Любовь на первой полосе

«Это моя ошибка. Незачем было связываться с Бруксом. Господи, но разве я могла знать? Целый год работаешь как проклятая, стараешься разобраться в правилах игры, а тебя никто даже не замечает».

Она с горечью вспомнила о тех, кому покупала в «Донахью» пиво. Все они только брали от нее, не давая ничего взамен.

«Ну, я еще покажу этим ублюдкам, придет день, и мы сочтемся».

И вот этот день пришел. Роман Катовски с англичанкой — не мелочь. За такую историю «Пост» отдала бы что угодно. Сенсационная новость автоматически выделяла ее материал из множества аналогичных, готовившихся в отделе. В этом Кейт нисколько не сомневалась. Уж что-что, а отличать золото от мусора она у Майерса научилась.

Чтобы изложить информацию на бумаге, много времени не потребовалось. Качественный материал, по-настоящему качественный, хорош тем, что пишется как бы сам по себе. Закончив и удостоверившись, что никто, даже Фил Майерс, не смог бы придраться ни к одной запятой, Кейт вложила интервью в конверт и написала адрес «Дейли ньюс», главного конкурента «Пост». Кейт была уверена, что, поскольку материал написан в стиле Фила Майерса, он непременно привлечет внимание руководства «Ньюс».

И Кейт не ошиблась. На следующий день ей позвонили. Отсылая интервью, она на первой странице вверху написала рабочий телефон Фила Майерса, зная, что никто, кроме нее, трубку не снимет.

В половине двенадцатого, сразу же после редакционной летучки в «Ньюс», Тед Геблер набрал этот номер. Удостоверившись, что говорит с Кейт Кеннеди, автором присланного материала, он захотел тут же договориться о цене.

— Вы собираетесь напечатать мое интервью?!

— Наверное, я покупаю его не для того, чтобы подтереть им свой зад. Та дама, о которой вы пишете, кажется, стала настоящей сенсацией Бродвея. А то, что ей удалось этого добиться за один вечер, автоматически выносит историю на первую полосу, я уж молчу о ее предстоящем браке со Стеном Катовски.

Кейт была потрясена: сколько времени она безуспешно старалась всем доказать, что кое-чего стоит как журналист, и вот «Ньюс» делает ее материал гвоздем номера.

— И вы поставите мою фамилию? — спросила она.

В настоящий момент это было для нее важнее самого интервью. Ведь какой прок в статье, если никто не узнает, что ее написала именно она?

На другом конце провода возникла пауза. И когда у Кейт уже тревожно застучало сердце, Тед Геблер ответил:

— Слушайте, леди, я не знаю, откуда вы появились. Мне известно лишь, что вы ни с того ни с сего прислали нам «жареную» вещичку и отвечаете по рабочему телефону Фила Майерса. Если честно, вы меня заинтриговали. Не выпить ли нам пива в обеденный перерыв? Если вы свободны, конечно. Но не удивлюсь, если вы скажете, что сегодня обедаете с президентом.

— Нет, я свободна. Встретимся в «Алгонкине», если не возражаете.

Где угодно, только не в «Донахью».

— В «Алгонкине», говорите? — усмехнулся Геблер. — Мне нравится ваш вкус. Причем настолько, что я, пожалуй, даже оплачу ваш обед. Итак, в половине первого. Если придете раньше, закажите мне стаканчик темного, о'кей? — И он повесил трубку.

Кейт ни разу не бывала в «Алгонкине» и понятия не имела, что там любят встречаться газетные боссы. Она только знала, что там каждый понедельник обедает Фил Майерс, поскольку сама всегда заказывала для него столик. Однако сегодня была среда, и можно не опасаться нежелательной встречи.

Кейт явилась точно в назначенное время. Ресторан «Алгонкин», находившийся на Сорок четвертой улице, оказался даже более роскошным, чем она предполагала. И куда более многолюдным. Войдя, она сразу обратила внимание на ярко освещенный бар справа, где толпились рекламные агенты и городские хлыщи в серых фланелевых костюмах.

А очутившись в ресторане. Кейт поразилась еще больше. Ноги ступали по толстому мягкому ковру. Официанты, наверное, были приставлены к каждому столику. Женщины, которые здесь обедали, выглядели так, будто сошли со страниц «Вог».

В первую минуту ее ослепило это великолепие, но затем она стала искать глазами человека, похожего на газетчика. Ей почему-то казалось, что он будет непременно пожилым толстеньким коротышкой. Вроде Фила Майерса.

