Двенадцать моих любимых мужчин, или Вся правда о блондинах (СИ)

Глава 9. Меньшинства, которых на самом деле большинство, или Особенности творческих личностей

«Тайное всегда становится явным». Эту мудрую истину знают все. Вы можете сколько угодно противиться, но знайте: правда рано или поздно выйдет наружу, и с ней просто нужно смириться.

Я всегда подозревала, что являюсь гуманитарием, ибо еще со времен школы рассказывала стихи и писала сочинения с большей охотой, чем решала задачки и чертила графики. Хоть я и пошла учиться в ВУЗ, не имевший к гуманитарному образованию ни малейшего отношения, пять с половиной лет обучения в очередной раз доказали мне, что технические дисциплины — это не мое. Смирившись с этой мыслью, я решила искать работу в творческой среде. Зачем сопротивляться? От судьбы все равно не уйдешь.

Получив на руки диплом, в котором мне присваивалась квалификация «инженер», я всерьез задумалась. Еще несколько лет назад мне в добровольно-принудительном порядке светило бы распределение в лабораторию при каком-нибудь химическом заводе в ближайшем Подмосковье, где я проработала бы большую часть жизни, но после падения коммунистического строя многие производственные организации и научно-исследовательские институты закрылись за ненадобностью: экономисты и менеджеры стране были нужнее, чем инженеры. С одной стороны это было мне на руку, потому что я не горела желанием похоронить себя среди пробирок и реторт, а с другой — снова лишало возможности связать жизнь с творческой средой и отдавало в мир смет и документации. Страна окунулась в капитализм, так и не построив «светлое будущее»: частные компании, торговые фирмы и рекламные агентства, делясь и размножаясь, росли как на дрожжах. Оценив размах нового бизнеса, поглощавшего город, я устроилась секретаршей в небольшое агентство, занимающееся дизайном и печатью полиграфии. В этом был некоторый компромисс: несмотря на рутину, профессия все-таки имела некоторое отношение к творчеству. Довольно быстро освоив мини-АТС, электронную почту, работу с клиентской базой и маневрирование с кофейными чашками вокруг переговорного стола, я поняла, что мне становится тесно в банальных рамках ресепшена, и помимо выполнения своих обязанностей стала все чаще помогать зашивающимся менеджерам. С одной стороны, это было интересно и познавательно, а с другой — способствовало продвижению по карьерной лестнице. Едва закончился испытательный срок, руководство, заметившее мою активность, поспешило перевести меня на должность ассистента. Я ликовала. Мне выделили небольшой закуток в общем зале, и хоть мой стол был довольно обшарпанным, а компьютер выпал из модельного ряда «новинок рынка» лет десять назад, я все равно чувствовала себя победительницей.

Наше агентство было поделено на две части: клиентскую и производственную. Как и водится, эти две половинки друг друга недолюбливали в силу того, что дизайнеры не всегда могли воплотить в жизнь то, что в эйфории пообещали заказчику менеджеры, а сами менеджеры терпеть не могли дизайнеров из-за того, что последние срывали сроки сдачи материалов или доказывали невыполнимость уже проданной идеи. Моя задача сводилась к возведению хрупкого моста дружбы между враждующими лагерями: я должна была внятно объяснить производственному отделу то, что хочет заказчик, а потом вернуть бриф с поправками в клиентский отдел, чтобы менеджеры в свою очередь донесли до заказчика все плюсы и минусы его идеи. На практике это сводилось к постоянному курсированию с первого этажа на второй с огромными стопками бумаг, но я не возражала, потому что визиты в производственный отдел с некоторых пор стали для меня весьма значимыми. Первый раз я попала к дизайнерам, как только меня назначили ассистенткой: моя непосредственная начальница Светлана всучила мне лист бумаги, который мгновение назад извлекла из факса, и сообщила:

— Вот подписанный макет. Отдай его Эдику, и не забудь напомнить, что клиент решил печать эту листовку на «меловке».

