Поцелуй навылет

Перед тем как записать сообщение, она набрала номер телефона квартиры Портии. Саския сняла трубку после первого гудка.

— Ты рано вернулась. Как прошла ваша встреча? — Она тяжело дышала в трубку.

— Он хочет, чтобы завтра я полетела с ним в Париж.

Повисла долгая пауза. Фоби услышала, как Саския зажгла сигарету и глубоко затянулась.

— И что ты сказала? — прошептала она, выдохнув дым.

— Я не совсем уверена, о чем мы договорились, — вздохнула Фоби. Она кратко рассказала о событиях вечера, умышленно сокращая количество, долготу и страстность поцелуев. Вместо этого сосредоточилась на его нелепых мальчишеских обидах на мать в надежде, что Саския начнет видеть его недостатки.

Но она попросту пришла в ярость.

— Какого черта ты спросила его о матери? — леденящим душу шепотом сказала она. — Разве я не говорила тебе никогда не упоминать его семью?

— Я думала, что ты имела в виду его отца и младшего брата, это дьявольское отродье. И как я могла знать, что у него было плохое настроение из-за звонка матери? Я тоже раздражаюсь, когда моя мать часами отчитывает меня за то, что мне никак не удается выйти замуж и нарожать ей внуков, но я не сжигаю после этого кучу денег.

— Мать Феликса — совсем другое дело, — вздохнула Саския. — Насколько я знаю, это первый раз, когда она по своей воле решила с ним связаться, с тех пор как банку был возвращен чек на оплату последнего семестра школы.

— Она так плоха?

— Фоби, имя матери Феликса — Филомена Риалто.

— Как? — Фоби подавила смех. Имя показалось ей чрезвычайно нелепым.

— Известная голливудская алкоголичка. Она просыхает лишь в тех редких случаях, когда ей нужно показать журналисту из «Хелло!» свой дом в Малибу или принять участие в очередном европейском мини-сериале самого низкого пошиба, откуда ее обычно выгоняют. Большую часть времени она сидит на таблетках и подписывает документы на очередной развод.

В памяти у Фоби всплыло смутное воспоминание о том периоде студенчества, когда она ночи напролет смотрела телевизор за бутылкой пива.

— В семидесятых годах она случайно не снималась в фильмах ужасов? — захихикала Фоби. — Там она выкатывала глаза, хлопала накладными ресницами и кричала во все горло, когда к ней приближался Оливер Рид с ножом для разделки мяса.

— Это она и есть. — Саскию явно раздражало веселье Фоби. — Тогда она была настоящей звездой — невероятно красивая, немного похожая на Бардо.

— А в восьмидесятых годах она появлялась на телевидении в ток-шоу, выпускала кассеты с комплексами физических упражнений и писала книги с советами о том, как сохранить красоту, так?

— Да. Время от времени она прилетала в Англию, останавливалась в «Ритце» и посылала своего агента отправить открытку в школу Феликса, чтобы сообщить ему, в каком шоу он может ее увидеть. Не заезжая к нему, возвращалась в Штаты. Она даже не звонила. Это мне рассказал Дилан. Некоторое время вместе с ней жил Манго — она как раз бросила Джослина и уехала в Голливуд. Но Феликс никогда не получал приглашения. Сейчас она снимается в какой-то мыльной опере и читает свои реплики с идиотского экрана, потому что не способна запомнить их.

— Почему ты не упомянула об этом в досье, Саския?

— Потому что Феликс ничего не говорил. Кое-что мне рассказал Дилан, довольно много я узнала от Манго, а остальное выяснила сама. — Саския на секунду замолчала, чтобы затянуться сигаретой. — Он ненавидит говорить о матери, не терпит даже упоминания ее имени. Однажды, когда мы с друзьями собрались у него дома, по телевизору показывали один из ее старых фильмов. Мы смеялись над ним, но Феликс пришел в бешенство. Совсем обезумев, он чуть не разнес всю квартиру, мы еле остановили его.

Фоби потирала лоб.

— Прости, Саския. Я ничего об этом не знала. Как ты думаешь, что мне сделать? Позвонить ему и извиниться?

— Боже, конечно нет. Я думаю, — Саския вздохнула, — что тебе лучше быстрее приехать сюда и надеяться, что он позвонит.

— Я... э-э-э... — Фоби закусила губу. — Я дала ему другой номер.

— Какой? Надеюсь, не ваш с Флисс? Кажется, мы договорились, что ему лучше звонить сюда.

— Одна моя подруга уехала и оставила мне ключи от своей квартиры, — солгала Фоби. — Поэтому я лишь оставлю новую запись на автоответчике.

Она поморщилась, подумав о том, когда она говорила правду в последний раз.

— Она надолго уехала?

— Кто?

— Твоя подруга.

— Думаю, что надолго. Кроме того...

— Ее квартира выглядит прилично? Я имею в виду, лучше, чем твоя?

Фоби посмотрела на голые стены неуютной квартиры.

— Полагаю, да.

— Хорошо, тогда с этого дня она станет новой базой Франсес. Можно считать, что нам невероятно повезло, потому что на днях должна вернуться Портия. А теперь дай мне адрес и номер телефона квартиры.

— Саския, я не совсем уверена, что...

— Она же находится не в ужасном районе, правда?

— Нет. Послушай, Саския...

— Прекрасно, я только возьму ручку. Говори, я слушаю.

Фоби неохотно продиктовала адрес и телефон, размышляя о том, каким образом она собирается выбраться из ямы, которую она выкопала сама себе.

— Я все записала. Где ты сейчас? В Айлингтоне, да? Прямо сейчас отправляйся на квартиру своей подруги, сиди там и надейся, что сегодня он позвонит. Как только вы поговорите, звони мне. Если он не позвонит до завтрашнего утра, то мы придумаем что-нибудь рискованное и отчаянное. Я уверена, что он позвонит. Я знаю Феликса. Если он решил, что ты полетишь с ним, то ты полетишь.

С Фоби вновь говорила стремительная, взволнованная Саския, склонная к преувеличениям и резким переменам настроения. Та Саския, которая наполняла воздух нервным возбуждением, когда она строила планы, рассчитывала ответные действия и вспоминала.

Фоби вздохнула:

— Послушай, я не совсем уверена, что мне следует лететь вместе с ним. — Она закусила губу, вспомнив последнюю реплику Феликса. — Я окажусь в крайне рискованном положении, если захочу держать все под контролем. Мы можем остановиться в одном номере, так как он будет платить за все.

— Ну и что? Пользуйся его деньгами.

— Все не так просто. Знаешь, вряд ли для нас заказаны отдельные кровати. Он ясно дал понять, что я буду с ним спать, если поеду. И нет никакого способа, чтобы...

— Ради бога, Фредди! — взвыла Саския. — Только не говори мне этого, черт возьми! Ты же не будешь, правда? Ты же не плюнешь мне в лицо? Я не могу поверить, что ты думаешь о том, чтобы переспать с ним!