответил.

— Да, я знаю это. Итак, моей интуиции можно доверять…

— Интуиция — серьезная вещь, — вынужден был согласиться Портас, — но скажите, ваше недоверие к Корхесу, о котором уже упомянула сеньора Эстела, объясняется лишь интуицией? Или у вас есть какие-то факты?..

Лицо Ирены немного омрачилось.

— Боюсь, моя подруга Эстела уже сказала вам, что эти факты — плод моего больного воображения.

Портас подтвердил:

— Да, она сказала мне об этом… Но умоляю вас, сеньора, для меня важно все, что вы скажете… малейшие детали… оттенки поведения Корхеса… все, что не ускользнуло от вашего внимания…

— Именно малейшие детали и оттенки поведения! — подхватила Ирена. — Постараюсь доказать вам, что я сужу об этом человеке здраво. Итак, я с самого начала поняла, что Херман был кем-то убит. Я видела собственными глазами это…

Портас аж привстал со своего места от неожиданности.

— Вот как?

— И Корхес это также видел собственными глазами, но он настаивал на первоначальной версии полиции: Херман замешкался, отошел от окна во время пожара, оттого и погиб. Но мы оба, я и Корхес, в это время были у окна, и оба видели, что Херман покачнулся и упал, точно ему нанесли удар по голове. Зачем Корхесу понадобилось сначала говорить, что Херман отошел в глубь комнаты — вот вопрос…

— Вопрос, — пробормотал Портас. — Что еще?

— Вы спрашивали об оттенках поведения, — продолжала Ирена твердым голосом, — так вот: этот человек изо всех сил пытался заслужить мое доверие. Он постоянно лез мне на глаза. Я оказалась единственным бастионом, который устоял перед его обаянием. Он хотел завоевать меня… потому что боялся…

— Боялся? — переспросил Портас.

— Да, боялся, — подтвердила Ирена. — Видимо, он привык к тому, что все им бывают очарованы. Возможно, в этом состоит его основная профессия — завоевывать людей — уж не знаю, с какой целью. Но впервые он натолкнулся на недоверие. Если бы у него были чистые намерения, мое недоверие не смутило бы его, но я чувствую, что оно его не просто смущало, а мучило… выводило из себя…

— Это все? — помолчав, спросил Портас.

— Нет, — покачала головой Ирена. — Еще один небольшой факт… Да, я сейчас переживаю страшное горе, капитан… Но оно не притупило остроту моего зрения и не замутило трезвости моего восприятия… Когда вы пришли арестовывать Карлоса, я уверена была, что полиция явилась за Корхесом. Но это не главное.

Портас весь подался вперед.

— А что главное?

— Главное то, что сам Корхес был в этом уверен… Ваше внимание было поглощено Карлосом, не так ли? А мое, поскольку я подумала, что вы явились за этим авантюристом, сосредоточилось на Корхесе. Так вот, когда вы появились на пороге, Корхес сделал такое движение, будто собирался бежать. На его лице была паника. И видели бы вы, как он воспрянул духом, когда вы зачитали постановление об аресте Карлоса! Поверьте мне, все так и было…