Лабиринт страсти

Остановись, подумала Хэлли. Действительно, чем меньше она будет общаться с этим человеком, тем лучше. Грабитель сказал по телефону, что ей нельзя связываться с полицией, а она уже подала заявление и составила опись. Хотя, скорее всего, «никакого закона» относилось к самому выкупу. Это, когда похищают детей, родители подают в полицию, но если за ребенка требуют выкуп, то с полицией они не связываются.

Может, ей сказать Марку, чтобы он порвал это заявление? Впрочем, это может выглядеть подозрительно. Кроме того, пока у нее нет доказательств, что звонивший и есть грабитель. А если это и он, то все равно у нее нет ни денег, ни плана действий, так что, возможно, ей понадобится еще помощь полиции, пока этот неизвестный не скрылся с награбленным.

– Хэлли?

– Да?

– Ты о чем-то задумалась. Могу я чем-то помочь?

Ну вот, поймал ее с поличным. Не отвечая на его предложение, она одним глотком допила остаток кофе и встала.

– Пойдем в музей?

Ее лицо было открыто, словно карта, и за одну минуту Марк увидел на нем и тревогу, и печаль, и страх. Интересно, что же она скрывает? Связано это с кражей или, может, ее беспокоит какая-то другая, не менее важная проблема?..

Пусть пока все остается как есть.

– Да, конечно, в музей, – ответил он.

Они прошли к задней двери, где Хэлли сняла с крючка большой ключ.

Фонарь на небольшом крыльце освещал восьмифутовую живую изгородь с открытым проходом посередине. Когда Хэлли провела Марка через проход, он был впечатлен видом трехэтажного дома в викторианском стиле, украшенного башенками, с покатой крышей и множеством окошек с позолоченными краями.

– Ничего себе! – присвистнул он.

– Неплохой дом, да? Он был главным в поместье, а здесь находились сады и конюшни. С годами большая часть земли была распродана, за исключением маленького дома и этого, главного. Моим бабушке и дедушке удалось спасти их от разрушения, потому что они объявили их историческими памятниками.

– То, что осталось, поражает воображение.

– Да, если не обращать внимания на то, что давно уже не мешало бы все покрасить, подправить, отремонтировать, – с горькой усмешкой ответила она, тут же поспешно добавив: – Но ничего серьезного. То есть потолок не свалится на посетителей, это точно.

– А их много здесь?

– Летом бывает много. К тому же всегда приходят ученые, изучающие историю Америки или наследие Калифорнии.

Хэлли открыла резную деревянную дверь, украшенную окошком из цветной мозаики, и включила свет. Вырубив сигнализацию, она повернулась к Марку, который осматривал маленькую приемную. Здесь стоял старинный стол, на нем были разложены брошюры, поставлены кассовый аппарат и телефон. Из этой маленькой комнатки во все стороны вели коридоры.

– Хочешь осмотреть все или только те помещения, где были украдены вещи? – спросила Хэлли.

– Уже поздно. Думаю, сегодня можно ограничиться беглым осмотром, а ты покажешь, откуда что забрали.

На трех этажах расположилось огромное количество комнат. Хэлли провела Марка только по некоторым из них. Его наметанный глаз сразу замечал все ценное, что хранилось тут. В музее было представлено несколько периодов истории. Одежда, оружие, книги, плакаты, некоторые произведения искусства, ранние фотографии коренных американцев. На одной он увидел немощеную улицу со множеством повозок, с другой на фоне магазина горделиво взирал человек в подтяжках и манжетах, с сигарой во рту. На нескольких фотографиях были изображены женщины на побережье в старомодных купальных костюмах.

Марк проверил сигнализацию. Она оказалась довольно старой, но в рабочем состоянии. Звонок раздавался в полицейском участке.

– Ты говоришь, что сигнализация была включена в ночь ограбления, – сказал он, осматривая высокие окна в приемной.

– Я всегда ее включаю.

– Но она не сработала. У кого еще есть доступ к ключам и коду сигнализации?

Хэлли вся собралась, словно защищаясь.

– У моей тети, но она в Испании. У моей двоюродной сестры, которая уехала пару месяцев назад. У моей помощницы. Ее зовут Кэрри, она студентка и невинна, как овечка. И у Кала Ранкина, он уборщик, приходит сюда два раза в неделю – ему около восьмидесяти. Том уже спрашивал меня об этом.

– А двоюродная сестра?

– Трейси?

– Да. Куда она уехала?

Хэлли пожала плечами:

– Она сказала, что поедет в Сан-Франциско, но я на самом деле понятия не имею, где она сейчас может быть. Трейси звонит мне время от времени, говорит, как у нее дела. Я беспокоюсь за нее, но ничего не могу сделать – она уже совершеннолетняя.

– Твоя тетя – это ее мама?

– Да. Яблоко от яблони недалеко падает. Тетя Джулия тоже постоянно путешествует, но она обычно ездит в другие страны.

– Значит, ты здесь совсем одна. Ни мужа, ни детей, ни опекунов, ни сожителей?

– Никого.

Марк обрадовался ее словам. Даже больше, чем следовало.

– А ты любишь путешествовать?

Она подумала, прежде чем ответить.

– Не очень. Я отношусь к тому скучному типу людей, которые любят свой родной город, хотят прожить здесь всю жизнь и умереть на родной земле.

Марк огляделся и кивнул:

– Замечательное место. Мне бы хотелось прийти сюда еще раз и примкнуть к экскурсии.

– Среда, суббота и воскресенье, с часу до пяти дня, – улыбнулась она. – Пять долларов, пожертвования приветствуются.

– Я обязательно приду.

Пока они были в музее, ночь спустилась на Промис. Хэлли и Марк вышли на улицу. На небе появилась яркая полная луна и осветила все вокруг своим зыбким призрачным светом. Проводив Хэлли до заднего крыльца, Марк задержался, чтобы послушать звуки ночи. Вокруг было тихо, только пели цикады и мягко шуршали листья. Океан находился в нескольких кварталах отсюда, поэтому его не было слышно, но в воздухе витал чистый соленый запах открытого моря.

Подняв глаза на луну, Марк подумал, что он рад своему переезду. Да, это было правильное решение – и переезд, и гражданская работа. Пусть и временная, всего на шесть месяцев, но это его устраивало. Прибрежный городок Промис, недалеко от Монтерея, многим привлекал его. Океанским воздухом, солнечными днями, тихими ночами. Женщиной, что стояла рядом с ним.

Он глубоко вздохнул, чувствуя себя умиротворенным.

– Божественно, не правда ли? – спросила Хэлли, тоже посмотрев в небо. – Как можно желать уехать отсюда?

И словно по неведомому сигналу, они одновременно посмотрели друг на друга и улыбнулись. Марку захотелось прикоснуться к ее щеке, ощутить нежность ее кожи. Но он никогда не поддавался внезапным порывам и знал свое место.

Первый день в незнакомом городе, первый день на новой работе.

– Не возражаешь, если я задам тебе вопрос? – спросил он. – Что это был за телефонный звонок сегодня утром?

Как будто он знал, что так и получится. Мечтательное настроение сразу рассеялось, улыбка покинула ее лицо, словно солнце, спрятавшееся за тучами. Марк пожалел, что задал этот вопрос. Но он был на работе и должен был делать свое дело.

Она отвернулась.

– Это было... личное.

– Но не связано с подругой в Англии?

Она набралась сил и улыбнулась.

– Нет. Я это придумала.

– Если ты пыталась солгать, то тебе нужно поработать над собой. Я, можно сказать, специалист по допросам. Тебя раскусить проще простого. Ты краснеешь, глаза бегают, ты не можешь подобрать слов.

Специалист по допросам.

Хэлли содрогнулась, представив маленькую комнату без окон. С потолка свешивается одна лампочка, кто-то сидит на стуле со скрученными руками и завязанными глазами, сжавшись от страха, а этот высокий, огромный человек допрашивает его.

– Все нормально? – спросил Марк.

Она потрясла головой, чтобы избавиться от видения.

– Да, все хорошо. И спасибо за совет. Я вообще-то всегда стараюсь говорить правду, но только не в тот раз.

– А правда заключается в том, что...

Она отрицательно покачала головой:

– Извини.

– Это как-то связано с кражей? Можешь посвятить меня в то, что происходит, – предложил он, – я неплохо могу решать проблемы.