Зеркало для двоих (СИ)

Юля сидела в кресле и равнодушно изучала картину в тяжелой раме, висящую на стене. По красному полю неслись в безумном танце какие-то странные черные существа женского пола, причем в руках у предводительницы хоровода было огромное зеленое яблоко, точно такое же, как валялось сейчас на ковре у ножки кровати. Юлька скосила на него глаза, но поднимать не стала. Пусть лежит себе среди разбросанных кассет. А что, живописный беспорядочек получается! Ее не волновали неодобрительные взгляды тетки в фиолетовом платье, впрочем, так же, как и мнение Алексея. Он заслужил такое отношение, и он его получит… Когда на лестнице раздались неспешные, явно мужские шаги, она только основательнее вжалась в белую спинку кресла и приняла вид независимый и неприступный.

— Здравствуйте, Юлечка, как вы себя здесь чувствуете? — поинтересовался Алексей с порога.

— Спасибо, хорошо, — ответила она. — Но я бы хотела кое-что спросить.

— Пожалуйста, — он опустился в соседнее кресло и повернулся к ней всем корпусом.

— Алексей, объясните мне, пожалуйста, зачем вся эта охрана, почему за мной кто-то постоянно следит, почему меня не выпускают? И, естественно, где Сережа с деньгами?

— Последний вопрос, конечно, самый интересный, — усмехнулся Алексей, — но начнем отвечать по порядку. Охрана — для того, чтобы охранять, и не только вас, и дом. Следят за вами ради вашей же безопасности и не выпускают потому же… Играть так играть, Юлечка, правда? Ну, а Сережа с деньгами должен появиться послезавтра, так что вы просто изголодаетесь, если будете по-прежнему отказываться от пищи…

— Как послезавтра? Но почему он не может привезти их сегодня, сейчас?

— Хотя бы просто потому, что не знает, кому их отдать. Да и к тому же, я почти уверен, что он еще не собрал нужной суммы.

— Но у него же есть эти деньги, помните, я вам рассказывала…

— Да-да, вашу сказочку я помню, — добродушно кивнул Алексей. — Но это к делу не имеет отношения. Сто тысяч долларов, не такая уж маленькая сумма.

— Сто тысяч долларов? — только и смогла выговорить Юлька. Хозяин дома по-прежнему сидел в своем кресле спокойный и невозмутимый, но теперь он еще и достал из внутреннего кармана пиджака портсигар, видимо, собираясь курить прямо здесь, в спальне.

— Да, Юлечка, сто тысяч долларов… И знаете что, не надо напоминать мне о вашей легенде. Я искренне рад, что в моем доме гостит красивая женщина, но я не люблю, когда гости считают меня дураком. Так что забудем ваш рассказ, как досадное недоразумение. Бояться не надо, вы получите ваши десять тысяч и спокойно уйдете отсюда, ну а комиссионные, естественно, достанутся мне.

И тогда она впервые поняла, что такое истерический смех. Частые конвульсии сжимали ее горло, выдавливая из него какие-то неестественные звуки, а спазм лицевых мышц заставлял рот растягиваться в безумной улыбке.

— Да вы что, с ума сошли? — наконец выговорила Юлька, все еще продолжая всхлипывать и нервно дергаться. — Откуда у простого тренера такие деньги? Тем более он только сегодня выходит из отпуска…

— Юля, я вас просил, — неодобрительно покачал головой Алексей, — не надо делать из меня идиота. И вы, и я, мы оба прекрасно знаем, что ваш друг совсем не тренер и, естественно, никакой не двойник. Другое дело, что, живя рядом с Селезневым, вы могли бы получить гораздо больше, чем какие-то десять тысяч, но это уже ваше дело и ваши проблемы… Я в них не вмешиваюсь.

И тут она поняла, что произошло. Да, на самом деле, это было единственное разумное объяснение.

— Алексей, — Юля постаралась это произнести совершенно спокойным, не срывающимся голосом, — вы, наверное, просто видели его, да? Сходство, конечно, очень сильное. И, если не приглядываться и не разговаривать с ним, то можно легко впасть в подобное заблуждение. Я уверяю вас…

— Все, хватит, — он поднялся с кресла и направился к двери, — не мелите чепуху. Вас будут хорошо обслуживать и надежно охранять. Выйдете вы отсюда только после того, как я получу от Селезнева сто тысяч долларов. И ни секундой раньше!

— А вы не боитесь, что потом я напишу заявление в милицию? — кинула она ему в спину.

