Приходите за счастьем вчера (СИ)

После того как она увидела мать, такую сияющую и одновременно далёкую на портрете, Катерина впервые ощутила, какой может быть обида и боль. Не та, когда они с Еленой соперничали за понравившегося парня, делили платьица или на отца с его ограничениями, а настоящая, когда больно до озноба и потери возможности видеть. Ей захотелось заплакать навзрыд прямо на выставке, разбить этот портрет, устроить истерику, упасть в обморок на худой конец. Конечно, она так не унизилась перед всеми, но знала, что унижает сама себя, когда плачет от того, что ей играючи сумел причинить такой вред даже не человек, которому она была не нужна и который, возможно, о ней и не помнит, а всего-навсего его портрет, пустое изображение. Борясь со спазмами в горле в полутёмной спальне, девушка решила, что такого повторяться больше не должно, но легко сказать. Три дня продумав свою жизнь, Катерина пришла к выводу, что ничего ниоткуда не берётся и значит, нужно просто тренироваться сдерживать настоящие эмоции. Не просто контролировать себя, внешнее для других, убивать сами чувства, а не их проявления. Постепенно они должны были вовсе атрофироваться. Сестра в шутку это окрестила «охотой», ей не нравилось, насколько Кет изменилась, она понимала, что что-то пошло не так, но ответа на вопрос «почему?» не знала. Это был единственный секрет Катерины от неё. Интуитивно Кет искала людей, к которым могла бы привязаться и заинтересоваться, очаровывала их, подпуская на близкое расстояние, а потом просто включала безразличие. Подруги, поклонники, родственники … Категорий было множество. И с каждым разом, к её удовлетворению, получалось всё проще. Теперь она могла легко разорвать любые отношения, не чувствуя ни пустоты, ни горя, ни отчаяния. И это при том, что эти люди ей и впрямь нравились. Разумеется, исключения были – Елена, Алек, его сестра Дженна с мужем, жившие в Калифорнии. Целых четыре человека, но они уже не раз доказали, что их бояться не стоит, и Катерина не стеснялась не только бурно выражать эмоции в их присутствии, как со всеми, но и впрямь испытывать их. А остальные, которым она причиняла страдания… Они и их чувства Катерину мало заботили, ещё один несомненный плюс её системы. Правда, раз всё же случилась накладка. Кет только что рассталась с кем-то из поклонников и, отчаянно скучая, читала газету, сидя на крыльце дома. Одинокая пожилая женщина, живущая по улице влево, вышла погулять с собакой. Но пудель, сорвавшись с поводка погнался за котом, который убежал во двор Пирсов. Так Кет и Грейс познакомились, разговорились. Брюнетке было забавно общаться с этой женщиной. Они вместе ходили в лес, где старушка рассказывала о травах, животных, Катерина о своей учёбе, не ладах с отцом или сестрой. Миссис Беннет великолепно готовила, и, бывая у неё, уставшая от круговерти дней и собственной с боем завоёвываемой популярности девушка порой представляла, что старая негритянка и впрямь её бабушка. Да к тому же это был интересный опыт – привязываться к пожилой женщине. А когда пришёл срок привычно расставаться, у Кет не получилось. Она постоянно забывала, что не нужно собирать букет, а цветы было жаль выбрасывать, или оставляла свои вещи в доме Грейс, и приходилось возвращаться на следующий день. Предлоги Катерина умела придумывать такие заковыристые, что и сама в них начинала верить. Миссис Беннет видела, что девочку что-то тревожит, становилась ещё ласковее и заботливее, что только усугубляло мучения Катерины. А где-то через пол года Грейс умерла от рака желудка, и Кет со временем сумела убедить себя, что интуитивно чувствовала её болезнь, и лишь поэтому жалела. И на похороны пошла, но, разумеется, не проронила ни слезинки, ни там, ни наедине с собой. Однако, с тех пор старики были вне её «тренировок». И дети. С ними Кет всегда нравилось возиться, она легко находила общий язык, что было более чем странно для девочки её возраста и привычек. А остальные, обиженные и не понимающие, что происходит… Не будут дураками, а будут как она. Собой девушка очень гордилась, и понятно чем – по умению обаять в Мистик Фоллз ей равных не было, просто потому что никто к такому и не стремился.

