Лабиринты судьбы

— Ты с кем разговаривал? — спросила я изменившимся от волнения голосом.

— Так… — Леша подошел ко мне, обнял меня за плечи, взял из моих рук трубочку и изучающе заглянул в глаза. Наверное, он решал, что именно я могла услышать из разговора. — Это мои друзья…

— Друзья? — криво усмехнулась я. — И твои друзья позволяют себе разговаривать с тобой подобным образом?

Я замолчала. Мне казалось, если я сейчас произнесу хоть слово, то из глаз моих хлынут потоки слез.

— Иришка, выпей таблеточку и успокойся, — предложил Леша, чувствуя, как затряслись под его ладонями мои плечи. — Завтра, когда ты отдохнешь, в более спокойной обстановке мы все обсудим.

Леша подошел к своей сумке, выложил из нее все содержимое прямо на пол и достал пачку успокоительных таблеток, которые находились там еще с доштатовских времен.

«Наверное, сам принимал», — подумала я, но выпить таблетку тазепама отказалась.

— Не надо, — слабо отстранила я его руку. — Нет, не завтра. До завтра я не смогу спокойно ждать. Ты и так уже целых три месяца оберегаешь меня от волнений, словно маленького ребенка. Я хочу поговорить с тобой прямо сейчас.

— Сейчас? — будто удивился Леша. Он остановился посреди комнаты, пододвинул к себе круглое низкое кресло и опустился в него, поджав под себя ноги.

— Хорошо, садись, — показал он рукой на кресло напротив. — Садись, я тебе все расскажу.

Я подошла к креслу и тоже села в него, уставившись на Лешу острым немигающим взглядом.

— У меня болит голова, — сжав руками виски, тихо произнес Леша.

— Понимаю… Дать тебе таблетку? — Я решила стоять до конца, не позволяя обвести себя вокруг пальца. Мне хотелось поговорить с ним, не медля ни секунды. Поговорить начистоту! Но о чем? О том, что он не сказал мне о гибели Ника? Или о том, что он продал всю свою недвижимость и движимость, чтоб собрать деньги на мое лечение? А может, о том, что он не поехал в Германию к своему компаньону по бизнесу, который воспользовался этим и лишил его предприятия, прокрутив какие-то махинации?

Что я хотела выяснить для себя? В чем упрекнуть его? Я все еще помнила ту угнанную с моей помощью машину, но давно знала, что ее взорвали у Лосиноостровского лесопарка в наказание за какие-то темные делишки ее владельца. Меня не касались эти бандитские разборки, и Леша принес свои извинения за то, что так некрасиво использовал меня в тот день. Конечно, обида где-то на самом донышке души все еще корчилась в судорогах, но через какое-то время я бы напрочь забыла о ней.

Но вот сейчас… Леша сидел в кресле, по-турецки скрестив ноги, держался за голову и был очень бледен.

Я встала, взяла со стола шипучую таблетку аспирина и пошла на кухню, чтобы набрать стакан воды.

— Постой. — Леша остановил меня, взяв за локоть. Я замерла. — Поцелуй меня, — попросил он.

Я наклонилась к его лбу и легонечко прикоснулась губами к влажной коже.

— Не так. — Леша поднял голову, и я утонула в его бездонных темно-синих глазах. — Я скучал по тебе… — почему-то шепотом произнес он и приник горячими губами к моему рту. — Я безумно скучал по тебе, я чуть не умер, когда с тобой это случилось! Ирочка!

— Не надо, — попросила я, отстраняясь от него кулачком с зажатой в нем таблеткой. — Я не могу сейчас, Леша. Я не могу…

Мне стало страшно неловко, я чувствовала себя жуткой эгоисткой, думающей только о себе, я хотела сказать ему, насколько я благодарна ему за все, что он сделал для меня, а вместо этого я истерично закричала:

— Зачем ты это сделал? Зачем?!

— Что — зачем?

— Я никогда не смогу простить себе, что из-за меня случилось столько несчастий! Леша! Я ведь не просила тебя спасать мою жизнь. Я не могу быть пожизненным твоим должником.

— Иришечка. — Леша взял мое лицо своими крепкими горячими руками и встал в кресле на колени. Теперь мы были с ним одного роста. Его лицо оказалось напротив моего, и я чувствовала кожей воздух, выходящий из его легких. — Иришка, о чем ты говоришь? Какой долг? Не мучай меня. — Он постепенно снижал голос и вот уж снова говорил шепотом и гладил мои волосы.

