Непорочное зачатие

Горячая волна зародилась где-то в кончиках пальцев и мгновенно захлестнула Женю, перехватив дыхание. Она отстранилась, хватая ртом воздух, заливаясь густым румянцем, и встретилась с его смеющимися глазами.

Женя поджала губы и опустилась на стул. Но тональность вечеру была уже задана, и он покатился своим чередом, весело и беззаботно.

Они пили кофе, когда Татьяна, подмигнув Феликсу, нарочито капризно протянула:

— Хочу танцевать!

— Отличная идея! — оживился Лаптев.

— Да здесь никто не танцует! — запротестовала Женя, испепеляя взглядом Таньку, которая старательно не смотрела в ее сторону.

— Как это никто? — включился Феликс. А мы, что же, не в счет? — Он подал Татьяне руку, и та ее с готовностью приняла.

Официантка, увидев танцующих, сделала музыку чуть громче. Щемящая латино-американская мелодия сорвала с места еще одну пару.

Лаптев накрыл ладонью Женины пальцы, чуть сжал их и потянул за собой. Она поднялась, понимая, что не надо бы этого делать, но он уже обвил ее руками и привлек к себе так близко, что она коснулась щекой его щеки. Женя попыталась отстраниться, но он не позволил ей этого сделать и шепнул в самые губы:

— Под такую музыку хорошо зачинать детей, правда?

И пока она, ошеломленная, пыталась найти подходящий ответ, Лаптев снова поцеловал ее. И время остановилось…

Женя все же сумела стряхнуть оцепенение, но к этому моменту он как ни в чем не бывало говорил уже о чем-то другом, нейтральном, и больше не сделал ни одной попытки ни смутить, ни соблазнить ее.

Это была первая ночь, когда Женя, засыпая, не вспомнила о Борисе.

14

На следующее утро за завтраком Феликс объявил, что теперь его очередь веселить компанию, а посему он снял на вечер сауну, куда они и отправятся все вместе париться, пить травяные настои с медом и плавать в бассейне.

— Ну, уж это точно без меня, — решительно заявила Женя. — Я еще только в баню с мужиками не ходила.

— Женечка, ну не будь ханжой! — взмолился Феликс. — Не ломай компанию…

— Просто у Жени богатое воображение, — улыбнулся Лаптев. — Она уже видит наши обнаженные тела, сплетенные в свальном грехе.

— Да! — нервно дернулась Женя в его сторону. — А ты, по-видимому, собираешься париться в спортивном костюме?

— Вовсе нет. Просто там две парные, две моечные, а в общий зал мы выйдем в простынях.

— Ну, можно было бы с этого и начать, — не сдавалась Женя.

— Но это ведь само собой разумеется. Кто же мог подумать, что у тебя в этой области накоплен совершенно иной опыт…

— По-моему, я заказывала это яйцо «в мешочек», — задумчиво проговорила Женя, ловко прицеливаясь Лаптеву в лоб.

— Сдаюсь, сдаюсь! — засмеялся тот, закрываясь руками. — Но придет же в голову: «в бане, с мужиками…»

— Еще одно слово… — зловеще предостерегла Женя, многообещающе помахивая яйцом.

Тонкая скорлупа хрустнула, и тягучее желтое содержимое побежало по ее пальцам, стекая на белоснежную скатерть.

— Ты смотри, действительно «в мешочек», — удивился Лаптев.

Танька с Феликсом дружно фыркнули; и Жене ничего не оставалось, как присоединиться к общему веселью.

Сауна располагалась на территории бассейна, который по вечерам не работал, и все огромное помещение оказалось в их полном распоряжении.

Компанию встретила веселая румяная толстушка, все рассказала-показала и предложила свои услуги.

— Спасибо, милая, мы сами управимся, — отказался Феликс, окидывая довольным взглядом красиво накрытый стол.

