Может когда-то она и была Лолитой, но не теперь (СИ)

– Ты сжульничала! – раскрываю глаза. – Мама вышла из клетки! – Орландо копирует меня. Мы с ним вместе недовольно смотрим на Холи. – Моё время закончилось! – улыбается она. Мы втроём играем в настольную игру. Что-то вроде «Подземелья и драконы», только адаптировано для детей. – Ты у Орландо в плену! Это он решает, когда твой персонаж будет свободен, – объясняю ей. Она в снисхождении закатывает глаза. – Сынок, – пронзительно смотрит на него Холи. – В клетку, мама! – он отбирает у неё маленького солдатика и ставит обратно в импровизированную тюрьму. – Я обиделась на тебя, – шепчет она ему. – Ну ладно, можешь выйти… – выдыхает. – Только не обижайся. – Спасибо, родной, – она целует его в макушку. – О Ти, сходи, принеси нам всем фруктовый лёд, – посылаю сына. Просто хочу, чтобы он вышел из комнаты. Орландо убегает. – Ты манипулируешь им! – шиплю. – Что? – раскрывает она глаза. – Что слышала! – рявкаю. – Я обиделась на тебя, – передразниваю её. – Ты же знаешь, он любит тебя и будет прогибаться. – Я ни в коем случае не хотела, чтобы он прогибался, – в её глазах растерянность. – Больше никогда так не делай, – качаю головой. Она опускает глаза. – А почему мама не живёт с нами? – Орландо вырастает в дверном проёме. Я теряю дар речи, как и рыжая. – Тётя Люси живет с Джордан и Джесси. И даже дядя Рикки живёт с ними. А мама уезжает ночью к себе домой… – он заметно грустнеет, опускается на свой стульчик, и кладёт мороженое на столик. – О, Господи, что уже пришло время говорить с ним об этом? – тяжело выдыхает рыжая. – Родной, понимаешь… – Вот, например, сегодня мама может не уезжать домой, – развожу руками, перебивая её. – О! Правда? Мамочка, ты останешься? – подскакивает О Ти. – Эмм… – у рыжей не находится слов. – Останется, – киваю. Холи поворачивает на меня голову. В глазах немой вопрос. Она сомневается, не сошёл ли я с ума. – Ты останешься! – цежу сквозь зубы. – Хорошо, – кивает она. Переводит взгляд обратно на стол с разложенной игрой, рыжие пряди, с крупными кудрями падают на лицо. Не вижу его выражения, но держу пари, улыбается сейчас как сумасшедшая. – Я вернусь в клетку. И ты выпусти меня, когда тебе будут нужны мои земли. Хорошо? – Ура! В тюрьму, мама! – Орландо с наслаждением закрывает солдатика Холи в бутафорской тюрьме, и мы продолжаем с ним играть. Холи молча наблюдает за нами. Я периодически бросаю на неё взгляд. Она искусала себе все губы, нервничает. Это видно сразу. Уж точно не ожидала от меня такой милости. – Я понятия не имею, почему ты это сделал, но я благодарна тебе! – шепчет Холи. Мы лежим по обе стороны от только что заснувшего Орландо. – Так хотел ребёнок. Не стоит сейчас рассказывать ему про наши, потерпевшие крах, отношения. Сделаем это позже, когда он будет в состоянии осознать, – киваю. Её глаза сразу становятся грустными, с лица пропадает счастливая улыбка. – Потерпевшие крах, – шёпотом повторяет она. Осторожно целует Орландо в лоб, и выходит из комнаты. Я проделываю то же самое. – Он уснул, я могу ехать домой. – Я уже пообещал, что ты останешься. Я не хочу чтобы утром он не нашёл тебя и расстроился, – говорю это, а самого выворачивает от ревности. – Мне нужно хотя бы съездить за вещами. – Думаю, я найду, что тебе дать, – киваю на второй этаж. – Я не хочу спать в шмотках твоих шлюх! – скрещивает руки на груди. – Шлюхе – одежду для шлюх, – улыбаюсь. Она крепко сжимает челюсть, глаза наполняются горечью. – Ладно, ты не шлюха. Только не реви! – поднимаюсь по лестнице.

Мне противно от самого себя. Я мог бы быть грубым, но сейчас чувствую себя мерзким. Нужно изменить тактику. А то похоже на неспокойное море. То я пытаюсь её вышвырнуть, то разрешаю видеться с сыном, то унижаю, делая из неё мою собачку, то пытаюсь задушить, то сижу и принимаю все её ласки, то приказываю остаться, то называю шлюхой…

Похож на девчонку страдающую от ПМС.

– Можешь спать в чёрно-белой комнате, – машу на дверь и ухожу в гардеробную. Стою перед полками.

