Свободен для любви

— И в Британской медицинской ассоциации? — зловещим тоном осведомился председатель.

— Д-да, сэр, — запинаясь, выдавил я.

Объяснить столь внезапную враждебность было невозможно. Я был подавлен, разбит и отчаянно нуждался в глотке свежего воздуха. Вытащив из кармана носовой платок, я утер вспотевший лоб и, отодвинув стул, бессильно откинулся на спинку. В следующее мгновение, потупив взор, я увидел под столом, прямо напротив меня, краешек твидовой юбки и пару ног в вязаных чулках и грубых башмаках.

От ужаса мой хребет промерз до основания.

— Я… Извините, ради Бога, сэр… то есть мадам, — пролепетал я. — О Господи!

Взвизгнув, я как ошпаренный сорвался с места и, не чуя под собой ног, бросился к дверям.

И этот пост мне не достался.

На обратном пути в Лондон я вытащил из кармана свежий номер «Британского медицинского журнала» и снова погрузился в чтение объявлений о вакансиях, для удобства размещенных в алфавитном порядке — от анестезиологии до хирургии. Похоже было, что настала пора попытать свои силы в другой области медицины. Микробиологическая лаборатория означала необходимость корпеть там с девяти до шести без малейшего намека на общение с живыми пациентами. Не говоря уж о риске подцепить какую-нибудь заразу вроде чумы или черной оспы. Возня с туберкулезными больными подразумевала пребывание на свежем воздухе, вдоволь масла и яиц, однако безмятежная и размеренная жизнь в санатории зачастую погружала в летаргический сон не только больных, но и врачей. Для ортопедии требовались навыки плотника, а для патологии — кровожадность Прокруста. Рентгенолога были обречены на нездоровое обитание в мрачных подземных склепах, а педиатры не успевали очищать брюки от рвотных масс детишек, объевшихся всякой дряни.

Уныло разглядывая бесцветный пейзаж за окном, я попытался вспомнить, какие еще занятия в больнице доставляли мне радость. Увы, в моей памяти отпечатались одни лишь запахи. Появившаяся во рту кислятина заставила вспомнить химию в первый год обучения; приятное щекотание в ноздрях — канадский бальзам и гистологические препараты; вонючая смесь карболки с формалином — анатомичку; пряный и сочный аромат луга — биохимическую лабораторию; запах мастики — больничные коридоры, а эфирные пары — операционную. Про морг же и вспоминать не хотелось: в голове всплывало сравнение разве что с заброшенной скотобойней. Я вздохнул и принялся листать страницы. Ничего. Взгляд мой задержался на внутренней стороне обложки. Красиво набранный текст гласил:

ИДЕАЛЬНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ ДЛЯ МОЛОДОГО СПЕЦИАЛИСТА

Требуются:

1. Врач на роскошный лайнер для кругосветного круиза. Америка, Вест-Индия, Африка, Индия, Австралия, Япония, Океания. Отплытие в ближайшие дни. Полный пансион, жалованье 2000 фунтов в год (в американских долларах).

2. Личный врач для южноафриканского мультимиллионера, путешествующего по Африке, Америке и Азии. Жалованье по договоренности. Обращаться немедленно.

3. Обычная практика. Практикующему врачу в тихом местечке (Вай-Вэлли) требуется надежный напарник. Бесплатное проживание в доме шестнадцатого века со всеми удобствами, бесплатные уголь и еда, бесплатная машина с шофером, ежегодный трехмесячный отпуск.

И много других предложений.

Обращаться

в медицинское агентство

«ВИЛСОН, ВЕРЕСКИЛЛЬ И ВОЗЛЮБЛИНГЕР»

Располагалось агентство неподалеку от больницы Святого Суизина.

Утро выдалось туманное, мне предстояло расплачиваться за жилье, в горле нещадно свербело, но мысль о посещении агентства настолько согревала меня, что даже унылый и серый Масвелл-Хилл показался мне залитым солнцем. Жизнь снова представлялась в розовых тонах.

Позавтракав на скорую руку, я отправился по указанному адресу. Агентство размещалось между больницей для хроников и пабом, на верхней площадке ветхой и скрипучей лестницы.

На двери висела табличка с надписью «Вход». За дверью располагалась комнатенка, стены которой были обиты вагонкой, а вдоль противоположных стен стояли две деревянные скамьи, прибитые к полу, точь-в-точь как в купе поезда французской железной дороги. Напротив входа была дверь с матовой стеклянной панелью, местами растрескавшейся, и с табличкой «Управляющий». На скамье слева примостилась бледная личность примерно моих лет с «Журналом нейрологии, нейрохирургии и психиатрии», а на скамье справа развалился обрюзгший и неопрятный тип с кустистыми усами и в замызганной фетровой шляпе. Осоловело уставившись в пол, он что-то невнятно бормотал.

Я присел рядом с бледнолицым. Он даже не покосился в мою сторону. Мы сидели и молчали. Наконец, дождавшись своей очереди, я вошел к управляющему.

Я оказался в каморке, по сравнению с которой наружная приемная могла показаться залом ожидания в аэропорту Хитроу. За высоким и узким деревянным столом восседал добродушного вида старичок с бакенбардами и в очках с золоченой оправой. Он был облачен в манишку с шейным платком и старинный сюртук.

— Мистер Вилсон, мистер Верескилль или мистер Возлюблингер? — жизнерадостно спросил я. Приятно было чувствовать себя клиентом, а не просителем.

— Увы, доктор, никого из них здесь нет, — доброжелательно улыбнулся управляющий. Отложив ручку, он сплел узловатые пальцы. — Чем могу быть вам полезен?

— Я пришел по вашему объявлению. Я бы предпочел мультимиллионера, если вакансия еще не занята, но готов согласиться и на круиз. Сборы у меня много времени не займут: я сейчас свободен как ветер.

— И снова вынужден разочаровать вас, — ответил старичок с наинежнейшей улыбкой. — Оба места уже заняты.

— Но ведь объявление появилось только вчера! — раздосадованно воскликнул я.

— От желающих просто отбоя нет… Однако могу предложить вам много не менее привлекательных мест. Хотели бы вы, доктор, отправиться за границу?

— Я бы не возражал. Если там тепло, конечно.

— Тогда у меня есть как раз то, что вам надо. Для «Акрополос ойл компани» — это греческий концерн, весьма уважаемый — требуется грамотный специалист в Ираке. Очень многообещающая должность. Вот контракт на пять лет…

— Нет, спасибо, я еще не настолько замерз.

— Что ж, попробуем другое. Вы человек набожный? — Он смерил меня взглядом. — Вижу, что да. В Таиланде нужен врач-миссионер. Заработок, правда, невелик, но, — он вздохнул и молитвенно возвел глаза к потолку, — ведь всех нас ждет вознаграждение на небесах.

— Я предпочитаю земное, — покачал головой я, начиная испытывать разочарование. — Скажите, а что-нибудь попроще у вас найдется? Обычная практика, пусть даже не в самом престижном месте.

— Конечно-конечно, доктор, — поспешно ответил старичок. — Просто мне показалось, что вы стремитесь по тем или иным причинам покинуть страну… Разумеется, у нас масса самых привлекательных вакансий. Вы даже не представляете, скольких молодых людей мы уже устроили. Для нас это вроде хобби. То, что вы здесь видите, — он обвел рукой по сторонам, — вовсе не моя привычная среда обитания… Я, знаете ли, чело-иск довольно разносторонний, — добавил этот добряк, чуть помолчав. — Просто случилось так, что однажды очень близкого мне человека спас от неминуемой гибели начинающий врач, совсем еще юнец. Вот я и стараюсь теперь по мере возможности помогать вашему брату в выборе пути.

Он устремил на меня трогательный, чуть затуманенный взгляд, словно готов был вот-вот заплакать. Я понял, что наконец-то и мне повезло.

— Некоторые считают меня чудаком, — снова заговорил старичок, вытаскивая из кармана грязный носовой платок и с шумом высмаркиваясь. — Однако ничто так не берет меня за живое, как встреча с юным врачом, едва вступающим на жизненную стезю. — Он посерьезнел и продолжил: — Есть у меня на примете подходящая для вас должность. Ноттингемшир, полусельская местность. Прекрасное местечко. С врачом я на короткой ноге. Славная личность и замечательный доктор, просто душа-человек. Рядом с ним вы многому научитесь. Да и условия весьма соблазнительные, доктор! Полный пансион плюс десять гиней в неделю. Недурно, да?