— Ну, тогда легкого пару. Веники замочены, напитки в холодильнике, чай в самоваре. А еще чего понадобится — позвоните, я принесу. — Она кивнула на телефон и выплыла, мягко прикрыв за собой дверь.

— Та-а-ак! — довольно протянул Феликс, потирая руки. — Командовать парадом буду я!

Страстный любитель попариться, он до тонкостей знал и высоко ценил это ни с чем не сравнимое удовольствие.

— Ну, это ты у себя в мужицком отделении командуй, а мы уж сами как-нибудь разберемся, — охладила его пыл Татьяна.

— Ну, что ж, — легко принял отставку Феликс, — значит, девочки налево, мальчики направо.

Через час они уже сидели в шезлонгах вокруг низкого стола, замотанные в белоснежные простыни.

Лаптев смотрел на Женю — чистое раскрасневшееся лицо без косметики, ясные глаза с мокрыми стрелками длинных ресниц, изумительная линия плеч — и ему так хотелось прижать ее к себе, запустить руку в густые влажные волосы и целовать эти глаза, губы, высокую стройную шею, что сводило скулы.

Женя тоже поглядывала на Лаптева, чувствуя, как все ее истомленное, исхлестанное душистым веником тело жаждет этого мужчину. И он видел это, чувствовал, но не знал, как разрушить стену, которую она с таким непонятным и бессмысленным упорством возвела между ними.

Не похожа она на тех барышень, главной целью которых являлось замужество во что бы то ни стало. Тогда почему отталкивает его, сдерживает свой порыв, такой естественный и нормальный — быть с мужчиной? Ведь оба они свободны…

Его размышления прервал Феликс.

— Внимание, внимание! — возвестил он. — Сюрпризы еще не кончились. Представьте, мои дорогие, что мы, знатные патриции и великолепные гетеры, возлежим на роскошном пиру. А чтобы создать соответствующую атмосферу…

Он перекинул через плечо конец простыни на манер римской тоги, принял величественную позу и воздел руки.

Лаптев и Женя, приоткрыв рты, изумленно воззрились на вдохновенного оратора, а Татьяна, быстро протянув руку, вдруг дернула его за край простыни, и Феликс предстал перед ними во всей своей ослепительной наготе.

Мгновение царила немая сцена, взорванная затем гомерическим хохотом «гетер» и второго «патриция». А Феликс, выйдя из столбняка, присел и, прикрывая рукой пах, суетливо кинулся подбирать простыню. Но Татьяна ловко подтягивала ее к себе, и он все никак не мог ухватить за кончик.

Женя уже не могла смеяться — подвывала, хватая воздух сведенным судорогой ртом.

Но не родился еще человек, способный обескуражить Феликса Прожогу!

Он оставил бесплодные попытки поймать простыню, раскованной походкой фотомодели прошел к стоящему в углу искусственному цветку, оторвал листик, плюнул на него, прихлопнул к своим могучим чреслам и принял позу культуриста, играя накаченными мышцами.

— Нет такого фигового листка, который мог бы прикрыть мощь настоящего мужчины, — гордо возвестил он.

И посрамленная толпа ответила ему аплодисментами и криками восторга…

15

Дни шли за днями, и Лаптев все меньше времени уделял своим юридическим проблемам. Собственно, особой необходимости в этом и не было: он так глубоко влез в дело и так долго им занимался, что серьезной подготовки к предстоящим судебным прениям не требовалось.

Теперь они подолгу бродили с Женей по тенистым лесным тропинкам и говорили, говорили, говорили. Между ними оказалось удивительно много общего. Они любили одни и те же книги, фильмы, спектакли. Испытывали схожие чувства, пристрастия и неприязни. Будто две равные половинки одного целого, идеально дополняющие друг друга.

— А что ты больше всего любишь из еды? — спрашивала Женя.

— Да я всеяден.

— Ну а все-таки.

— Картошку с селедкой, — усмехался Лаптев.