Плутовка

— На вас очень легко подобрать одежду, месье, у вас классическая фигура.

Эдит вернулась в отель только в шесть часов вечера: ее появление в номере напоминало приезд кинозвезды. Она вошла в сопровождении настоящей свиты, состоявшей из двух молодых женщин и четырех лакеев, загруженных объемистыми коробками с покупками.

— Ты думаешь, что я сошла с ума, милый? Так вот, хотя это тебе покажется невероятным, но всего этого великолепия едва ли окажется достаточно, чтобы я смогла в этот вечер быть достойной тебя!

Она обернулась к лакеям.

— Сложите все аккуратно на кровать. Что касается этих двух дам, — добавила Эдит, обращаясь к Жофруа, — то одна из них — закройщица из ателье мод. Она подгонит мне платье. А другая — художник по гриму — постарается придать твоей жене еще больший блеск и красоту. Если после этого ты не испытаешь за меня чувство гордости, я буду безнадежно огорчена! А теперь, любовь моя, облачись в своей смокинг в соседней комнате. Как только будешь готов, спустись в бар и жди меня там. Ни в коем случае не поднимайся в номер. Ты купил билеты на «Аиду»?

— Разумеется. Представление начинается рано. Надо быть в «Ла Скала» к восьми часам.

— Я буду готова. Ожидая меня в баре, можешь вообразить себя праздным господином, находящимся проездом в чужом городе и тайно надеющимся встретить там прекрасную незнакомку. И вот когда этот господин уже начнет терять надежду и будет готов утопить свое одиночество в приличном количестве алкоголя, в баре появится дама его мечты… Мужчина ослепнет! Кто это прекрасное создание? Конечно же, искательница приключений. О! Что это будут за приключения! Это мы увидим совсем скоро… Иди, иди, милый.

Она закрыла дверь своей комнаты, и он остался один, размышляя над ее словами.

Сидя в баре, Жофруа подумал о встрече, так живо описанной Эдит, и отметил про себя, что подобное ожидание действительно пьянит. Вскоре она появится, такой он и впрямь никогда раньше ее не видел, — во всем блеске вечернего наряда, так подчеркивающего женскую красоту. Раньше он никогда не видел Эдит в вечернем платье. В это трудно было поверить, но ни при их помолвке в Париже, ни затем в Белладжио она не считала это необходимым. Перед Жофруа была то спортивная девушка в купальнике, то милая женщина в элегантном костюме, то американка, быстро превращавшаяся в парижанку, благодаря скромным платьицам для коктейля или интимного ужина. Эдит отказалась от белого платья и фаты в день их тайной брачной церемонии. Это вначале несколько огорчило Жофруа, но в конце концов он согласился, когда она ему сказала:

— Не обижайся на меня, но такое решение оправданно: пусть юные девушки надевают белую фату. Я уже три года как могу считаться старой девой.

В этот вечер он узнает Эдит такой, какой она ему еще никогда не раскрывалась, — женщиной, стремящейся покорить.

Наконец она вошла в бар.

Все сидящие там повернули головы в ее сторону. Разговоры стихли.

Жофруа, застыв от изумления, не смог даже подняться, чтобы пойти навстречу этой ослепительной женщине, остановившейся у двери с победной улыбкой на губах. Это была не Эдит — это была Ида! Да, это была Ида, которую он уже однажды видел точно в таком же наряде: накидка из легкого белого шелка на обнаженных плечах, платье из белой ткани, вышитое бисером, белые удлиненные перчатки, длинные волосы, уложенные на затылке, умело подчеркнутая линия чувственных губ, бронзового оттенка грим, контрастирующий с пепельным отблеском волос, — все это принадлежало Иде…

Казалось, между этими двумя представительницами семьи Килинг не было даже никакой разницы в годах. Эдит все пустила в ход, чтобы добиться внешнего сходства со своей матерью, и образ Иды, и без того преследовавший ее бывшего любовника, обрел новые, более явственные очертания.

Сопровождаемая множеством глаз, Эдит пересекла зал походкой королевы и, подойдя ко все еще неподвижному Жофруа, спросила:

— Ты доволен, любовь моя?

С дрожащих губ Жофруа не сорвалось ни звука. Эдит продолжала с улыбкой:

— Искательница приключений, которую ты видишь перед собой, так безобразна?

