Те же и граф (СИ)

- Что с вами? - невольно спросила сердобольная хозяйка. - Вы неважно выглядите.

- Спал в машине. Вот, зашел поблагодарить за праздник. Чаю дадите?

- Да, конечно, конечно, - засуетилась Маша. - Вы есть хотите?

- Не откажусь.

Она двинулась на кухню, а Игорь следом за ней. Увидев Толю, который сосредоточенно раскуривал трубку, гость хмыкнул:

- Те же и граф.

Юноша сдержанно кивнул в знак приветствия, а на реплику не ответил. Пока Маша хлопотала у плиты, соображая яичницу, мужчины строго молчали. Тягостную тишину нарушил телефонный звонок. Маша успела накрыть на стол, поставить перед Игорем остатки вчерашних деликатесов и тарелку с дымящейся яичницей. Последним жестом предложила гостю белоснежную салфетку и схватила трубку:

- Да?

Конечно, это Милка проснулась и тут же стала названивать по телефону.

- С Новым годом! Ну, давай рассказывай! - скомандовала подруга, явно настроенная на долгую беседу. Колосова зримо представила ее нежащейся в горячей ванне: в одной руке телефонная трубка, в другой - дымящаяся сигарета.

- Привет, Мил. Я тебе потом позвоню, хорошо?

- Ты что, не одна? - Маша представила, как Милка подпрыгнула в ванне.

- Да. Ну пока, - не дав подруге разразиться гневной тирадой, Колосова поспешно положила трубку.

Тарелка гостя была уже пуста. Ничего себе проголодался! Впрочем, она сама слюнки глотала: при Толе не очень-то разъешься. Маша безнадежно заглянула в холодильник в поисках чего-нибудь съестного, и в памяти не к месту всплыла очередная цитата из школьного сочинения: "Плюшкин уходил, звеня ключами, на поиски пищи для своей кучи".

Очевидно все еще голодный, Орлов вдруг, ни слова не говоря, поднялся и направился к входной двери. Не успела хозяйка и рта раскрыть, как дверь за ним захлопнулась. Колосова растерянно взглянула на Толю, который делал вид, что ничему не удивляется. Ну что ж... Странный гость странно поступает. Бывает. Только вот вернуться в прежнее состояние творческой эйфории уже не было никакой возможности. Толя напряженно молчал, а Колосова мысленно металась в поисках нужных слов. Ничего не придумывалось.

Чтобы как-то сгладить неловкость молчания, Маша взялась мыть посуду. Она сильно вздрогнула и чуть было не уронила чашку, когда хлопнула входная дверь, не запертая на замок. На кухне вновь нарисовался Орлов. Он свалил на стол пакеты, груженые всякой снедью. Маша ахнула:

- Что это?

- Еда, - коротко ответствовал мужчина и помог Маше разложить продукты в холодильнике и на полках кухонного шкафчика. Оттеснив Колосову от плиты, он взялся жарить мясо. Через плечо бросил в сторону Толи:

- Картошку чистить умеешь?

Толя, видно, обомлел от такой наглости, но ответил:

- Могу попробовать.

Маша с ужасом представила, как юный поэт в чистейшем черном свитере встанет к мойке под грязные брызги и возопила:

- Я сама!

Однако Орлов настроен был серьезно.

- Сидеть! - рявкнул он, и Маша шлепнулась на табурет.

- Ему полезно поучиться: в армии пригодится, - пояснил Орлов, всунув в руку поэта картофелечистку.

- А вы служили в армии? - удивилась почему-то Маша. Она опять подчинялась гостю, как под гипнозом.

- А как же, служил. Это теперь щенки бегают от армии, а мы свое оттрубили...

На удивление, Толя тоже подчинился Орлову и принялся неумело снимать кожуру с картошки.

Маша не могла на себя надивиться. Почему она до сих пор терпит этого нахала? Расхозяйничался. Покрикивает, ей слова не дает сказать. Однако она сидела и с восторгом наблюдала, как ловко он обращается со сковородкой, трепетно колдует над мясом, посыпая его солью и перцем. Просто поэма! Что странно, и Толя не протестует, покоряется!

Колосова вздыхала и млела, а надо бы насторожиться, наконец. Что нужно здесь этому красавцу? И куда он спешил, лаясь громко в трубку телефона? Теперь не спешит. "Может, я ему понравилась?" - с боязливой надеждой подумала старая дева. И тотчас отмахнулась от этой мысли, как от наваждения. Где там!