Держа меня сзади одной рукой за талию, другой прижимая к своей груди, он нежно целовал мое лицо, шепча при этом какие-то слова, которых я не могла расслышать.

Я напряглась, инстинктивно отстраняясь от него и выгибая спину. Леша крепко обнял меня руками, и я замерла, чувствуя, как грохочет, как учащенно бьется о ребра его сердце.

Тени на потолке вспыхнули разноцветными огнями. Я обернулась, взглянула через плечо и увидела на лужайке веселящийся народ. В эту ночную пору куча гостей выкатила из квартиры Дории Юсти и продолжила шумное гуляние под открытым небом.

Мы подошли к окну и подняли раму, чтоб хоть таким образом присоединиться к карнавальному веселью. В небо со свистом и шипением взлетали петарды и фейерверки. Звездочки красных летающих головастиков рассыпались на зеленые искры и медленно опадали на землю.

Двое отделились от общей группы и, прижимаясь друг к другу, вышли из освещенного пиротехникой пятачка. Я проследила за их нечеткими силуэтами, пока они не скрылись из виду.

К нашему окну подбежала Дория. Вспыхнул очередной веер салюта, и я увидела молодое улыбающееся лицо смуглой женщины.

— Эй, мистер Сидорофф! — крикнула она. Я улыбнулась, ведь именно так я представляла себе, как она произнесет Лешину фамилию. — Мистер Сидорофф, отчего вы и ваша подружка скучаете в такой удивительный вечер? Выходите к нам, мы будем вам очень рады!

— Благодарю! — крикнул ей Леша, и лицо его осветилось оранжевым отблеском звездопада. — Пойдем? — Леша посмотрел в мою сторону.

— Пойдем, — согласилась я. — Как твоя голова? — вдруг вспомнила я о его мигрени.

— Уже проходит. — Леша помотал головой из стороны в сторону, будто проверяя, действительно ли головная боль покидает черепную коробку. — Ты что наденешь? — Он подошел ко мне, улыбнулся такой нежной и сладкой улыбкой, что у меня заныла душа.

Я не выдержала и обняла его. Он на секунду замер, а потом, жарко дохнув мне в ухо, стал целовать его, проникая горячим языком в самые потаенные глубины. Сладкая волна перехватила мое дыхание. Я вспомнила последнюю нашу близость, как давно это было! Давным-давно, будто и не было вовсе.

— Ирочка, — зашептал Леша. — Все у нас будет хорошо! Все будет хорошо, вот увидишь! Наплевать на эти дурацкие деньги, мы ведь любим друг друга, правда?

— Правда, — едва слышно ответила я. Лешины губы сначала мягко, потом все сильнее и сильнее прижимались к моим. Я раскрыла рот, и язык его проник в меня, посылая страстные, сладкие волны по всему телу.

Я задыхалась от счастья. Мне захотелось поглотить его целиком, принять в себя, почувствовать его плоть каждой клеточкой. Я стала обвивать его жадными руками, словно ища, за что можно зацепиться, чтоб никогда уже не отпускать от себя это мускулистое сильное тело.

Леша медленно, будто танцуя, повел меня в нежном ритме по комнате. В моей душе ожила странная музыка, затмившая собой все существующие в мире звуки. Все звуки, кроме его чуть хрипловатого возбуждающего голоса.

— Ирочка, — шептал он, ловя губами изгибы моих ключиц. — Я заработаю столько, что ты будешь купаться в шампанском! Я умею работать, поверь мне…

— Дурачок мой, дурашечка, — улыбнулась я и провела пальцем по его крепкой шее, на которой билась тугая синяя жилка. Я приблизила губы к этой жилке и, уже не в силах оторваться от него, стала осыпать шею и плечи Алексея горячими, страстными поцелуями. Он закрыл глаза, тихонечко простонал и с новой силой привлек меня к себе. Потом неожиданно подхватил меня на руки и почти бросил на смятую простыню.

Неожиданно в нем проснулся зверь. С глухим рычанием он стал стаскивать с меня тонкую маркизетовую рубашку. Она путалась вокруг моего тела, обнажая то плечо, то грудь, то живот. Я легонько отстранила разъяренного страстного самца и, ласково улыбаясь, быстро сняла ее.

В лаковой поверхности спинки кровати отразился белый огонь моего тела. Леша жаркими руками ласкал меня, целовал каждую родинку, наплывал на меня всем своим существом.