Рикошет (ЛП)

— А я думал, это я чокнутый. — Как бы мне не хотелось сейчас покачать головой, я не мог. — Да ты ж, бл*дь, рехнулся.

— Да. Я — да, — его глаза сузились. — Я понимаю, что твоя жена и сын были убиты в этот день три года назад, — он оглянулся на одного из своих людей. — Как их звали, Тони?

— Лена и Джеймс.

— О, да. Лена и Джеймс, — он покачал головой. — Теперь, если и есть одна вещь, которую поймет садистский, гнилой ублюдок, вроде меня, это его месть. У меня ее с избытком. Мне жаль твою утрату, друг мой, но большие идеи требуют небольших жертв.

Ярость вспыхнула в моих венах, полыхая огнем в мышцах. Мне нужно было освободиться. Нужно было услышать, как он завоет от боли, наблюдать, как его лицо скривится в агонии. Боли, которую я жаждал причинить. Я расслабился под веревками, что удерживали меня на месте, потребность разорвать ублюдка доминировала над моими чувствами, говорила мне игнорировать огонь, вспарывающий мои запястья с каждым движением.

— Я убью тебя! Я убью тебя к чертям собачьим!

Ухмылка на его лице, заслуживающая удара, затеяла игру с последней нитью моего здравомыслия, и я дернул веревки, отчаянно пытаясь освободиться, даже если мне придется лишиться руки в процессе.

— Я хотел бы заключить с тобой сделку. Мне бы очень хотелось иметь человека с твоими талантами и ловкостью уходить, но преданность управляет движением, а доверие — кораблем, — с хлопком сжимая руки, он переплел пальцы. — Боюсь, от тебя я не получу ни того, ни другого. Так, как насчет этого? Ты говоришь мне, где найти мою жену? А я закончу твою жизнь пулей в голову. Быстро. Безболезненно. Акт милосердия с моей стороны, за все, что ты выстрадал.

— Уже проходил это, у*бок долбаный. И могу тебе сказать, это не быстро и не безболезненно. Итак, почему бы тебе не взять свой акт милосердия, не сунуть себе в задницу и не трахнуть себя им.

Еще один удар пришелся на губу, и последующее жжение сказало, что она рассечена.

— Боже, а у тебя не слабый болевой порог. Не больше, чем просто хрип с каждым моим новым ударом.

— Если ты надеялся услышать, как кто-то кричит, тебе стоило привязать к скамейке одну из этих сучек, — я указал головой, туго привязанной под веревками на того, кто стоял слева от меня. Один из мужчин зарычал.

— Не в моей природе быть добрым, и я должен сказать... ты делаешь это чертовски невозможным, — Каллин подал сигнал одному из мужчин за пределами моей периферии, и вдоль машины, к которой я был привязан, покатили тележку. На ней лежала маленькая болгарка с проволочным кругом с одной стороны и наждачным шлифовальным диском с другой.

— Тебе повезло, что токарный станок полностью вышел из строя. Я так понимаю, что у тебя ловкий указательный палец правой руки.

Моя рука ослабела от ремней, и я врезал кулаком в бок придурошному жирдяю, который пытался меня удержать. Схватившись со вторым головорезом, я еще два раза качнулся в воздухе, прежде чем моя рука была прижата к металлической платформе тележки весом обоих мужчин, сокрушающих мои кости. Я изо всех сил боролся с их хваткой, используя всю силу в руке, но так как остальное мое тело было связано, мне не удалось избавиться от них.

— Я спрошу тебя еще только раз. По-хорошему, — нацепленная фальшивая улыбка Каллина насмехалась над моими кулаками, и, если бы они не были привязаны, я бы выбил красивые чертовы зубы прямо из его рта. — Где моя жена?

— Хорошо, хорошо, — я сделал глубокий вдох. — Если бы я мог предположить… прямо сейчас, твоя жена... греется в сиянии экстаза после того, как я дал ей то, чего не смог дать твой короткий член.

Завизжала болгарка.

Огонь и лед разорвали мне руку, от резкого укуса электричества мои мышцы напряглись, а после заледенели от расползающегося оцепенения. Мои проклятия были заглушены визгом аппарата, и запах жженой плоти ужалил в мой нос.

— Ах! Один момент. Пожалуйста, — подняв палец в воздух, Каллин поднял телефон к уху.

Аппарат замолчал, и онемение поползло вверх по моим запястьям, локтям, груди, сокрушая каждый вдох.

