«Голубые Орхидеи»

— Мисс Ледерер, малышка плачет, она хочет есть, — сказала миссис Дэвис, английская няня.

— Хорошо, я прямо сейчас покормлю ее перед отъездом.

Кормя Кристу, Валентина испытывала огромное удовлетворение, ощущая приятное потягивание, которое, казалось, проходило от груди к сердцу.

— Криста, — прошептала она, пристально глядя на молочно-белую кожу ребенка, — ты просто маленькая красавица, ты знаешь это? Я так люблю тебя, детка, и ты так много значишь для меня. Когда-нибудь я добуду тебе отца, настоящего, который будет любить тебя больше всего на свете.

В самолете, пока миссис Дэвис укачивала Кристу, которой не понравилось давление, испытанное при взлете, Майк Даффи в общих чертах обрисовал Валентине планы на следующие два месяца.

— Во-первых, детка, ты должна вновь обрести форму — занятия танцем и всем прочим. Во-вторых, я организую для тебя небольшое турне-возвращение — городов десять не больше — в Европе. Это облегчит тебе возвращение к постановкам, да и деньги пригодятся.

— В Европе! — она удивленно посмотрела на агента. — Но ты же знаешь, у меня ребенок.

— Ну так возьми ее с собой. Вэл, европейцы обожают тебя. Мы назовем гастроли «Валентина снова поет», а компания НВО намерена организовать прямую трансляцию из Москвы с помощью спутниковой связи.

— Из Москвы? — Валентина с таким изумлением смотрела на него, будто он сошел с ума.

— Милая, русские с ума по тебе сходят, и НВО понравилась идея в целом. Ты — русская, поешь из России, черт побери, тебе устроят концерт в Большом театре, где танцевала Надя. Миллионы зрителей увидят этот выдающийся концерт, и ты по-настоящему снова вернешься в мир, и очень быстро.

Россия. Страна, где она родилась и где осталось столько призраков. Валентина почувствовала, как по телу пробежала дрожь волнения.

— Но я хочу взять с собой Кристу, — настойчиво сказала она.

— Это можно сделать, и я поеду тоже. Я уберегу тебя от любых неприятностей, детка, — с нежностью сказал он.

На вечере, посвященном помолвке, в роскошном клубе «Джоки» в отеле «Ритц Карлтон» на Массачусетс-авеню было столпотворение. В дальнем конце комнаты стояли сенатор Уиллингем и Джина Джоунз и пожимали руки гостям, выстроившимся в длинную очередь, протянувшуюся почти до входа.

Играл оркестр Майлза Дэвиса, сражаясь с оглушительным гулом голосов и смеха политических деятелей Вашингтона, обсуждающих профессиональные дела и формирующих союзы. Агенты службы безопасности смешались с гостями, они были снабжены наушниками и портативными рациями. Здесь присутствовали два бывших президента и один нынешний, представители семьи Кеннеди и такое множество сенаторов и конгрессменов, что если бы в эту комнату бросили бомбу, то международного кризиса было бы не избежать.

Члену кубинской торговой организации Феликсу Гуэрре, мужчине крепкого телосложения, с темными печальными глазами и толстыми губами, было мало дела до всех этих знаменитостей. Ему заплатили за то, чтобы он присутствовал здесь. Смешался с толпой и весь превратился в глаза и уши.

Но тем не менее его взгляд сосредоточился на красивой женщине в синем, которая вошла в комнату под руку с довольно заурядным мужчиной. Кто-то сказал, что это кинозвезда Валентина. Он ощутил приступ желания.

Над ней стоило поработать.

Валентина и Майк прошли через выстроившуюся цепочку.

— Интересно, очень болит рука после трех сотен рукопожатий? — заметила Валентина, увидев, как Уиллингем сердечно пожал еще одну руку.

— Я бы предпочел целовать, а не пожимать руки, — усмехнулся Майк, наблюдая за Джиной, «клюнувшей» в щеку Ралфа Джерсона, известного вашингтонского юриста.

Джина была рада увидеть Валентину. Ее привлекательная рыжеволосая головка склонилась, мелькнула ослепительная улыбка.

