Мистер Грей младший (СИ)

— Что? — она выгнула бровь.

— Решусь показать тебе комфорт заднего сидения.

Айрин улыбнулась. Она смело потянулась губами к моим, я резко поймал руками её голову, плотно сжал ладонями, немного отстраняясь. Длинные ресницы трепетали, а пухлые губы, такие мягкие, немного дрожали… Я хочу эти губы.

— Айрин, мы просто не доедем до Сиэтла, если ты сейчас же…

— Расслабься, — шепчет она и кладёт руки на мою шею, — Давай сядем вместе… назад.

Боги, она слишком сексуальна.

Я отпустил её, и отошёл на два шага назад. Она растеряно разглядывала меня, с каким-то придирчивым пристрастием.

— Садись. Назад. Немедленно. И не пристёгивайся. Это тебя не спасёт.

Она облизала губы и быстро выполнила мой приказ, заняв место на удобном кожаном сидении салона. Я сел рядом с ней, плотно закрыл дверцу машины, и был крайне счастлив, что стёкла у Ауди тонированные, а мы уже успели выехать за город. Сейчас, я буду соблазнять её и заводить. Так, что у неё просто сил не хватит на что-то большее.

Вперёд, Грей.

POV Айрин.

Я затаила дыхание, глядя на его сосредоточенное и возбуждённое лицо. Он, точно, из камня высечен. Все его черты настолько идеальны, что хочется сходить с ума от восхищения и упоения. Он прекрасен. Я просто… по-настоящему влюбилась в него. Теперь, я знаю точно.

— Сними с себя куртку, — хрипит он, стягивая с себя синий дорогой вязанный свитер, надетый поверх голого торса. Я с трудом отрываю взгляд от его тела, и быстро избавляюсь от куртки, а затем, от майки, оставаясь пред ним в бюстгальтере и джинсах.

Наши вещи, он быстро перекидывает на переднее сидение, и взяв меня за бёдра, перетягивает к себе, усаживая меня на свои колени сверху. Он наматывает на один кулак мои волосы и жёстко тянет. Моё дыхание моментально сбивается, а пальцы ногтями впиваются в кожу его металлических плеч. Он утыкается носом между моими грудями, а свободной рукой опускает правую чашечку лифчика… Я, возбуждённая до предела его уверенными действиями, задыхаюсь, а его губы впиваются в обнажённую часть груди, совсем недалеко от соска. Я вскрикиваю, чувствуя, как воздух потяжелел, как мне стало невыносимо жарко, а лёгкие покинули кислород… Боже мой, я слишком перевозбудилась. Я хватаю лицо Теда пальцами, тяну к губам и, неумело, но уверенно, жадно целую. Моя грудь упирается в его торс, а руки сплетаются за его шеей. Он медленно, сладко разъединяет наши губы, и я кладу голову на его плечо. Не пытаюсь держаться. Мне слишком душно. И жарко… И уже невыносимо приятно. Тед кладёт руки на мою спину, и, заставляя мою кожу покрываться мурашками, пробегает по ней пальцами.

— Ты в силах продолжать, или больше не выдержишь, мисс Уизли? — шепчет он, усмехаясь.

Я чувствую, что не могу двинуть рукой или ногой. В таком состоянии, наверное, нормальные, трахующиеся девушки бывают после жёсткого секса. А я… А я уже задохнулась. Открыв глаза, прогоняя тёмные пятна возбуждения, я вижу, что стёкла запотели.

— Слишком жарко, — шепчу я, прижимаясь к его не менее горячему торсу, — Мне очень жарко.

— Было бы странно, Айрин, если бы это было по-другому, — он уже не скрывает смеха.

— Не смейся надо мной, я… я беззащитна перед твоими познаниями в этом деле, — прошептала я, едва дыша, в его плечо.

Он издал мягкий смешок, в моей груди потеплело. Я, немного боязливо, заглянула в его тёмные и нежные глаза — моя душа приготовилась к старту за горизонты нашей планеты.

— Тогда, думаю, тебе надо остыть, — бормочет он и я с досадой киваю. Он же не подавляет насмешливой, доброй улыбки, и я чувствую себя дурой.

