Черный оксюморон (СИ)

В одну из ночей, когда парни снова заночевали у девушки, Чонгуку не спалось. Он старался не вертеться, чтобы не потревожить Йоко, но и лежать на одном месте ему надоело. Он то вставал за стаканом воды, то подходил к раскрытому окну и закуривал, хотя уже тридцать шестой раз пытался завязать с вредной привычкой, то просто копался в телефоне, позволяя девушке забрасывать на него ногу. Да и чему он мог возражать? Наоборот, ему нравилось ощущать ее тело, обнимать свободной рукой и вдыхать ее естественный запах, который распалял не хуже любого афродизиака.

— Ты угомонишься или нет? — хрипло спросила Йоко, когда Чонгук потянулся на пол, чтобы положить на него севший телефон.

— Не хотел тебя будить, извини, — прошептал парень, устраивая обратно женскую голову на своей груди.

— Тебя что-то тревожит?

Девушка приподнялась на локте, чтобы сквозь темноту вглядеться в уставшее лицо Чонгука, перекинула на одну сторону попадающие на глаза волосы и неожиданно замерла. Странное напряжение, растущее в непреодолимое влечение, затмило разум Йоко. Она смотрела на юношу, не в силах оторваться, и безвозвратно пропадала в его тихом омуте, кишащим хулиганистыми чертями и пылающими демонами.

— Ты. Меня тревожишь ты, — ответил Чон, прикасаясь пальцами к щеке девушки. — Я не могу быть спокоен, когда ты рядом.

Их взгляды сплелись неразрывной нитью, которая вспыхнула слишком неожиданно. Искры затрепетали в воздухе, создавая праздничные фейерверки, ослепили и своим сладостным гипнозом заставили обоих нырнуть в непроглядную тьму, выбраться из которой уже будет невозможно.

Чонгук толкнулся вперед, чтобы найти губы Йоко, и мягко поцеловал ее. Послышался нервный женский вздох, но его тут же задушил очередной поцелуй, но на сей раз уже более уверенный и глубокий. Парень придерживал девушку одной рукой за лицо, второй сжимал ее запястье и сплетал их движущиеся в мокром и жадном танце языки. Они оба шумно дышали, создавая оседающую на стенах мелодию из томных вздохов и возбуждающих звуков любви. Никого, кажется, не волновало, что в паре сантиметров под одеялом спал Чимин и не подозревал, что творилось у него за спиной.

— Что ты творишь со мной? — прервался Чонгук, опаляя жарким дыханием влажные и раскрасневшиеся губы Йоко. — Блять, я не должен…

— Заткнись, — девушка пылко впилась в мужские губы и снова подключила язык, который бессовестно исследовал рот парня и регулярно сталкивался с его бескостным органом.

И так продолжалось чуть ли не каждую совместную ночь. Губы Йоко получали тайные поцелуи то от Чонгука, то от Чимина, и не было конца и края подобным развлечениям. Она уже привыкла засыпать между ними и просыпаться от чьих-то неосторожных касаний, которые приводили к влажным и тягучим сплетениям языков. Иногда это были обычные невинные поцелуи, случающиеся обычно между мальчиками и девочками в детстве, а иногда это была настоящая взрослая страсть, грозящаяся перерасти в нечто большее, но этого нечто не случалось, и ситуация ограничивалась лишь распаленными и мокрыми губами.