— Привет! Я наконец получила роль — буду танцевать в кордебалете в этом новом мюзикле «Доктор Живаго»! Чарли нажал на нужные пружины. Я так волнуюсь! Слышала, что у твоей сестры Орхидеи там тоже небольшая роль.

— Теперь мы узнаем друг друга еще лучше. Я очень рада, — сказала Валентина.

— Не могу поверить, что добилась этого. До сих пор не понимаю, почему меня взяли. Может быть, устали отвечать «нет», но в последние две недели я танцую как на седьмом небе! Получить роль почти так же хорошо, как заполучить жениха.

— Не слушайте ее, — весело сказал Уиллингем, сжимая руки Валентины, а потом крепко, по-медвежьи прижимая ее к груди. — Это даже лучше — получить роль в мюзикле. Вот чем живет моя милая… и я чертовски горд за нее.

Феликс Гуэрра ходил кругами, как бы плетя сеть. Наконец он извинился перед своей скучной спутницей и, проталкиваясь через толпу, выбрался в богато украшенный вестибюль отеля, чтобы позвонить боссу.

Вестибюль тоже был переполнен. Сюда стекались участники нескольких вечеров, проходивших одновременно в соседних банкетных залах. Он увидел плакат, прикрепленный на металлический стенд, — что-то о выборах в Соединенных Штатах.

Он с нетерпением ждал, когда какой-нибудь из телефонов освободится. Темноволосый мужчина лет тридцати пяти, с суровым красивым лицом склонился над одним из них, быстро говоря по-испански, видимо с кем-то споря, так как его голос повышался.

Когда он сделал шаг назад и Гуэрре представилась возможность рассмотреть его, кубинец похолодел. Он стоял всего в нескольких футах от Карлоса Мануэля, колумбийского короля наркобизнеса.

Гуэрра еще несколько минут прислушивался, затем небрежно отошел, пересек вестибюль и подошел к телефонам с другой стороны, где как раз освободилась одна из кабин.

Он набрал код Кубы и долго ждал, пока старая кубинская система телефонной связи соединит его. То, что он подслушал сегодня вечером, может стать политическим динамитом. Через десять минут он говорил с Фиделем Кастро.

Шампанское лилось уже два часа, когда сенатор Уиллингем, наконец, взял Джину за руку и подвел ее к микрофону, установленному у кафедры. Сенатор раскраснелся, и его голубые глаза светились от возбуждения.

— Друзья… друзья мои… слушайте все! Я хочу сделать заявление. Во-первых, хочу представить вам самую прекрасную женщину в моей жизни Джину Джоунз, леди, завоевавшую мое сердце, которую я люблю даже больше, чем политику и выпивку, в общем — чертовски сильно.

Пронесся ожидаемый смех.

— Я только хочу сказать… О, черт… — на лице сенатора отразились испытываемые им сильные чувства. Он обнял Джину и прижал к себе. — Она будет моей невестой, друзья… Мы собираемся пожениться на Рождество.

Аплодисменты заполнили зал.

Появился официант с огромным букетом ярко-красных роз, он протянул их Уиллингему, а тот церемонно вручил его Джине. Дюжина притаившихся фотографов выбежала вперед, окружив пару.

Еще больше раскрасневшись от удовольствия, Уиллингем снова схватил микрофон.

— Еще одно, друзья мои, и это информация из первых рук. Моя великолепная Джина только что получила роль в новом бродвейском мюзикле «Доктор Живаго». Она прекрасно справится с ролью, обещаю вам это. И я буду сидеть в середине первого ряда в день премьеры. Эту премьеру я не посмею пропустить, иначе она прищемит мне хвост.

ГЛАВА 23

В учреждении были высокие потолки, панельные обшивки сделаны из темного дуба, срубленного в лесах Белоруссии. Под обязательным портретом Ленина выставлены флаги всех советских республик. На массивной полке красовались изделия американских народных промыслов, подаренные Джорджем Бушем президенту Михаилу Горбачеву на недавней встрече глав правительств в Хельсинки.

Сегодня Горбачев выглядел встревоженным и недовольным. Петров почувствовал, как червь страха зашевелился внутри него. Зачем его вызвали сюда?

Обменявшись приветствиями, советский президент прямо приступил к делу: