Женщина ночи

– Я пыталась сказать тебе правду.

– Правду? Как я мог предположить, что правда в том, что это сочиняешь ты?

Глаза Мэри вдруг сверкнули, в них показались слезы.

– Я знаю, я развлекался на стороне, обманывал тебя, но ты не могла меня обманывать, – сказал Пол. – Я считал тебя кем-то другим. А ты лгала мне, годами лгала. Я не знал женщины, на которой женился. Кто же ты?

Мэри ничего не ответила. Пол показал на книгу.

– Часть этого ты написала на вилле. – Тон его был горьким: таков был неопровержимый факт. – Но на каждой странице интонация Рэндела, голос Рэндела. – Он стукнул рукописью по столу, раздался глухой звук.

– Никто не мог мне поверить, – сказала она. – Я должна была помогать Рэнделу, но когда его не стало и я попыталась издать свою собственную книгу…

– Почему ты мне не сказала? – снова спросил Пол.

– Тебе? – голос Мэри звучал удивленно: он звучал тихо и горько, в нем ощущался весь груз совместно прожитых лет. Пол увидел их в одном длинном, бесконечном настоящем.

– Ты любил Рэндела, – сказала она. – Как ты сам мне сказал тогда, ты надел обручальное кольцо не на мой палец.

Пол обошел стол и приблизился к ней. Она поднялась и пошла к двери, потом остановилась.

– Ты видел только Рэндела в каждой из этих книг. Ты женился на нем, – сказала она, потом усмехнулась. – И ты был ему не до конца верен.

Пол пошел за ней, когда она повернулась к выходу. Он остановил ее и заключил в объятия.

– Да. Я женился на Рэнделе, хотя и не знал этого. Я хотел быть к нему как можно ближе.

Мэри отпрянула от Пола, запрокинула голову и уперлась руками ему в грудь.

– И я был к нему близок, – прошептал Пол ей в волосы. – Господи, ведь это было! Я был фанатиком. То, что я сказал тебе давно… Я не солгал тебе. Я поклонялся автору этих книг.

Он знал, что должны были сделать эти слова: Италия исчезла. Они оба вернулись к домашнему очагу, к разговорам о Рэнделе, Рэнделе…

Мэри вздохнула. А потом легко усмехнулась:

– Однажды я спросила тебя: что бы ты сделал, окажись Рэндел перед тобой?

Пол замолчал на мгновение, держа ее в объятиях. Потом отпустил ее и остановился спиной к книжным полкам.

– Что же я ответил? – Пол бы спокоен и задумчив. – Наверное, я сказал, что пришел бы в трепет.

Мэри сделала едва заметное движение, но он продолжил:

– Наверное, сказал, что я должен написать историю его жизни и защитить его репутацию.

Мэри стояла теперь неподвижно, глядя на него темными глазами.

Голос Пола был спокойным, даже уверенным.

– Может быть, сказал ему, что его гений превосходит всех. – Он приблизился к Мэри, схватил ее руки и приблизил к своему лицу. Она почувствовала его влажные губы на ладонях: он шептал в них. – Я знаю, что, если бы встретил его когда-нибудь, я бы лишился самообладания.

Он поцеловал ее, поцелуй был долгим. Глаза ее были закрыты. Когда же она их открыла, в них было изумление. Она освободилась из его объятий, схватила свою рукопись со стола и выбежала из библиотеки.

Пол последовал за нею, потом остановился. Большой холл был полон народа. Все стояли группами и смотрели на Мэри Квин, как она спускается по широкой лестнице виллы.

Пол вернулся в библиотеку. Казалось, запах любимых духов Мэри еще стоял в комнате. Он слабо улыбнулся, вспоминая ее поцелуи. «Она любит меня».

Прохаживаясь взад и вперед, он шептал: «Рэндел… Рэндел…» Имя вызвало в памяти дом Рэндела. Пол вспомнил потрескавшийся письменный стол Рэндела, его стертые углы…

Пол остановился, опершись о край библиотечного стола, и вновь услышал голос Мэри: «Это было моим кабинетом…», вспомнил он ее стоящей у входа в маленькую комнату возле лестницы, в комнату, которую он годами использовал как кладовку для коробок и старых сумок. «Здесь было уютно, – говорила Мэри. – И это был мой уголок».

