В ожидании счастья

— Я свидетель! — подхватила Саванна.

— Верно, — кивнула Бернадин. — Этот придурок — мой бывший муженек — был точно таким. Кстати, о придурках. Надо ему позвонить.

Она встала и направилась к телефону.

— Ты что, с ума сошла! — Саванна вырвала у нее аппарат. — Ты сейчас ничего ему не скажешь такого, чего не могла бы сказать в трезвом виде.

— Тогда давайте позвоним этой шлюхе!

— Кэтлин?

— Да.

— Дайте же телефон, — закричала Робин. — Я ей такое скажу!

Саванна протянула ей телефон, и Бернадин, ко всеобщему удивлению, на память назвала номер.

У Робин от восторга заколотилось сердце. Здорово! А она-то думала что вечер будет скучным! Сейчас… Но когда она услышала медовый голос, она еще не решила что скажет, поэтому положила трубку.

— Ты что? — спросила Бернадин. — Дай телефон мне.

— Нет, мне! — вмешалась Саванна. — Какой номер, Берни?

Кэтлин сразу же взяла трубку, но Саванна не стала говорить.

— Что такое? — спросила Бернадин.

— Это глупо.

— То-то же, — заметила Глория.

— Ладно, хватит. Поставьте музыку! Это день рождения или что? — удивилась Бернадин.

— А где пицца? — спросила Саванна.

Глория пошла на кухню.

— Эй, помогите мне! — позвала она открыв духовку. На крик пришла Бернадин. — Достань оттуда тарелки, — Глория кивнула на буфет, — и горячий соус.

— Горячий соус? Для пиццы?

— Да. — Они вернулись в гостиную.

Саванна и Робин поставили Айзека Хейса „Когда я приеду в Финикс".

— Мы уже здесь, Айзек, — хихикнула Глория.

— Эй! — сказала Саванна. — Если бы вы стали музыкальным инструментом, то каким? Ну-ка Робин?

Та снова закатила глаза. Саванне надоело на это смотреть.

— Сопрано-саксофоном.

— Почему?

— Пока не знаю. Следующий.

— Бернадин?

— Бас-гитарой.

— Почему?

— Они всегда позади, но без них не будет ритма.

— Глория?

— Флейтой?

— Ну?

— Она такая мягкая, легкая.

— Я бы стала арфой, — призналась Саванна, — потому же, почему и Глория.

— Ну, разобрались? Теперь будем есть пиццу, — сказала Бернадин. Каждая взяла по куску.

— Еще шампанское в холодильнике есть? — спросила Робин.

— Иди принеси! — скомандовала Саванна.

— А потом споем „С днем рождения".

— Не надо, — попросила Глория. На нее взглянули с недоумением. — Не надо. И так все хорошо.

— Да, и пирог принеси! — крикнула Бернадин и полезла в сумочку за свечами.

Робин вернулась с бутылкой и коробкой; Бернадин воткнула свечи в пирог.

— Может, выключим свет?

— Нет, сначала поставим одну кассету, — сказала Саванна.

— Так мы же сейчас будем петь „С днем рождения", — напомнила Бернадин.

— Давайте плюнем на традицию, она надоела, — сказала Саванна — Правила затем и созданы, чтобы их нарушать. Ну вот, слушайте.

Бернадин зажгла свечи. Зазвучала музыка — песня Стиви Уандера ко дню рождения доктора Мартина Лютера Кинга. Все четверо подхватили, захлопали в ладоши, потом вскочили и пустились в пляс. Потом трое подруг что было сил прокричали Глории „С днем рождения!". У той на глазах выступили слезы, и она даже не смогла сразу задуть все свечи.

— Спасибо за все, дорогие, — сказала она.

— А теперь подарки. — Робин взяла со стула коробки. — Мы уже знаем, ты скажешь: „Не надо было тратиться", но уже поздно. Молчи и открывай.

Глория засмеялась, взяла одну коробку и, открыв, разинула рот от удивления. Саванна преподнесла ей шикарную ночную рубашку оранжевого цвета.

— Надеюсь, это твой размер, — заявила Саванна. — Будь ты такая же, как я, я бы тебе штук десять отдала У меня полный набор.

— Неужели ты их ни разу не надевала? — прищурилась Бернадин.

— Только самые простенькие. Я все жду случая покрасоваться.

— Лучше носи их, не жди мужчин, а то так никогда и не наденешь. Носи одна. Мне, например, нравятся шелковые ночнушки, — заявила Бернадин.