Кивнув, я отправилась вниз. Производственный отдел занимал весь первый этаж здания, и едва я переступила его порог, окунулась в совершенно новый мир, где не было яростно звонящих телефонов и раздраженных менеджеров, доказывающих что-то с бурной жестикуляцией. Никто не кричал в трубку, обвиняя подрядчика в срывах сроков доставки, никто не пританцовывал у факса в нетерпении, ожидая подписанного макета. Дизайнеры с безмятежными лицами сидели за огромными мониторами и казались оторванными от реального мира и сосредоточенными лишь на экранах своих компьютеров. Большинство из них было в наушниках, которые музыкальным щитом огораживали своих хозяев от происходящего вокруг, не давая посторонним звукам разорвать ту тончайшую нить, связавшую их с музой. Только тогда я в полной мере поняла значение словосочетания «творческая профессия»: для того, чтобы творить, дизайнер должен погрузиться в свой особый мирок, далекий от слов «тендер», «бюджет» и «сроки». Это был и мой мир. Но я полюбила его не из-за тишины и спокойствия, а из-за его хозяина. Будучи секретарем, я общалась с руководителем производственного департамента или, как он сам любил себя называть, «арт-директором», только по телефону и знала лишь, что у Эдика очень приятный голос. Должность ассистентки предполагала персональное знакомство. В тот день я спустилась вниз, и, разглядывая дизайнеров, соображала, как бы узнать, где искать Эдика, и при этом не оторвать их от важного процесса.

— А вот и наш макет, — услышала я за спиной знакомый мурлыкающий голос и вздрогнула.

«Сейчас я увижу его обладателя! Сейчас…» Такое простое действие как поворот головы решило мою судьбу: обернувшись, я затаила дыхание и непроизвольно сжала лист с макетом. Внешность Эдика была под стать его голосу: привлекательной, стильной и утонченной. Модный пиджак, дорогой галстук, поблескивающая в ухе сережка «гвоздик» — этот образ показался мне идеалом, но добило мою хрупкую психику то, что Эдик оказался блондином. «Вылитый Бекхэм», — думала я, дрожащими руками вручая ему макет. Кошачьим движением перехватив протянутый ему лист, арт-директор заинтересованно склонился над ним.

— Так. Что тут у нас? — пока «Бекхэм» изучал макет, я наслаждалась ароматом его парфюма.

«Боже мой, это же «Davidoff Cool Water»!»

Эдик что-то объяснял мне, указывая на распечатку, а я таяла от звука его голоса и машинально кивала. Кокетливо наклонив голову, я напомнила ему про то, что типография в прошлый раз затянула печать, но мои актерские способности никто не оценил: Эдик спокойно вернул мне распечатку и удалился, пообещав сдать тираж в срок. Сетуя на старую блузку и старушечий пучок на голове, я с досадой вернулась в менеджерскую, дав себе обещание не сдаваться и привлечь внимание светловолосого красавца. В течение нескольких недель я каждый день спускалась вниз в надежде сдержать собственное обещание, но все мои старания были напрасны. Не помогали и разные прически, которые я перепробовала, ни разные макияжи — Эдик упрямо не видел во мне объект своих желаний. Он не реагировал на меня и я, наслышанная о том, что творческие люди частенько принадлежат к «голубому» лагерю, мысленно попрощалась с мечтой. Все точки над «и» расставила корпоративная вечеринка, на которой я появилась в шикарном платье. На торжественную часть я пришла в сопровождении родственника — двоюродного брата, который недавно приехал в столицу на заработки. Женька всегда был очень смазлив и когда решил делать карьеру в модельном бизнесе, никто в семье не удивился. Но пока ему не везло — он лишь без толку обивал пороги модельных агентств.

— Ого, сколько тут геев! — присвистнул Женька, оглядев зал, где собрались мои коллеги и представители фирм-заказчиков. — Больше я видел только на вчерашнем кастинге.