Брюнетка аккуратно пролистывала досье мистера Майклсона, с каждым предложением понимая, что это её удача. Конечно, она ему не нравилась. Но это тоже было частью тренировки. Как можно подчинить себе человека, если не знать его возможностей? Никак. Вспомнив, как тщетно искала предел его терпению сегодня, Катерина улыбнулась. Крепкий орешек. Но это интереснее и веселее, чем тот, кто сразу же как открытая книга.

- Ну, здравствуй, – Кол огляделся по сторонам, отметив привычный спокойный интерьер кабинета. Дома были разные, но рабочие кабинеты Элайджи всегда оставались одинаковыми, за исключением дома в Йоркшире, где гордо красовался фикус Керолайн. – Не могу сказать, что в восторге от твоей берлоги, но Кер, надеюсь, приведёт в Божий вид. Это, кстати, кто был? Моя будущая невестка? – Парень захохотал.

- Здравствуй, – проигнорировав взгляд брата, Эл застегнул запонку на рубашке. – Это Марион, наша соседка. Надеюсь, – он усмехнулся, – ты не станешь смущать девушку и при встрече демонстрировать осведомлённость в том, какова она без белья.

- Не переживай, – безмятежно пообещал Кол. – Я сама тактичность. – Пройдясь по кабинету и оглядев пейзаж в окне, он добавил: – Приветливые здесь соседки. Пирс умеет выбирать место для жизни. Его совет не такой уж дурацкий, как на первый взгляд.

- Умеет. Но ты ко мне приехал о бабах разговаривать?

- Лирическое отступление. У меня талант к описанию, ты не знал? – Кол ухмыльнулся, пожимая протянутую руку. Засмеявшись мужчины обнялись.

- Надеюсь, ты не собираешься включать моралиста и старшего брата. – Устало упав на диван, Кол привычно закинул ноги на журнальный столик. – Это будет как минимум ханжество.

- Нет. Я сторонник здоровой умеренности. Что будешь? – Подойдя к встроенному в стену бару и налив себе коньяку, Элайджа вопросительно посмотрел на Кола.

- Разделю с тобой.

- О’кей. Поесть закажу.– Мужчина оглядел мятую одежду брата, по всему было видно, что он отправился домой прямо с аэропорта. А закусочных и фастфуда Кол терпеть не мог, несмотря на свой более чем специфический и непритязательный взгляд на жизнь. Позвонив и попросив принести им какой-нибудь еды в кабинет, Элайджа усмехнулся. – Хотя, я не уверен, что она тебе придётся по вкусу.

- После кухни в доме Ника, я даже рестораны презираю, поэтому не беспокойся. За встречу, брат. – Взяв поданную рюмку, и приподняв её в тосте, Кол пригубил янтарный напиток.

- За встречу. – Посидев некоторое время молча, они прислушивались к согревающему ощущению коньяка. Тем временем кухарка принесла мясо и фасоль. Поблагодарив и сказав, что на сегодня она свободна, Элайджа снова устроился в своём кожаном кресле в ожидании, пока брат поест. Попробовав, Кол промычал:

- Ребекку тут любят больше, чем тебя это точно. Её фасоль вкуснее приготовлена, чем твоё мясо. Точнее её можно разжевать, и чувствуется соль. Но я фасоль терпеть не могу – дилемма.

- Когда у тебя успел развиться изысканный вкус? – Насмешливо поднял брови старший Майклсон. Сам он полагал, что главное, чтобы что-то болталось в желудке. Под что-то подразумевался кусок мяса – остальное Элайджа за еду не считал. Но с поваром умеющим стряпать «несчастных зверюшек» как выражалась Бекс, ему тоже не повезло, а искать ещё кого-то было некогда.

- К хорошему быстро привыкаешь. И почему такие, как Керолайн рождаются раз в сто лет, если не реже? – Вздохнул Кол, безнадежно вгрызаясь в кусок. – Да и то достаются старшим братьям.

- Ты что жалуешься-то, каждый день радуешься её стряпне. Это нас с Бекс жалеть нужно.

- Ну, лет через –дцать придётся обзаводиться наследником, а поскольку лимит на удачу хапнул наш братец, то к жене почти наверняка приложится гастрит. – Пояснил Кол, которому, наконец, удалось распилить кусок почти что деревянного мяса. – Я мыслю на перспективу. Кстати, вам не придётся страдать. Кер послезавтра привезёт приличного повара, она говорила.