— Ну и носи их. Глория, открывай мой, — поторопила Робин.

Ее коробочка была маленькой — явно какие-то украшения. Глория захохотала — точно такие же серьги, как Тарик преподнес ей. Да, Робин тоже плохо ее знала, но все равно пришлось притвориться, что подарок очень понравился. Робин была довольна. А в коробке Бернадин, Глория знала, что найдет что-то дорогое. Там была одна из ее любимых больших черных сумок.

— Спасибо за все. Огромное спасибо.

— Надеюсь, на этом все не кончится? — спросила Робин. — Я только-только разошлась.

— Так оставайтесь у меня на всю ночь! Вряд ли вам стоит садиться за руль после всего этого шампанского.

— Точно! Тогда выпьем еще! — воскликнула Робин.

— Где мой бокал? — спросила Саванна.

Робин налила снова. Через час они переслушали кучу старых записей и напились так, что уже не могли даже смеяться. Когда Робин поставила Смоуки Робинсона, „Следы моих слез", всем взгрустнулось.

— Я же сказала, не хочу плакать, — бормотала Саванна. — Так все надоело, прямо не знаю, что делать. Может, мне кто-нибудь объяснит, что мы делаем не так?

— Ты о чем? — спросила Бернадин.

— Почему я все еще одна в тридцать шесть лет? Это неправильно. Куда ушло старое доброе время?

— Доброе старое? — вопрошала Глория.

— Ты знаешь. Когда тебя замечали на улице, тебе улыбались, флиртовали, подходили и знакомились. Сколько я торчу в этом городишке, и еще ни один не попросил телефон. Почему? Что со мной? Я привлекательна, образованна, все вроде на месте. Куда девались храбрые парни, которые не боялись знакомиться на улице? Где они прячутся?

— Они не прячутся, — фыркнула Робин. — Они боятся попасть в клетку.

— Они гуляют с белыми, — сказала Бернадин.

— Или стали голубыми, — добавила Глория.

— Или женились, — закончила Саванна. — Нет, не все с белыми, не все голубые и не все женаты. Таких процентов пять — десять, не больше. А остальные?

— Уроды.

— Дураки.

— Каторжники.

— Безработные.

— Шизики.

— Толстяки.

— Лжецы.

— Безответственные.

— Ненадежные.

— Собственники.

— Кобели.

— Тупицы.

— Зануды.

— Хамы.

— Инфантильные.

— Эгоисты.

— Импотенты.

— Хватит!!! — завопила Саванна.

— Ну, ты же сама спросила, — отозвалась Робин.

Саванна медленно полезла в сумочку. Что-то попало ей в глаз, она пыталась найти салфетку, но безуспешно. Робин протянула ей свой носовой платок.

— На, возьми.

— И не реви. Это уж слишком, — прикрикнула на нее Бернадин.

— Я не реву. Мне что-то в глаз попало. Я не могу больше быть одна, все делать одна, я не знаю, что… Ох! — Она постаралась встать.

— Быстрее в ванную! — скомандовала Глория. Все помогли Саванне подняться, потащили в ванную, но у самых дверей ее стошнило.

— Все из-за шампанского, — пожаловалась Робин. — И кто же будет убирать это?

— Я, — сказала Глория.

— Еще чего! В свой день рождения… — проворчала Бернадин. — Дай мне тряпку и уложи эту девицу на диван.

Бернадин на четвереньках вымыла пол. Но потом не смогла ни подняться, ни тем более идти, так что в гостиную она буквально поползла. Саванна трупом лежала на кушетке. Глория пошла вынести мусорное ведро и хотела принести одеяло для Саванны, но когда наконец высыпала мусор в мусоропровод, ей пришлось прислониться к стене и отдохнуть. Она забыла, что дальше собиралась сделать.

В дверях звякнул ключ. „Вор с ключами — хороший вор", — подумала Бернадин и хотела засмеяться, но не хватило сил. У Робин глаза были еще полуоткрыты, и она узнала Тарика. Тот был потрясен видом двух неподвижных тел на полу и одного — свисающего с кушетки. В комнате все было вверх дном. В каждом углу валялись кассеты, на журнальном столике стояло пять пустых бутылок и куски засохшей, надкусанной пиццы.

— Привет, — осторожно сказал Тарик.

— Привет, Тарик, — прошелестели Робин и Бернадин.

— Ты все растешь. — Голова Бернадин упала.