В минуты привычного одиночества, когда Йоко целиком и полностью посвящала время собственной персоне, в ее голову заползали липкие мысли. Они прочно цеплялись за сознание и грызли его, жадно высасывая все жизненные соки. Девушка отчаянно отдавалась во власть самобичевания и задавалась вопросами: правильно ли то, что она делает? нормально ли то, что творится между ней и детективами? не слишком ли быстро их мнимая дружба переросла в недоотношения? и пойдут ли внутренние изменения ей на пользу? Но ответы так и терялись в невидимом пространстве туманной неизвестности. Девушка ругала себя за то, что позволяла парням не просто делить с ней ложе, а целоваться с ней, когда им этого захочется. Она и заметить не успела, когда они перескочили со ступеньки «новые друзья» на «начинающие любовники». Хоть проявление чувств и ограничивалось поцелуями, но раз Йоко не смогла отказаться от них, сможет ли отказаться от чего-то большего? В моменты волнующего влечения, когда не только твое тело, но и душа льнут к объекту влюбленности, мозг отключается, засыпая под покрывалом из звездной пыли, и в игру вступает бьющееся в ритме страсти сердце. Его ласково оплетают бархатные нити, проникают внутрь столь важного органа и резко зажимают, воспользовавшись столь удачным маневром отвлечения. Сердцу становится невыносимо больно, но потом оно привыкает и уже не может без этих самых нитей, ведь если они распадутся, подобно ослабевшим и пожелтевшим листьям, красный комочек, налитый кровью, ослабнет, издаст последний предсмертный вздох и затеряется где-то между треснувшими ребрами.

Кто бы мог подумать, что Йоко, когда-то возненавидевшая Чонгука и бесившаяся при одном появлении Чимина на горизонте, будет с улыбкой влюбленной дурочки ждать их у себя дома, готовить для них, а потом в завершении приятного вечера ложиться с ними спать в одну постель? Она для себя-то ленилась встать за плиту – что говорить об обслуживании сразу двух особей мужского пола, – но ничего, даже с радостью ходила в магазин после учебы, чтобы порадовать детективов чем-нибудь вкусным и сытным. Она и правда перестала себя узнавать. Ей казалось, что изменения чересчур быстро ударили ее кнутом по спине, но она даже не заметила удара и продолжала послушно идти за воображаемой морковкой в надежде достичь совершенно новую, но отчего-то притягательную цель. Но сии изменения касались только отношений с Паком и Чоном. С остальными Йоко продолжала вести себя привычно: холодно, отстраненно и немного пренебрежительно. Она не собиралась распаляться своим счастьем на других, чужих людей. Зачем ей тратить свою энергию на кого-то постороннего, если в жизни есть сразу два предмета обожания, которые еще и взаимностью отвечали?

В октябре, когда с ехидной улыбкой на устах близился день рождения Чимина, Йоко прогуляла пары в академии и отправилась в торговый центр, чтобы приобрести подарок для мужчины, что был важен ей столь же сильно, как и его лучший друг. И снова неправильно… Она ходила по галереям, магазинам, бутикам, но никак не могла найти то, что было нужно. Девушка сама не знала, что лучше подарить детективу Паку. Подарок должен был быть особенным, со смыслом, а не простая дорогая безделушка по типу галстука или парфюма. И тут она вспомнила.

Вечером, тринадцатого октября, Йоко носилась по дому, что было ей вовсе не свойственно, и собиралась на торжество. Чонгук звонил еще в обед и сказал, что заедет за ней ровно в семь, а это значило, что в 19:00 (и не минутой позже) Ауди будет стоять на ее улице и ждать – парень не любил опаздывать и всегда приезжал в назначенное время. Девушка вместе с подарком Чимину купила и себе обновки, решив чисто по-женски побаловать себя не только одеждой, но и прочими мелочами, в которые входили украшения, нижнее белье и новые духи. И сейчас, когда до выхода оставалось всего лишь двадцать минут, Йоко натягивала чулок на ногу, параллельно пытаясь застегнуть сережки и подкрасить губы матовой красной помадой. Она ненавидела суету, ненавидела торопиться и поэтому раздражалась всякий раз, когда у нее что-то не получалось: то волосы попадут в молнию платья, то где-то в области виска замаячит неосторожный след от туши для ресниц, то по ошибке брошенный флакон духов затеряется между подушкой и одеялом именно тогда, когда он срочно нужен, то, например, зазвонит телефон. Чон Чонгук.

– Да? – спросила запыхавшаяся девушка.

– Уже представляю, как ты бегаешь по дому в одних трусиках, – мечтательно протянул парень.

– Уже представляю, как я отрываю тебе голову, – огрызнулась в ответ Йоко. – Чего тебе?