Наконец он проронил:

— Ты даже духи ее взяла…

— О ком ты говоришь?

— Об Иде.

— Могут же у нас с ней быть в чем-то сходные вкусы… Ты не находишь, что духи «Ночной полет» подходят нам обеим, раз уж мы влюблены в одного мужчину? Поскольку ты нас сравниваешь, то, может быть, наконец признаешься, кто из нас лучше — я или Ида?

— Ты, конечно…

— Вот твой самый удачный комплимент! Однако открою маленький секрет: я была уверена в моей окончательной победе. И ты об этом никогда не пожалеешь. Теперь моя очередь говорить комплименты — ты рожден для смокинга!

Слегка пригубив вино, она добавила:

— Мне просто хотелось узнать твои мысли, и они меня устраивают. А теперь давай уйдем отсюда — на нас слишком глазеют. Впрочем, этого мы и добивались.

Когда они покинули бар, ни один из находившихся там посетителей не сомневался, что был свидетелем редко встречающегося в реальной жизни чуда — идеальной пары.

В течение всего пути от отеля до театра Жофруа задумчиво молчал, а Эдит наслаждалась этим молчанием, празднуя в душе свой триумф.

Вопреки ее надеждам, он вовсе не был уверен, что так удавшаяся ей имитация Иды поможет ему избавиться от собственных воспоминаний о своем прошлом. Чем больше проходил его шок от сцены в баре, тем настойчивее и явственнее всплывал в памяти другой важный момент его жизни — день, когда он впервые встретил Иду на одном званом ужине.

Он редко ходил на светские приемы, поскольку находил их скучными, но на этот раз ему не удалось отказаться.

— Простите меня, — говорила ему утром по телефону хозяйка дома, устраивающая прием, — что обращаюсь к вам так поздно… Я понимаю, насколько это выглядит неприлично с моей стороны, но без вас будет просто катастрофа. Понимаете, нас получается тринадцать человек за столом, и притом в пятницу! Нам очень не хватает мужчины. Одна из приглашенных — вдова. Впрочем, вы должны были о ней слышать: Ида Килинг. Вам будет интересно с ней познакомиться. Мы с мужем рассчитываем на вас и ждем к девяти часам вечера…

Хотя Жофруа и не испытывал особого желания познакомиться с той, которую весь Париж давно прозвал «веселой вдовой», ему не удалось открутиться.

Никогда еще Жофруа не встречал такой притягательной женщины. Все было прекрасно в удивительно молодо выглядевшей Иде Килинг. Все — начиная от гордой стати и до милой непринужденности. На ней был тогда тот же наряд, что и на Эдит в этот вечер: платье из белой ткани, вышитое бисером, удлиненные перчатки, присобранные на затылке волосы, та же линия губ, тот же золотистый макияж… И когда Жофруа наклонился, чтобы поцеловать ее руку, он почувствовал пьянящий аромат «Ночного полета».

С этого момента столь нежеланный было ужин показался ему самым замечательным из всех, на которых когда-либо приходилось бывать. Весь вечер взгляд его был прикован к мадам Килинг, имя которой — Ида — сладкой мелодией звучало в его сердце. Совершенно безотчетно эта много видавшая в своей жизни женщина стала в первый же миг его мечтой… Теперь он думал только о ней.

Потребовалось долгих четыре года, чтобы он смог наконец понять (в день, когда Эдит точно так же внезапно вошла в его жизнь), что красавица Ида — не единственная, подходящая ему женщина на земле.

…Великолепное представление в «Ла Скала» не смогло его увлечь. Ни самые прекрасные оперные голоса в мире, ни редкостное звучание хора, ни великолепные декораций, ни виртуозная игра оркестра, ни сам зал, казалось, источавший музыку, — ничто в этом трехчасовом действе блеска и роскоши не затронуло его.

Когда занавес опустился, Эдит воскликнула с восторгом:

— Ты мне подарил, быть может, самую чистую радость в моей жизни! Я долгие годы мечтала послушать «Аиду» в этой чарующей обстановке, рядом с любимым мужчиной… Благодарю тебя, любовь моя.

Ему показалось, что он слышит Иду, часто повторявшую: