Голос сердца. Книга вторая

Два года спустя после их поездки на инаугурационную церемонию, в 1963 году, Катарин приехала в Нью-Йорк, чтобы выступить в спектакле на Бродвее. То была новая постановка ее лондонского хита «Троянской интерлюдии», которая до того ни разу не шла в Штатах. Она блистала в ней вместе с Терри Огденом, ставшим к тому времени популярной кинозвездой и завоевавшим собственное имя в Америке. И вот в эти солнечные дни, переполненные весельем и напряженным трудом, в тихие вечерние часы после представлений, проводимые в оживляемых смехом доверительных беседах, они с Катарин полюбили друг друга с такой силой, которая ошеломила их самих.

Ник закрыл лицо руками, отгоняя от себя видение: тонкое бледное лицо, необыкновенные глаза цвета морской волны, облака каштановых волос. «Уходи прочь, я не хочу вспоминать тебя, я не хочу, чтобы ты снова вторгалась в мою жизнь! Я не стану встречаться с тобой, Катарин!»

Подняв бокал, Ник, дрожа всем телом, одним глотком осушил его. Внезапно он вспомнил снова о Франческе. Интересно, как она на самом деле отнеслась к известию об ожидаемом возвращении Катарин? Что бы там она ни говорила, Ник был убежден, что главной ее реакцией был страх.

Он встал, потушил свет в кабинете, прошел в спальню и лег в постель. Но, как ни старался, он не мог уснуть. Вначале ему казалось, что бессонница вызвана коньяком, но потом, вместе с серым утренним светом, пробивавшимся в спальню сквозь задернутые шторы, к нему пришло понимание того, что виной всему воспоминания. Он устало закрыл глаза. Катарин, Екатерина, Катя, Катанка, Кэй, Кэти, Кэтлин, Кит, Кэйт, Кэти Мэри О’Рурк! Ее имя во всевозможных вариациях снова и снова звучало в его ушах, ее лицо, ее бирюзовые глаза снова манили к себе, чтобы опять обмануть. «Убирайся прочь, проклятая!» — безмолвно кричал он ей, но она не оставляла его.

Наконец Нику удалось забыться беспокойным сном.

Действие второе

авансцена, левая сторона

1963–1967 годы

Конец и начало — одна точка кольца.

Конец до начала. Начало после конца.

Томас Элиот

42

— Что там происходит между Франческой и твоим братцем? — осведомился Ник, осторожно взглянув на Катарин.

— Ничего особенного, — ответила та, переменив позу в плетеном садовом кресле, Катарин многозначительно улыбнулась, озорно сверкнув глазами. — По крайней мере, пока — ничего, — добавила она.

— Ага! Значит, ты считаешь, что они готовы упасть друг другу в объятия?

Ник придвинулся к Катарин и, заметно заинтригованный, ожидающе смотрел на нее.

— Я этого не говорила! — рассмеялась Катарин, поднимая бокал с вином. — Но они как будто нравятся друг другу, и Райан, как ты сам знаешь, не отходит от нее, когда в последние месяцы бывает в Нью-Йорке.

— Да, знаю, поэтому и спросил.

Ник закинул ногу за ногу, откинулся в кресле и отпил глоток вина. Его беспокоила эта связь, он был недоволен ею. После разрыва с Виктором Франческа ни разу не была влюблена, и Нику казалось невозможным, чтобы она связалась с О’Рурком, которого он считал слабым и никчемным человеком. Он знал также, что Франческа — глубокая и серьезная натура, не умеющая легко относиться к любви, и если она соединит свою жизнь с неподходящим для нее мужчиной, ее могут ждать большие неприятности. Нику хотелось найти для нее кого-нибудь получше, нежели младший братец Катарин. Он задумался, представив себе их обоих, и еще раз убедился в том, насколько они несовместимы.

Катарин нахмурилась и несколько секунд задумчиво следила за Ником. Чем он недоволен? Что, ему не нравится Райан? Вопросы вертелись у нее на кончике языка, но она оставила их при себе. Она обвела глазами крошечный садик, устроенный Ником на заднем дворе своего нового дома на Семьдесят четвертой улице. В саду имелось всего одно дерево, но большое и раскидистое, чьи ветви давали густую тень в этот жаркий и солнечный день начала сентября. По периметру двора выстроились глиняные горшки с розовыми геранями. В одном углу тихо журчал старинный каменный фонтан, а посередине была устроена площадка для отдыха с солнечными часами в стиле английских Тюдоров. На площадке стояли выкрашенные белой краской круглый стол и большие садовые кресла, сваренные из железа, придававшие деревенский дух этому спокойному зеленому оазису посреди суеты Манхэттена. Катарин обернулась к Нику и одобрительно улыбнулась.

— Здесь прелестно, дорогой, а дом обещает быть восхитительным. Как ты считаешь, когда он будет совсем готов?

— Спасибо, — ответил Ник. — А как чудесно во дворе, не правда ли? Думаю, что через пару месяцев ремонт будет завершен. Я решил покончить со всеми перестройками, как только будет отделана гостиная. Верхний этаж может подождать. Мне надоело жить вместе с рабочими, — скривился он. — Такое впечатление, что они поселились тут навсегда.

— Год — это долгий срок, Никки. Потерпи, все трудности забудутся, когда ты увидишь результаты.

Она перевела взгляд в сторону фонтана и, понаблюдав немного за искрящимися на солнце струями воды, произнесла, будто размышляя вслух:

— Если наш спектакль будет иметь успех и продержится на сцене достаточно долго, то я начну всерьез подумывать о том, чтобы снять квартиру в Нью-Йорке.

Это заявление слегка удивило Ника, и он спросил:

— Но у Франчески же просторные апартаменты. Разве тебе не нравится жить у нее? Мне казалось, что вы обе просто счастливы быть вместе.

— О да, конечно, — быстро согласилась Катарин. — Там чудесно, но ведь эта квартира не совсем ее. Я имею в виду, что она принадлежит Дорис. Мне все время кажется, что она может в любую минуту нагрянуть вместе с графом и маленькой Мэриголд. — Катарин слегка пожала плечами и добавила так, будто эта мысль только что пришла ей в голову: — Мое решение снять квартиру никак не связано с Франческой. Ты же знаешь, что мы с ней сердечно любим друг друга. Но мне кажется, что было бы неплохо иметь собственную квартиру.

— Ты права, это неплохая мысль.

Ник немного помялся, но потом, подстегиваемый настойчивым желанием знать, насколько Франческа увлечена Райаном, он все же снова спросил:

— Так как там все-таки насчет Франчески и твоего брата? Их отношения могут вылиться во что-нибудь более серьезное?

— А почему это тебя так волнует? Тебе не нравится Райан?

Темные брови Катарин взметнулись вверх, и она в свою очередь испытующе уставилась на Ника.

— Похоже, что ты заразилась от меня некоторыми нашими национальными чертами, — рассмеялся Ник.

— Я не понимаю…

Замешательство отразилось в глазах Катарин.

— Знаешь ли, это типично еврейская черта — отвечать вопросом на вопрос. Конечно, Райан мне нравится. Он пригож собой, но если говорить честно, то мне кажется, что он слишком молод для нее.

Катарин залилась веселым смехом.

— Никки, что ты городишь? Он же всего на один год младше ее, такая разница в возрасте просто ничтожна.

— Я это помню, но двадцать семь лет Франки стоят иных девяноста. И я вовсе не имел в виду разницу в возрасте. Я хочу сказать, что она намного старше Райана во всех отношениях. Мне непонятно, что может их связывать, они же такие разные.

— Может быть, именно это и связывает, и, очевидно, они находят какие-то точки соприкосновения. Иначе они не поддерживали бы отношений. — Катарин с любопытством взглянула на Ника. — Я считаю, что Франки сейчас самое время немного пофлиртовать, пожить в свое удовольствие. Поэтому я рада, что она выбрала Райана. Он развлекает ее, и они весело проводят время. Надеюсь, ты ей не завидуешь?

— Милая моя девочка, мне не в чем завидовать Франческе. Только я не хочу, чтобы она снова страдала…

Ник скомкал конец фразы и готов был откусить себе язык за невольно сорвавшееся с него замечание. Много лет назад Франческа со слезами умоляла его не посвящать в историю ее любви с Виктором никого, а Катарин — в первую, очередь, и Ник обещал ей это. Теперь же он сам подставился для расспросов Катарин, бирюзовые глаза которой, внимательно смотревшие на него, широко распахнулись от удивления.