Однако идиллия продолжалась. Мясо пожарено, картошка уютно булькает в кастрюльке. Оглядев кухню взглядом полководца, Орлов закурил. Маша невольно дохнула дыма и закашлялась. Наглый гость посмотрел на нее с досадой и, схватив пепельницу, вышел из квартиры. Маша открыла было рот, чтобы его остановить, но так ничего и не произнесла. На кухне повисло напряженное молчание.

Толя опять взялся за трубку и вдруг спросил:

- Я могу покурить?

- Ну конечно, - Маша даже рассердилась: зачем спрашивать?

Юноша церемонно кивнул и раскурил табак. По кухне пополз запах вяленой вишни. Маша достала из шкафчика тарелки, расставила на столе. Орлов вернулся, принюхался, с подозрением оглядел компанию, но ничего не сказал. Затем сунул нос в кастрюлю с картошкой и заключил:

- Готова!

Слить воду он доверил Толе, а Маша с тревогой следила за каждым движением юноши и ерзала на стуле, боясь, что тот обожжется. Поэт двигался медленно, как во сне, однако с задачей справился.

Наконец-то можно было поесть! Колосова вновь умилилась аппетиту незваного гостя: даже смотреть, как он ест, было вкусно. Толя же едва притронулся к еде и почти сразу отставил тарелку. Он взялся было за трубку и тут же, моргнув, положил ее на место.

- Мясо восхитительно! - пробормотала Маша, ничуть не кривя душой.

- Ну так! - отозвался Игорь и весело подмигнул.

Колосова отчего-то безобразно покраснела и пугливо покосилась на Толю. Юный поэт задумчиво смотрел в окно.

Они молча пили чай с тирольским пирогом, и Маше казалось, что ничего вкуснее она не едала.

- Ну, как-то так! - произнес сытый Орлов. Он допивал чай и поднялся из-за стола.

- Спасибо, - вежливо сказал Толя и тоже встал.

- Покурим? - кивнул Орлов в сторону входной двери, но Толя не принял предложение. Он вопросительно глянул на Машу.

- Да курите уж здесь! - махнула она рукой и взялась складывать тарелки в мойку.

Однако Игорь не стал курить, а лишь насмешливо поглядывал на юного поэта, который набивал трубку ароматическим табаком. Толе явно было неуютно под этим взглядом, но он крепился. По долгу хозяйской чести Маша решила взять ситуацию под контроль.

- Толя, может, ты прочтешь что-нибудь из последнего?

Юный поэт сверкнул хрустальными глазами и произнес:

- Если это будет интересно присутствующим...

- Кто ж знает? Но мы послушаем, - снисходительно согласился Орлов.

Маша была готова броситься на защиту ученика, но Толя, кажется, не обиделся. Он достал из кармана свернутые листочки, прокашлялся, глотнул чая и начал читать несколько монотонно, в "авторской" манере.

Маша слушала, с упоением погружаясь в стихию поэтических страстей. На миг она даже забыла об Игоре, который с интересом наблюдал за ней. Толя внезапно умолк. Маша очнулась и вздрогнула, наткнувшись на пристальный взгляд Орлова. Его, видно, нимало не тронули изысканные рифмы и чудная мелодия стиха. Игорь молчал, на лице его рисовалась неприкрытая насмешка.

- Хорошо! - сказала Маша, обращаясь к поэту и силясь не раздражаться от дурацкой ухмылки недалекого типа. - Может, еще?

В голосе ее не было уверенности, и тонко чувствующий все ее настроения Толя сказал:

- А больше ничего нового нет.

Опять повисло неловкое молчание. Игорь, борясь с желанием курить, вертел в руках зажигалку и мрачно глядел на поэта. Толя решительно поднялся и, сославшись на какие-то дела, стал прощаться. Маша не удерживала его, лишь виновато пролепетала:

- Можно было бы и старое почитать...

- Человек торопится, у него дела, - встрял Орлов и услужливо подал юноше пальто.

Толя спокойно принял его, оделся и ушел, сказав на прощание:

- До свидания, Маша.

Игорю лишь сдержанно кивнул.

Они вернулись на кухню. Орлов повеселел.

- Так кто он тебе?

- Кто? - глупо спросила Маша.

- Да этот вот юноша бледный со взором горящим.

- Ишь, ты! - съязвила Колосова. - Мы знаем Брюсова?