Прежняя любовь

— Почему ты считаешь, что она меня выгораживала? Она действительно болеет, — неуклюже соврала я, сама не понимая, зачем я все это затеяла.

Он кивнул.

— О какой подруге мы сейчас говорим? — спросил он.

Я молча смотрела на него.

— Итак, я повторяю свой вопрос, — произнес он. — У тебя роман?

Я продолжала молча смотреть на Джека. Если бы все было так просто! Если бы у меня действительно был роман! Как все легко было бы уладить! В ответ на вопрос Джека я молча покачала головой.

— Что происходит? — спросил Джек. — Твое молчание меня пугает.

Уголки моих губ опустились, и напряжение последних дней лавиной ринулось наружу, сотрясая мое тело, делая его слабым и опустошенным. Я вообще не понимаю, как удержалась на ногах. Мне казалось, что мое тело вообще не способно сопротивляться гравитации.

— Если… если я тебе расскажу, мне придется рассказать все, с самого начала. Но тогда ты об этом пожалеешь. Ты пожалеешь, поскольку речь идет не о такой ерунде, как роман на стороне.

— Ева, ты можешь рассказать мне что угодно. Я думал, ты это знаешь.

Я с трудом удержалась, чтобы не рассмеяться ему в лицо. Не рассмеяться над моим бедным наивным Джеком. Он понятия ни о чем не имел. Он и представить себе не мог, какой была моя жизнь до него. Мне это в нем нравилось. Я его за это любила. И в то же время это меня слегка отталкивало. Как мог тот, кто был мне настолько близок, вообще ни о чем не догадываться? Неужели я такая хорошая актриса? Неужели мне удалось успешно похоронить свое прошлое, причем очень глубоко? Неужели мир и в самом деле видит во мне всего лишь Еву Квеннокс, старательную официантку, студентку и любящую невесту?

— Скажи мне, Ева, где ты сегодня была?

— Я была… — Я чувствовала, что поднесла нож к горлу нынешней Евы Квеннокс. Следующие несколько слов изрубят ее образ на куски, а затем полоснут ножом по горлу, и она умрет в глазах любимого ею мужчины. — Я была в Лидсе. — Нож вонзился в плоть Евы и принялся ее кромсать. — На похоронах матери. Я не общалась с ней семнадцать лет. — Ножевые раны сделали лицо Евы неузнаваемым. — Я рассказала ей о том, что ее сожитель постоянно пытался меня изнасиловать с тех пор, как мне исполнилось четырнадцать лет, но она мне не поверила, и мне пришлось уйти из дому. — Раны странным образом меня успокаивали. — На прошлой неделе она умерла во сне.

— Ева, почему ты мне ничего не рассказала? Я поехал бы с тобой. Я поддержал бы тебя.

Его сочувствие сбивало меня с толку. Во всей этой истории оно было совершенно лишним.

— Потому что, Джек, я… я… — Я тряхнула головой, пытаясь прояснить мысли. Мне надо было заставить его понять. — Из-за того, что я так рано ушла из дому, мне пришлось совершить множество ужасных поступков. Я ее так сильно любила! Но из-за того, что она предпочла его мне, я бросила школу и так и не сдала выпускные экзамены. Я переехала в Лондон и много раз пыталась наладить с ней отношения, но она меня игнорировала.

— Ты в этом не виновата. Я в шоке, что после всего этого ты смогла ее простить и поехать на ее похороны.

— Она моя мать. Конечно, я поехала на ее похороны. Я ее люблю. Она была самым важным человеком в моей жизни.

— Я все-таки не понимаю, почему ты не могла мне об этом рассказать. Ты во всем этом не виновата.

Нож, в клочья искромсав лицо этой новой, усовершенствованной Евы, вернулся к ее горлу, приготовившись нанести завершающий удар.

— Зато виновата во всем, что произошло потом.

— Я не понимаю.

— Когда я приехала в Лондон, я нашла работу, но скоро попала под сокращение. Я… э-э… начала искать новую работу и со временем ее нашла. — Я помолчала, изумляясь собственной смелости. — Ради денег я начала работать в одном из лондонских стриптизклубов. — Нож глубоко вошел в горло Евы. Хлынула кровь.