И когда Тед Геблер взял ее под руку, она сначала решила, что кто-то из посетителей хочет подцепить себе девчонку. Она уже собиралась вырваться, но тут незнакомец представился, и Кейт снова удивилась. Ибо сотрудник «Ньюс» был одним из самых красивых мужчин, которых она встречала до сих пор.

Высокий, худощавый, с голубыми глазами и улыбкой, которая делала его похожим на Роберта Редфорда. Как и Редфорд, он был блондином, Только густые волосы доходили у него до воротника.

Геблер проводил Кейт к столику. Она испытывала нечто вроде благоговейного трепета, хотя не могла объяснить почему.

Он заказал пиво, сандвичи с мясом и кока-колу. Но Кейт находилась в таком состоянии, что ее уже ничто не могло удивить. Подсядь к ним сейчас Кинг-Конг, она и это восприняла бы как должное.

— Ну-с, к делу, — сказал Геблер, когда им принесли заказ. — Во-первых, кто вы такая? Чем вы занимаетесь, кроме того, что пишете материалы для первой полосы и отвечаете по телефону Фила Майерса? И как вам удается совмещать все это? Или вопрос нескромный?

Кейт глубоко вздохнула и начала рассказывать о себе. Поведала о Рэдклиффе, о своей мечте стать журналисткой, о том, что у нее не получилось. Не обошла молчанием даже неприятный эпизод с Бруксом. В конце концов, об этом и так уже все знали. Одним человеком больше, одним меньше — какая разница?

Когда она замолчала, Геблер поглядел на нее долгим суровым взглядом.

— Так и хочется назвать вас бедным ребенком, ободряюще хлопнуть по попке, как-нибудь утешить. Но я не собираюсь этого делать, потому что вы отнюдь не бедный ребенок. У вас есть мужество и здоровое упрямство. Столкнувшись с таким обращением, многие птенчики, такие же юные, как вы, бросились бы домой в Вест-Пойнт, Вестчестер или Бог знает куда еще. Но не вы. Вы уперлись рогом и стали работать на свинью Майерса. Даже умудрились кое-чему научиться у старого мерзавца. Чего не скажешь о большинстве его тупых сотрудников. Вот, например, ваш материал. Он неплох. Мм… Не сердитесь. Интервью пошло бы в любом случае, даже если бы было кое-как сляпано. В данном случае я говорю не о теме, а именно о том, как вы ее подали. А сделали вы это профессионально. Сумели придать материалу индивидуальность. Мне это нравится. Очень нравится. По душе мне и то, как вы отбрили «Пост», послав вещь нам. Вы, дорогая, умеете бить насмерть. Когда-нибудь вы станете неплохим репортером.

— Но когда придет этот день? — спросила Кейт. — Я не моту всю жизнь ждать у моря погоды. Между прочим, едва мое интервью появится в вашей газете, я тут же вылечу из «Пост».

— Я знал, что вы это скажете, — со вздохом проговорил Геблер. — Потому-то и сижу здесь с вами, кормлю за свой счет. В «Ньюс» как раз появилась вакансия корреспондента-стажера. Это, конечно, не бог весть что — низ служебной лестницы. Пожелаете начать оттуда, с соответствующим окладом, — должность ваша. Но если это ниже вашего достоинства, считайте, что нашего разговора не было. Я заплачу вам за интервью по тарифной сетке и разбежимся.

— О нет, — воскликнула Кейт. — То есть да. Я хочу получить эту работу. Больше всего на свете.

Геблер улыбнулся, снова напомнив ей Роберта Редфорда.

— В таком случае добро пожаловать в «Дейли ньюс», — сказал он. — Сейчас вы, конечно, пойдете к себе в «Пост» писать заявление об увольнении? Хочу дать один совет: никакого заявления не пишите. Завтра, как обычно, идите на работу, сидите тихо, дайте им полюбоваться вашим материалом в «Ньюс». Если повезет, они так озвереют, что вышвырнут вас. В этом случае они должны будут оплатить вам две рабочие недели. Когда подольше покрутитесь в газетах, усвоите основное правило: нельзя уходить с работы без денег в кармане.

ГЛАВА 2

В «Пост» она мгновенно стала и сучкой, и обманщицей, и грязной шлюхой, и неблагодарной тварью, которая укусила кормящую руку.