Самый хищный милый друг (СИ)

— Только что буйволом обзывал, — вздохнул Кирилл. — Теперь я, оказывается, чересчур мягкий… Не знаю…

Следующие пять минут парни провели в полном молчании. Слышались крики птиц, постукивание, шорох крыльев, время от времени с еловых веток осыпались хлопья воздушного снега.

— Смотри, — Витя ткнул друга локтем. — Кабан, что ли?

— Типа того, — прошептал в ответ Кирилл. — Дождались. Ну и рожа!

— Что делать будем?

— Сейчас предложу ему башенный кран.

— Думаешь, заинтересуется?

— А вдруг?

Во вторник все внезапно прекратилось. Налоговая разблокировала счет компании, и даже принесла горячие извинения за допущенную ошибку, цеха и склад открыли, таможня пропустила задержанный груз.

Это было похоже на спешное сворачивание и вывод войск с захваченных территорий. У Кирилла появилось ощущение, что он вышел в чистое поле и вдохнул полной грудью — свобода! Наконец-то!

— Спасибо, старик. Держи, — Кирилл приподнялся в кресле и протянул другу через рабочий стол кулак. Стас стукнул его своим. — Если бы ты не выяснил, к кому надо обратиться за помощью, так бы я и барахтался, как слепой щенок.

— Думаешь, именно Илья Денисович придавил сапогом нашу коброчку?

— Конечно. Не сама же она вдруг опомнилась. Я немного поныл, вот Илья Денисович и отреагировал.

— Поныл. Можно подумать, ты умеешь.

— Сделал бровки домиком, глазками жалобно поморгал.

— Как-то даже и представить себе не могу. Но ведь Гладышев тебе ни слова не сказал.

— А ты сам подумай. Зачем ему признаваться в том, что он кого-то шантажирует? Шантаж — это мерзко, вообще-то. Даже если речь идет об Ирине.

— В принципе, да. Но нам на руку. Интересно, где же она прокололась? Какой у Гладышева компромат?

— Мы вряд ли об этом когда-нибудь узнаем.

— Ну и ладно. Что ж, если Илья Денисович предпочитает держаться в тени и не хочет афишировать свое участие, тебе даже и благодарить его не придется за услугу.

— Ха! Так я его отблагодарил авансом — уже целый год с его оболтусом мучаюсь.

— Получается, не зря.

Глава 36

Катя

— Кирилл!

Радостный вопль вырвался из груди раньше, чем я успела что-то сообразить. В одно мгновение потоки безудержного солнечного ликования затопили все вокруг. Я было рванулась к большому мужику в темно-синей куртке, но тут же себя одернула и резко затормозила, едва не упав на ледяной дорожке.

«Что я делаю!»

И это был… не Кирилл. Я опять обозналась. Так сильно соскучилась по милому другу, что вижу его черты в незнакомцах на улице. Каждый раз вздрагиваю, сердце подскакивает к горлу, а перед глазами вспыхивают радужные огни.

Молодой мужчина с интересом и улыбкой меня рассматривал. На секунду мы замерли на тротуаре. Нас обходили прохожие — в морозном сизом сумраке они двигались, как механические фигуры.

— Перепутали? Нет, я не Кирилл. Увы! А Вадим вам не подойдет? — игриво поинтересовался мужчина.

Ох! Знал бы он…

Я в ужасе отпрянула:

— Нет, нет! — и кинулась прочь.

— Девушка, постойте, куда же вы? Давайте познакомимся!

К счастью, он не стал меня преследовать.

Влажный воздух обжигал, вокруг высились сугробы в блестящем сером панцире. Дома, как и на улице, тоже повышенная влажность, потому что я постоянно рыдаю. Удивительно, сколько слез может вылиться из девушки. Говорят, беременные постоянно плачут — из-за гормональной перестройки. Но я же не беременная!

Расставание превратило в пылающий огонь мои чувства к Кириллу. Я думаю о нем постоянно, это какое-то наваждение.

Сколько чудесных воспоминаний! Каждое — как драгоценный камень, можно поворачивать и подолгу рассматривать, любуясь бриллиантовыми вспышками на ровных гранях.

Но потом в голове звучит голос этой девицы… Тамары, и моментально наступает отрезвление. Внутри все сжимается от страха, вдоль позвоночника струится ледяной холодок. Зачем она вообще приехала! Сидела бы в своем Гонконге и не отсвечивала! Кто просил… Нет, вернулась, позвонила, столкнула в пропасть.

А ведь Кирилл даже не попытался меня успокоить. Сказал: «Катя, я все объясню». И что? «Малышка, пожалуйста, не слушай! Я с ней расстался. А это… ерунда! Это ничего не значит…»

И все!

Да уж, хорошее объяснение. Весомое и аргументированное. Другого и не ожидаешь от человека, защитившего диссертацию с названием, в котором единственным понятным для меня словом является союз «и».

Но ведь Кирилл мог хотя бы попробовать мне что-то объяснить! Нет, он даже не пытался. Значит, ему просто нечего сказать.

Секунда — и уже готова новая порция горьких слез. Но снова морской волной накатывают чудесные воспоминания. Будоражат, волнуют, околдовывают…

Вот наша первая встреча в бизнес-центре. Кирилл не позволил мне улететь с лестницы, схватил, прижал. Как же я полюбила эту мертвую хватку! А ведь тогда набросилась на спасителя с воплями — отругала, отпинала…

Вот он несет меня на двенадцатый этаж на руках, а я жду, когда у него закончатся силы, и он, наконец, сдастся. Нет, не сдается. Очевидно, он сделан из железа.

Вот я просыпаюсь в незнакомой спальне и вижу приготовленную для меня футболку огромного размера.

Вот он утверждает, что в его шикарных апартаментах я в полной безопасности, но тут же укладывается сверху и… целует. Этот поцелуй стал для меня настоящим откровением.

Вот с замиранием сердца я вхожу в его номер в парижском отеле. В груди плещется терпкий коктейль — страх перемешан с любопытством. Сейчас между нами произойдет самое главное.

Вот мы завтракаем в Довиле, за окном виден беспокойный Ла-Манш. Кирилл не выпускает мою руку из своей, он словно боится, что я от него убегу.

Вот мы стоим под душем, и я слежу, как капельки воды прокладывают извилистые дорожки по его литым мускулам. Он безупречен, восхитителен. Разве могла бы природа создать что-то более совершенное?

Как же я по нему соскучилась…

Наша история продолжается неполных три месяца, а сколько всего произошло прекрасного! Но неприятного тоже хватает… Меня мотает из стороны в сторону, от восторга к отчаянью. Наверное, так и сходят с ума.

За две недели Кирилл пять раз присылал цветы — розы, орхидеи, тюльпаны… Маленькие карточки с парой слов, написанных четким почерком, имеют для меня такую же ценность, как подлинный средневековый манускрипт для ученого-медиевиста.

«Моей любимой девочке»

«Катя, возвращайся поскорее»

А Кристиан, между прочим, получает от Кирилла письма длиной в три страницы! Да с такими оборотами, что сломаешь мозг, пока переведешь. Но я понимаю, что в короткие записки, адресованные мне, вложены очень сильные чувства.

Я и сама после двух недель, проведенных вдали от милого друга, поняла: то, что я испытываю к Кириллу, это не просто влюбленность или благодарность за его терпение и заботу. Нет, это что-то другое, яркое, сильное. Оно разгорелось внутри, как пожар, и теперь уже от него нет спасения.

Две недели назад я твердо решила, что останусь одна, лишь бы снова не угодить в тот же капкан. Теперь я думаю, что одной, без Кирилла, лучше вообще не жить. Без него все теряет смысл.

— Здравствуйте, Екатерина! — услышала я в трубке приятный голос и не поверила своим ушам.

Нет, не может быть… Я сразу ее узнала… Но с какой стати эта девица мне звонит?

— Здравствуйте.

— Меня зовут Тамара. Я бывшая подруга Кирилла. Мы не могли бы встретиться?

— Зачем? — безжизненно осведомилась я.

Однако мне понравилось, как четко она произнесла слово «бывшая». Уже что-то. Хорошо.

Но зачем нам встречаться? Хочет меня добить? Будет упрекать, что я ее лишила замечательного любовника? Планирует рассказать, как славно они развлекались, пока не появилась я — с моим загадочным отвращением к насилию?

Не хочу это слышать.

Да, на свете очень много раскрепощенных и продвинутых девушек, которые возбуждаются при мысли о плетке и наручниках. Наверное, Тамара относится к их числу. А я — нет.