— Нет, вот этого я совершенно не боюсь, — Алексей обернулся и взглянул на нее с нескрываемым презрением. — Вы ведь сами наговорили на пленку гарантию моей безопасности… Как там? Секундочку, сейчас вспомню… А! «Я сама организую собственное похищение, и деньги, полученные в качестве выкупа, поступают в мое полное распоряжение». Здорово, правда?.. Да, кстати, я принес вам подарок.

Он швырнул на кровать какой-то рулон и ушел, хлопнув дверью и даже, кажется, повернув ключ в замке. Юлька кинулась к выходу, толкнула дверь еще и еще раз. Замок не открывался. Тогда она опустилась на ковер и тихо заскулила.

Замолчала она, только услышав быстрые шаги за дверью. По лестнице поднимался какой-то мужчина, но ступал он значительно тяжелее, чем Алексей. «Вот еще не хватало, чтобы сюда врывался охранник и заставал меня ревущую, несчастную и испуганную», — подумала Юля и быстро пересела на кровать. Оставленный хозяином большой рулон из глянцевой бумаги качнулся с боку на бок. Она развернула его машинально и саркастически усмехнулась. Алексей не отличался большой оригинальностью и к одному и тому же приему прибегал дважды. После кассет с Селезневым он решил осчастливить ее плакатом с его портретом. Но теперь, по крайней мере, понятно, на что он намекает. Точнее, не намекает, а просто изощряется в остроумии. Плакат был точно таким же, как тот, что висел в кабинете за Галкиной спиной. Селезнев стоял на скалистом берегу и, скрестив руки на груди, задумчиво всматривался в даль… Господи, сколько она уже за последнее время перевидала его фотографий и портретов, пока вместе с Сережкой готовилась к вечеру в банке. А вот этот, из-за которого, собственно, и заварилась вся каша, вблизи видела впервые. Ну, не подходить же, в самом деле, во время работы к стене и не начинать при всех рассматривать портрет собственного мужчины!.. «Кстати, здесь он вышел совсем неплохо, — подумала Юлька, разглядывая плакат. — Без Галкиных дурацких цветочков даже и вид у него не такой уж глупый. Глаза хорошие, прическа точно такая же, как сейчас у Сережки… Даже руки похожи». Она вдруг поняла, что впервые видит на фотографии руки настоящего Селезнева. Теперь они были прямо перед ее глазами: смуглые, мускулистые, скрещенные на груди: те же темные волоски, те же выступающие прожилки, те же длинные пальцы, тот же…

Юлька вскочила, отошла на несколько шагов назад, тщательно зажмурилась и снова подошла к плакату. Нет, ошибки быть не могло. Она посмотрела на фотографию сощурившись, для верности провела по ней пальцами. Ровная глянцевая поверхность отозвалась приятным холодом, а Юля без сил рухнула на кровать, стиснув виски ладонями… Теперь она понимала, что за мысль промелькнула у нее в голове в тот момент, когда Сергей и Юра пожимали друг другу руки. Она видела его кисть, развернутую к свету, и по какой-то нелепой случайности именно тогда вспомнила ту белую короткую полосочку на плакате, которая постоянно привлекала к себе ее внимание. Но там, в кабинете, отделенная от портрета расстоянием в два стола и один проход, Юлька принимала ее за типографский дефект. Теперь злосчастный плакат лежал рядом, и она с опозданием убеждалась, что это не содранная краска, а обычный белый шрам на правой кисти, между большим и указательным пальцем… Точно такой же, как на руке у Сережи…

Андрей залпом выпил рюмку водки, закусил ломтиком ветчины и поплелся открывать дверь. Он не просто не хотел, не мог сейчас никого видеть. Но звонок продолжал надрываться так, что чуть ли не лопались барабанные перепонки. После этой истории с Юлей он чувствовал себя законченным подлецом. Она, конечно, тоже, девочка — не подарок, как выяснилось. Но наверняка были какие-то жизненные обстоятельства, которые заставили ее так поступить. Может быть, она просто мстит за что-то этому Селезневу? Вон как она бесилась при одном упоминании о нем еще тогда, у себя в квартире на Водном стадионе! Может, он сделал ей ляльку и бросил, а может, просто оттрахал по пьяни и выкинул голую на улицу? Мало ли что… «Эх, Юлька, Юлька, влетела ты из-за меня в историю!» — размышлял Андрей, подходя к двери и заправляя синюю футболку в трико. Звонок еще раз заверещал над самым его ухом, он скривился и повернул колесико английского замка.