— В клубе? В этом нет ничего дурного.

— Джек, мне было семнадцать лет. Если ты хочешь работать в клубе, у тебя обязательно должны проверить документы, чтобы убедиться в том, что ты совершеннолетняя. Иначе они рискуют потерять лицензию. Но тем, кто хочет работать танцовщицей, обычно верят на слово.

На него, наконец, обрушился весь ужас того, что я пыталась ему сообщить, и от потрясения его глаза широко раскрылись и застыли.

— Но… тебе были нужны деньги. У тебя не было ни профессии, ни опыта, а значит, выбора у тебя на самом деле не было.

— Да, мне были нужны деньги. По этой же причине несколько лет спустя, когда мой дружок-наркоман спустил все деньги на наркоту, оставив нас без средств к существованию, я начала торговать собственным телом. Другого способа свести концы с концами я не видела.

Нож аккуратно перерезал горло Евы. Никакой суеты. Чистая работа. Все было кончено.

Джек подозрительно сощурился, решив, что я все это придумываю.

— Что? — переспросил он. — Что ты имеешь в виду?

— То, что до конца 1996 года я была проституткой.

Я не знаю, какой реакции я от него ожидала, что, по моему мнению, он должен был сделать, но все же меня удивило то, что он остался сидеть, молча глядя на меня. Однако с каждой секундой его лицо становилось все более бескровным. Здоровый румянец исчез, а щеки и губы посерели.

По его глазам я видела, что он лихорадочно роется в памяти, пытаясь вспомнить, что я ему говорила, делала ли хоть малейшие намеки.

— Но этого не может быть, — безжизненным голосом произнес он. — Летом 1996 года мы с тобой… Ты не просила у меня денег… Я тебе ничего не платил. Этого просто не может быть.

— Но так было. Когда мы… Я была проституткой.

— Значит, когда я в первый раз… Я сделал это с проституткой?

Его тело начали сотрясать конвульсии, как будто он сдерживал подступившую к горлу тошноту.

— Все это время ты надо мной смеялась? Это что, была какая-то игра? Ты разводила наивного девственника? А потом воспользовалась тем, что я уснул, и приложилась к моему бумажнику?

— Нет, Джек! О господи, нет! Все было совершенно не так. Я не брала у тебя деньги. Ты помнишь, какие чувства ты тогда испытывал? Я чувствовала то же самое! Если бы ты только знал, как много это для меня значило… У меня был секс с множеством мужчин, но ты единственный, с кем я занималась любовью. Поверь хотя бы в это, если ты не веришь всему остальному.

Его тело снова всколыхнула конвульсия. С усилием подавив тошноту, он резко вскочил и начал подниматься по лестнице, волоча ноги, как если бы все его кости внезапно налились свинцом.

Я осталась стоять на месте. Я не знала, что мне теперь делать. У меня по-прежнему был ключ от моей квартирки, и я могла туда вернуться. Но все мои вещи были уже здесь. Я не могла понять, чего теперь ожидает от меня Джек. Я могла лечь спать в одной из множества свободных комнат, но, возможно, он хотел, чтобы я ушла и никогда больше не показывалась ему на глаза? Через несколько минут он снова появился на лестнице, на нем были спортивные шорты, футболка и кроссовки. Он прошел мимо меня, как мимо пустого места. Резко развернувшись, я проследила за тем, как он открыл входную дверь и вышел, захлопнув ее за собой.

С тех пор прошло два часа. Его все еще нет.

Я не знаю, что делать.

Я сижу на нашей кровати, так и не сняв одежду, в которой ездила на похороны.

Я не знаю, как мне быть. И как мне убедиться, что с ним ничего не случилось.

Я снова все испортила. Я снова сказала правду любимому человеку и тем самым все испортила.

Я

26 мая 2000 года

Прошло несколько странных и тревожных дней. Мне кажется, ни он, ни я не понимаем, что с нами происходит.