Лабиринт страсти

Как он узнал об этом?..

– Трейси! – воскликнула Хэлли. Злость на себя превозмогала страх. Как она могла быть такой глупой, такой наивной? – Трейси там?

– Что за Трейси?

– Скажи моей кузине, что она не получит денег таким образом. Скажи ей, что она задала мне жару и я никогда ее за это не прощу. Скажи ей, чтобы она позвонила мне домой сегодня вечером.

– Или что? Ты пойдешь к копам? Давай, сделай это. А все твои вещички здесь. Это же история...

При этих словах страх вернулся с большей силой, и Хэлли пришлось перевести дух, прежде чем она могла заговорить снова.

– Просто скажи ей, чтобы позвонила мне сегодня вечером. Я поговорю с ней, а потом мы решим, что можно сделать с двадцатью пятью тысячами долларов. Договорились?

Но он уже повесил трубку.

Хэлли быстро пошла домой. В душе ее все бушевало. Она чувствовала и ярость, и полную беспомощность. Как Трейси могла так поступать? Ей девятнадцать, а она беспечна, как десятилетний ребенок.

Трейси давно хотела получить эти деньги, но Хэлли следовала воле бабушки – Трейси не получит ни пенни, пока ей не исполнится двадцать пять и у нее будет побольше здравого смысла. Так было написано в завещании, и Хэлли не собиралась отступать от него.

Но что же ей сейчас делать? Отдать своей ветреной кузине деньги в обмен на украденные ценности? А что это за человек, с которым Трейси, очевидно, связалась? Хэлли знала, что ее двоюродную сестру всегда привлекали плохие мальчики, но, насколько она помнила, не криминальные типы. Во что она теперь впуталась?

Сегодня вечером Трейси должна позвонить ей и они смогут поговорить. Хэлли уже не раз вытаскивала ее из переделок. И эту беду они тоже как-нибудь решат.

В общем-то, размышлял Марк, идя к «Яве» на следующее утро, он очень неплохо приспосабливается к новой жизни. Работа в полицейском участке была так хорошо организована, что он без проблем взял в руки бразды правления. Марк предчувствовал, что будут, возможно, трения, но ничего такого, с чем он не смог бы справиться. Когда Лен Бейкер, старый приятель Марка из морской пехоты, предложил ему эту работу, то предупредил, что со стороны двух капитанов, Коя и Джонсона, могут быть проблемы, потому что каждый из них думал, что он должен занять этот пост. И вчера на собрании Марк уже был готов к разного рода возражениям и препираниям, однако оба мужчины были настроены на сотрудничество, по крайней мере сейчас. Возможно, думал Марк, потому, что он будет занимать этот пост только временно, и они просто ждут своего часа.

Марк с удовольствием вдыхал утренний воздух. Промис был замечательным местечком. Конечно, здесь, как и везде, были разногласия между сторонниками прогресса и ярыми его противниками. Был криминал, но немного. Подростки тоже буянили временами, но ничего серьезного.

В городе располагалось несколько церквей разного вероисповедания – что неудивительно, если вспомнить о том, что Промис был основан как летний религиозный курорт. Марк сам не очень верил в Бога, но он видел, что крепкие связи с церковью делают скорее хорошее, чем плохое. К тому же он успел заметить, что в религиозных семьях, там, где обычно есть и мать, и отец, растут самые лучшие дети.

О его семье такого нельзя было сказать, хотя у него были и отец, и мать. Порядки в доме царили жестокие: отец устанавливал правила и буйствовал, если им не подчинялись, а мать постепенно угасала, и к тому времени, как Марку исполнилось двенадцать, а его брату шесть, она умерла. Он даже не знал, что она была больна, потому что всегда был озабочен только тем, чтобы выполнить все распоряжения отца.

Все, что помнил Марк о матери, – бледное лицо и безжизненные глаза. Она была тихой женщиной, которая готовила для них еду, стирала на всех и все время со всем соглашалась. Только гораздо позже Марк понял, что устройство его семьи было неправильным. Еще ребенком он беспрекословно принял иерархию: отец, Марк, Стив и только потом мать.