Пол сел на стол. Конечно же! Оба дома теперь могут стать литературными музеями! «Я люблю свой собственный дом», – говорила Мэри. Годами он слышал звук пишущей машинки Мэри через коридор. Он умолкал, когда Пол укладывался в большую кровать…

Пол улыбнулся при мысли об этой кровати. Она, конечно, сердилась на него, но эта кровать ждала ее дома, с ее сатиновыми простынями, с аурой многих ночей без света, потому что она не любила заниматься любовью при свете. Дай ей писать, книгу за книгой, а потом веди в постель…

Пол снова зашагал по библиотеке. Будет большая шумиха. На ток-шоу его будут спрашивать: «Когда вы догадались, что ваша жена и есть Рэндел Элиот?.. А любовник в ее последнем романе – это вы?» Проходя мимо застекленного шкафа, Пол остановился и посмотрел на свое отражение в стекле, поправил галстук.

Он займется домом, будет вести переписку, будет делать обзор рецензий, ездить на телевидение, вести документацию. А сколько денег будет у них обоих!

Счастье застилало слезами глаза Пола. «Можно ли быть еще счастливее?» – шептал он самому себе, потом стал спускаться, чтобы найти Мэри.

Ее не было ни в одной комнате, ни на шумной террасе. Он ловил на себе взгляды, когда проходил мимо небольших групп людей; они, конечно, интересовались мужем Мэри Квин – ее биографом.

Том Хокер спускался в тот момент, когда Пол снова поднимался по лестнице. Пол сказал:

– Так вы уже вернулись из Рима?

– Ах, – произнес Том Хокер, – Пол. Рад увидеть вас перед отъездом.

– Вы уезжаете? – спросил Пол.

– Должен вернуться в Нью-Йорк. Пол удивленно посмотрел на него.

– Мы планировали обсудить наш контракт…

– Мы, вероятно, сможем списаться с вами позднее, – сказал Том, отступая от Пола, как будто у него было действительно очень срочное дело. – Как я сказал, вы не можете сейчас ничего написать, правда? И кроме того, возникает проблема авторства биографии. Если Мэри Квин разрешит вам использовать ее записи и прочее…

Пол все еще с изумлением смотрел на Тома, видел смущение на его лице.

– Но она ведь моя жена.

– Да-да, – сказал Том. Глаза его были устремлены па входную дверь, а не на Пола. – Вы все это должны обсудить с ней. Я предполагаю, что могут возникнуть затруднения… простите меня. Мне нужно поймать Хьюда прежде, чем он уедет… – Том Хокер устремился прочь от Пола к выходу.

Люди смотрели на них. Пол заставил себя сделать приятное выражение лица и пошел в бар. Он твердил себе, что если контракт с «Даблтри паблишез» сорвется, то есть еще множество других издательств, которые будут заинтересованы… вокруг него полным-полно издателей, все они пьют послеобеденные коктейли.

Как будто нарочно, Энтони Брамптон из «Уорлд уан паблишез» сел рядом с ним на террасе и спросил его:

– Так вы работаете над биографией Мэри Квин? Желтый луч из разрисованной гостиной упал на стол, где сидел Пол еще в первый свой вечер, потягивая виски и поднимая тост за Рэндела Элиота.

– Да, это так, – сказал Пол.

«Клайн и Баудич» присоединились к ним, потом их окружили и другие агенты и издатели, подходя по одному, по два. Пол пил и смеялся, приятный человек на полуосвещенной террасе, за которой виднелся зловещий силуэт полуразрушенной крепости.

– Конечно, я жил в обоих домах, где писала свои книги Мэри Квин, – говорил он. Он выпивал один бокал и принимался за другой. – Я хорошо чувствую ее основные темы; мы годами обсуждали их вместе. Индивидуальность Мэри очень сложна, конечно. В биографии я опишу годы ее жизни с Элиотом, ее детей… у меня многочисленные записи по этому поводу. Мы жили и в лондонской квартире, где она оставалась одна, когда Рэндел лечился у психиатров… она очень много страдала… никто не представляет, сколько…

Вид с террасы был приятным. Пол пил и разговаривал, а люди в смокингах слушали его. Это было летней ночью на озере Комо.

– Я уже очень давно знал, конечно, что она пишет книги, – говорил Пол, чувствуя возбуждение от ликера и от радости, что он может сидеть здесь до рассвета. – Но она хранила верность памяти Рэндела, потому мы и ждали до этого времени.