Я могу выделить любую майку для неё, любую вещь из своего гардероба, но я стою и смотрю на рубашку в красную клетку. Я собирался сжечь её в первую очередь, но что-то остановило меня, может то, что эта вещь моя, а не её, и она так сильно её любила…

Не знаю…

Я ни разу за все эти годы не надевал эту рубашку. Она последняя, кто щеголял в ней. И даже, когда Холи была беременна и края рубашки не сходились на сладком пузике, который служил домиком, в котором рос мой сын, она всё ещё надевала её.

Держу в руках мягкую ткань, мнусь. Что я ей скажу? «Эй, у меня не нашлось другой одежды для тебя, поэтому, вот, держи, разбереди счастливые воспоминания, и снова впади в депрессию»! За размышлением не замечаю, что уже стою в комнате с белыми стенами и чёрным узором на них. Её нет. Только из ванной слышится журчание воды. Не контролирую себя, двигаюсь в её сторону. Господи, благослови изобретателя прозрачных дверок для душевых! У меня кружится голова, я крепко держусь за дверной косяк.

Её тело стало ещё рельефнее. Мышцы и кости вырисовывают на теле свой узор. Она так же соблазнительна. Чёрт! Как же сильно я хочу тебя трахнуть! Пожалуйста, только не нагибайся! Холи, пожалуйста! Нет! Член горит огнём. Или я засуну его в тебя или мне лучше сдохнуть… Я не выдержу этого напряжения в штанах. Уходи! Уходи, Шеннон! Она сейчас тебя застукает, грязный скипофилик! Быстро кладу рубашку на спинку стула, почти выхожу.

– Спасибо, – слышу загадочную благодарность за спиной. Разворачиваюсь. Она улыбается. – Подглядывал? – кусает губу, смотрит мне прямо туда. – Нет. Это такие джинсы, – шлёпаю себя по стоячему члену, прикусываю язык, чтобы не завизжать от боли. – Я могу помочь тебе с этим, – подходит близко-близко, стягивает с себя полотенце. Через тонкую ткань майки, чувствую её твёрдые соски, упирающиеся в мою грудь. Она обнимает меня за талию, прикасается губами к моему кадыку, тяжело дышит. – Я хочу тебя, – шепчет. – Нет, – качаю головой, а сам попеременно сжимаю ладонями её попку. – Пожалуйста, – умоляющий тон. Тонкие пальчики ловко расстёгивают ширинку моих джинсов. – У меня никого после тебя не было… – А у меня была целая сотня женщин, – пытаюсь распалить её ещё сильнее. Она приглушённо визжит от злости, кусая моё плечо, тянет меня за волосы, там внизу. Я смеюсь. А ты осталась такой же горячей! – Ну всё. Тише, тише! – отпускаю её задницу, устраиваю руку между её ног, осторожно просовываю в неё палец. Она громко выдыхает, сжимает ладонями мои плечи, придвигается ближе к моей руке. – Шеннон, пожалуйста! – просит она. – Что, пожалуйста? – дышу её ароматом. – Займись со мной сексом! Пожалуйста! – хрипит. И я почти решаю выполнить наше общее желание, но взгляд цепляется за рубашку, и воспоминания мощным потоком врываются в мою голову. – Нет! – резко отдёргиваю руку. – Ты бросила нас! – Шеннон! – слёзы прыскают из глаз. – Спокойной ночи! – выхожу из комнаты, замечаю, что она плюхается на колени, плачет, закрыв ладонями лицо.

Я зол. Просто зол! Всё желание пропадает в секунду. Но и заснуть, зная, что она в комнате через стену, громко дышит, шуршит одеялом и потрясающе пахнет, не получается…

====== Часть 83. Синие киты и индийские слоны ======

Просыпаюсь от громкого звонка моего айфона. Это Холи. Она отключается, как только я беру трубку.