Марк, конечно, общался с женщинами, у него случались романы и связи, но все же он предпочитал мужскую компанию. Дело в том, что с представительницами слабого пола было сложно – казалось, что они живут по совершенно другим правилам. Марк был убежденным холостяком, и в нем кипела постоянная борьба, потому что он не хотел походить на своего отца и старался заставить себя не руководить всем вокруг.

Он завернул за угол улицы и почувствовал восхитительный аромат кофе, доносящийся от ресторана «Ява». Марк улыбнулся. Вот это находка: потрясающе вкусная еда и прекрасный кофе. Не говоря уже о том, что одной из официанток в утреннюю смену была Хэлли Фицджеральд.

Хэлли заинтриговала его. Она была очень симпатичной, а фигурка ее – точеной и пропорциональной. В ней не наблюдалось вызывающего шика. Она обвораживала своей естественностью и правдивостью.

Если не считать...

Он нахмурился, заходя в ресторан, но тут его окружил целый букет запахов – бекона, кофе, тостов, свежего хлеба, – что благотворно подействовало на его настроение.

Если не считать, подумал он снова, того, что у этой женщины есть какой-то секрет, который съедает ее изнутри. Он хотел помочь, как представитель закона, а если ей нужен друг – то как друг.

Почему он подумал о друге? – остановил себя Марк. Он никогда в своей жизни не дружил с женщинами. Дружбе всегда мешал секс. Мужчины были друзьями. Женщины – это всего лишь женщины.

Он сел у окна, выходившего на улицу, и стал ждать. Скоро подошла Хэлли, на этот раз с чашкой кофе в одной руке и стаканом воды в другой. Она улыбнулась, приветствуя его. Но глаза ее не улыбались, круги под ними были даже темнее, чем вчера.

– Доброе утро, – сказала она, доставая блокнот из кармана. – Что закажешь сегодня?

– С тобой все в порядке?

– Да, конечно.

– Извини меня, пожалуйста, но ты не очень хорошо выглядишь. Дело в краже? У меня вчера было полно работы, но сегодня утром я узнаю, как идут дела...

– Я тебя об этом не просила, – резко прервала она его, потом одумалась и сказала более любезно: – Твой заказ?

Марк решил попробовать еще раз:

– Хэлли, помнишь, я говорил, что могу помочь?

– Ты можешь мне помочь, если сделаешь заказ, – произнесла она. – У меня еще полно клиентов.

Хэлли сказала это так, словно дала пощечину, и Марк отступил. Сначала он инстинктивно хотел ответить тем же самым, но вместо этого уткнулся в меню.

– Сегодня я попробую овсяное печенье, – холодно проговорил он, – с изюмом и коричневым сахаром, потом сосиски и большой стакан апельсинового сока.

– Меньше, чем вчера, – обеспокоенно сказала Хэлли, пытаясь загладить свою грубость. Но это не помогло.

Она лишь еще раз подтвердила то, что он уже знал. Женщины – совсем другой вид. С ними дружить нельзя.

Снимая униформу официантки, Хэлли никак не могла избавиться от тревоги, что поселилась глубоко в ее душе. Телефон в спальне упорно молчал. Как и вчера вечером.

Трейси не позвонила вчера и, по-видимому, не собиралась звонить и сегодня. Хэлли волновалась. Ее двоюродная сестра часто доставляла ей неприятности, иногда такие, что Хэлли волосы рвала на себе, но она любила кузину и знала, что Трейси ее тоже любит.

Хэлли зашла в душ и включила горячую воду, чтобы успокоиться. Она хотела наслаждаться ощущениями, которые дарила ей вода, но тревожные мысли не отступали. Что-то не так во всем этом деле. Хэлли была уверена, что за этим ограблением стояла Трейси и ее двадцать пять тысяч долларов, и поэтому сказала анониму по телефону, что только после разговора с сестрой будет обсуждать финансовый вопрос.

Но Трейси не позвонила...

Что если интуиция подвела Хэлли и ее предположение было неверным? Звонивший не подтвердил, что связан с Трейси.

Она выключила воду и вытерлась насухо полотенцем. Тело было чистым и отдохнувшим, но вопросы роем поднимались в ее голове: кто ограбил музей? Где ее двоюродная сестра? Может, она больна? Или мертва?