— Кокс, как же замечательно, что ты с новостями. Где ты, черт возьми, был? — Каллин сделал паузу. — Обри? Интересно. Веди ее ко мне, — он убрал телефон от уха, затем приложил его обратно, его самодовольная усмешка превратилась в хмурость. — Погрузочный док. Здание Айронворкс. Этвотер. — Сунув телефон в пиджак, он вернул свою улыбку на место. — Ну, это уже необычно. Я надеялся немного помучить тебя, выпытать о местонахождении Ахиллеса Х, но, похоже, Кокс его уже обнаружил, а также нашел мою жену, и они уже здесь. Поэтому, боюсь, тебя я использовать не буду, мой друг, — он обошел машину и приблизился губами к моему уху. — Я накажу Обри за то, что она трахалась с тобой. Я надеялся, что она оказалась всего лишь жертвой, но мне стоило знать лучше. Однажды став шлюхой, навсегда ею и останется.

Я плюнул ему в лицо.

— Это еще не конец. Я прикончу тебя, ублюдок.

— Думаю, единственный, кто будет кончать сегодня, это я. Когда вы*бу тебя, — он поцеловал меня в лоб. — Ты привнес некое волнение в мою жизнь, Ник. Я действительно буду скучать по тебе, — он взглянул на часы. — Теперь, если извинишь, моя жена должна быть здесь в любую минуту.

Он выпрямился и указал на мужчин, которые все еще удерживали меня.

— Я хочу, чтобы с этим вы все сделали медленно. И когда перейдете к дрели, снимите видео, чтобы мы с Обри смогли позже потрахаться под него. — Его взгляд вернулся ко мне. — Между ее и твоими криками я кончу жестко.

Каллин развернулся, двое мужчин вышли в поле моего зрения из-за спины и пошли следом за ним, а болгарка снова завизжала.

Жгучая боль превратила руку в дрожащий беспорядок. Я зажмурился, тихий крик раскалывал мой череп, пока рваные вспышки света взрывались под веками. Мой желудок сжался от напряжения, мышцы настолько скованны, что начали болеть. В эти моменты я думал о Лене, Джее, Лорен, Обри — всех людях, которых я подвел. Они стали жертвами Каллина, и я стану всего лишь очередной статистикой для садистского ублюдка. Зубы застучали друг о друга, когда болгарка достигла кости, и вибрации помчались вверх по моим рукам.

Громовой удар сотряс здание, и мои нервы взорвались, а рука дернулась.

Остаточный шок волнами хлестал вниз по позвоночнику, рассеиваясь порывами мелкой дрожи по моим мышцам. Вспышка боли превратилась в тупое жжение, и болгарка умолкла. Завитки пыли и дыма дрейфовали надо мной, когда мои глаза метались вверх-вниз, ища на потолке признаки обрушения.

Из-за спины послышался звук битого стекла и взрывной грохот разрушенного кирпича. Двое мужчин рядом со мной рухнули на пол, как мертвые мухи. Краем глаза я увидел, как еще два тела врезались друг в друга в мгновение ока.

Какого хера?

Я не мог пошевелить головой, но моя рука была свободна, и я поднял ее ко лбу, пытаясь разделаться с веревками на голове. Глубокая рана вдоль моего указательного пальца обнажала кость, но я проигнорировал ее, и, используя другие рабочие пальцы, сместив кожаный ремешок, принялся развязывать левую руку.

В здании гремела стрельба. Мое тело содрогалось от каждого удара грома, что отскакивал от стен, когда пули вокруг меня отлетали от металла с характерным звоном. Звон ударил и по дрели, и мои мышцы сжались, когда пуля отскочила.

Разверзлась перестрелка, а я был беспомощно привязан к машине.

С бесполезным указательным пальцем и расползающимся онемением, узел, который я пытался развязать одной рукой, оказался неподвластным. Я не мог поднять голову, опасаясь заколоть себя сверлом, что висело надо мной. Впиваясь пальцами в толстое переплетение узла, я скользил по волокнам, неспособный ослабить петлю.

— Давай же! — Раздражение накатывало все сильнее, пока я мучился с узлом, руки все еще дрожали от пыток и взрыва минуту назад. Вонь бензина обожгла мне нос, а запах пистолетного дыма заполнил комнату, словно петарды на четвертое июля.

Секунды тикали, и стрельба стихала, пока не остался звук лишь двух пистолетов, что вели дуэль с длинными паузами между выстрелами.