– Совсем с ума сошла? Не можешь дойти из соседней комнаты? – ворчу, возвращаю голову на подушку. – Стерва рыжая. – Гм, – кашель из-за спины. Открываю глаза, поворачиваюсь. Моя постель, и весь пол моей спальни усыпаны красными лепестками роз. Сажусь, тру глаза. Холи стоит в центре комнаты. На ней чёрный приталенный пиджак, белая рубашка, юбка по колено. – Что? – растерянно бормочу я. Она чуть тянет юбку вверх, опускается на одно колено, вытягивает руки вперёд, открывает коробочку, в которой блестит кольцо из белого золота. Что это? Сошла с ума? – Шеннон Кристофер Лето, я безумно люблю тебя и нашего сына, я хочу провести с вами каждый день моей будущей жизни. Шеннон, ты женишься на мне? – её голос полон торжественности, немного дрожит. Встаю с кровати, показательно чешу яйца, прохожу мимо неё. – Совсем свихнулась, – зеваю, запираю дверь в ванную. – И убери чёртовы дохлые цветы. Особенно с кровати! Ты же знаешь, ненавижу лишнее на постели! – кричу ей. – Хорошо. Прости, – всхлипывает она. – Только не реви, – чищу зубы. – Не буду. Дурацкая была идея… – Наиглупейшая! – соглашаюсь. – Никогда больше так не делай. Я же не девка, чтобы ты меня просила выйти за тебя! – Ну ты же меня об этом не попросишь… Да? – прислоняется к двери. – В точку! – сплёвываю пасту. – Что ж? Я сама виновата, – грустно выдыхает она, уходит. Моя улыбка такая широкая, что я, кажется, похож на Джокера. – И, кстати… – открываю дверь в её комнату, и тут же каменею. Она стоит у кровати в туфлях и юбке. Под левой лопаткой чёрными буквами ярко выделяется татуировка, изгибающаяся нить позвоночника. И что же у меня, как у мальчишки сразу эрекция? – Да? – робко спрашивает она. – Только не поворачивайся! – предостерегаю и резко отворачиваюсь сам. Тяжело сглатываю. А ладони громко гудят от желания потрогать её. И я облизываю губы, чтобы хоть как то снять с них жар. – Эмм… – ну же! Соберись! – Лишь хотел спросить, где Оливер. Ой, Орландо! – мысли путаются. – Констанс забрала его. Повезла к моей маме. Они втроём поедут на пляж, – быстро сообщает она. – Я сейчас тоже уеду. Не буду надоедать, – она расстроена. Поворачиваюсь. Холи уже в своих джинсах, но всё ещё в моей рубашке. – Ты можешь остаться, – иду на неё. – Если хочешь, – жму плечами. Подхожу так близко, что чувствую её дыхание на своей коже. – Я не хочу, чтобы ты устал от меня, – поднимает на меня взгляд. – Тшш, – прикладываю палец к её губам. – Шеннон, я правда этого совсем не хочу. – Закрой рот, – прошу. – Шеннон… – Заткнись! – шиплю. Она послушно закрывает рот. Дыхание немного сбилось, она тяжело дышит. Опускаю голову, завожу палец за край рубашки на самой груди, отгибаю его. Смотрю на грудь, прикрытую красивым, как впрочем, и всегда, бра. – Сними рубашку, – прошу. Доля секунды и красная клетчатая ткань летит на пол. – А теперь джинсы. Трусики оставь. – Я сейчас, – быстро выпаливает она и снимает их с себя. Завожу ладони под чашечки, сжимаю пальцами соски. Она рвано выдыхает. – Нравится? – прижимаюсь губами к её лбу. – Да, продолжай, пожалуйста! – тёплые ладони щекочут мой живот. – Убери руки, не трогай меня, – шепчу. – Шеннон, пожалуйста! – хнычет она. – Я хочу тебя трогать. – Руки! – повышаю голос. Она зло выдыхает и убирает руки. – Я молился, чтобы ты сдохла без меня! На самом деле, – шепчу ей свой рассказ. – И я бы убил тебя, клянусь! Не задумываясь! Но, почему как только я вижу тебя, то мне снова хочется сорвать с тебя всю одежду и уложить рядом с собой. Только бы ты вечно горела для меня! – шепчу. – Буду гореть! Буду! – выдыхает, прижимает к себе за шею, впивается в мои губы. Я сначала нехотя, а потом со всей страстью отвечаю на поцелуй. Крепко сжимаю ладонями её ягодицы, приподнимаю её, она обхватывает мою талию ногами. Опускаемся на пол, прижимаю её всем своим весом. Она извивается. – Я люблю тебя! Я люблю тебя, Шеннон! Прости меня! – шепчет. И снова в миг воспоминания переполняют мою голову. – Вот на хрена сказала? – выдыхаю. Расцепляю её объятия, поднимаюсь. – Вечно ты всё портишь! Чего бы ни коснулась… – Что плохого в признании? – поднимается на локтях. Смотрит на меня снизу. – То, что оно в сотый раз говорит мне о том, что ты бросила нас! – рявкаю. – Что мне ещё сделать, чтобы ты забыл об этом? – встаёт, заворачивается в плед. – Я никогда этого не забуду! – рычу. – Хорошо. Что мне сделать, чтобы ты простил? – её изумруды блестят ещё ярче, сквозь воду слёз. – Ничего, Хол, – качаю головой, ухожу. Только время поможет мне простить тебя.