Одевшись, мы вылезли из салона и оба, глубоко вдохнув, с трудом перевели дух от накрывшей нас прохлады. Я посмотрела на небо, немного жмурясь расцветающему там солнцу.

— Что, поехали дальше? — спрашивает Тед, я перевожу на него усталый взгляд.

Я чувствую себя обиженной на саму себя. А ещё больше мне грустно оттого, что он меня как следует не хочет. По крайней мере, так думаю я. Почему он обратил внимание на то, что я бросилась на его плечо? Почему не продолжил? Что со мной не так?

— Айрин, ты в порядке? — он бросает второй вопрос, а я осознаю, что лишь по-идиотски на него пялюсь.

— Нет. Не в порядке, — говорю правду я, отводя глаза. Тед хмурится и подходит ко мне поближе.

— Почему ты остановился? Почему? — вопрос, сорвавшийся с губ, опережает все мои мысли.

— Айрин…

— Тебе нравится смеяться надо мной?

— Малышка, послушай, — шепчет он, но я перебиваю.

— Не заговаривай мне, пожалуйста, зубы, просто ответь. Почему мне только стоило перевести дух, как ты тут же воспользовался этим и прекратил делать то, что начал? Ты не хочешь меня?

Он поднял брови и положил прохладные руки мне на щёки.

— Глупая девочка — вот ты кто. Я очень тебя хочу. И с каждой секундой, всё больше, — его зрачки расширяются, и я безоглядно ему верю, — Но я люблю доводить до исступления возбуждённым ожиданием, а не бездумно трахать на общественной трассе. И потом, у нас столько времени впереди. Мне самому трудно бороться сейчас с собой, со своим немыслимым желанием, но я делаю это для тебя. Я всё делаю для тебя.

Я, немного потеряно, кивнула, сглотнув ком подступивший к горлу. Тед легко поцеловал меня в губы и открыл дверцу, чтобы я, наконец-таки, уместилась.

Дальше, мы ехали молча, и я могла думать. Это было сложно, из-за поднявшейся температуры в салоне, дыхания Теда, его взглядов, которые он периодически бросал на меня. Я думала о нём. Я редко приступала к анализу своих или чьих либо действий — мне всегда это было чуждо. Я знала, что размышлять о прожитом — бессмысленно. Вернуться назад и что-то исправить невозможно, и человека изменить в корне — никогда никому не удавалось и не удастся. Я подразумевала, что это лишь пустая трата времени, так что — трактовать самоанализ, да и вообще анализ, можно как безделье. Но сейчас я поняла, что мне это было необходимо. Он появился в моей жизни неожиданно, подобно какому-то вихрю или урагану, срывающему многое на своём пути. Всё слишком быстро. А может, так и бывает первая любовь? Или только у меня она так самобытна — быстро развивается, несёт меня подальше от своих же принципов? Сомневаюсь.

Тед эксцентричен, своеобразен, красив. Я всегда была уверена в себе, но с ним я чувствую себя ущербной. Однако это, почему-то, не давит на меня, не прожигает органы, не заставляет меня думать о перерождении в каком-нибудь другом, совершенном теле — совсем нет. Я словно подчиняюсь его превосходству и не хочу себя менять. Вчера, и день тому назад — я пребывала в экзальтации от его деяний. Он так хотел покорить меня — и я покорилась. Неужели, кто-нибудь смог бы устоять перед его ухаживаниями? У него сплошные плюсы, но тот случай с Даниэль, его выражение глаз — когда я обличила его, заставила признаться — повергли меня в ужас. Я хочу ему верить, я уже ему верю. И, как видно, верность — для моей столь юной натуры, не первая важная добродетель. Да и вообще, редко кто в моём возрасте обращает на это внимание, но внутри я знаю — что больше никогда ему этого не прощу. Когда человек обжигается, и понимает, что прикосновение к огню несёт болезненную рану — он больше не коснётся его. Есть такие люди, которым это ни по чём — их либо презирают, либо превозносят. Я же отношусь к другой, более цивильной категории — осторожной. Это не значит, что я не способна на безумства, или не могу гореть жаждой адреналина, или вообще скучна — нет, это не так. Просто внутри меня, словно образуется кнопка: «Это больно», и я не повторяю ошибок снова.