...и мать их Софья

аявших от зимы деревьев, подготовить их к новому празднику жизни – появлению первых нежных листочков. «Завтра уже появится едва заметная зеленая дымка на деревьях, – отрешенно думала Соня, глядя на пунктиры редких капель на оконном стекле. – Я раньше так радовалась этому дню... Уходила гулять на целый день. Это был и мой собственный праздник, как будто я вместе с деревьями рождалась заново. А теперь ничего не чувствую...» Вся кухня пропиталась запахом валерьянки и сигаретного дыма. Запахом тревоги. Запахом ожидания. Запахом отчаяния, когда хочется действовать, куда-то бежать, срочно и немедленно предпринимать что-то, а ты вынуждена сидеть и ждать, ждать...

Она так и не смогла уговорить ни Мишку, ни Сашку пойти прилечь, так и сидели они втроем на насквозь прокуренной кухне, смотрели в темное окно, за которым деликатно шуршал чистый аккуратный дождик, занося к ним в кухню через открытую форточку спасительный влажный свежий воздух. «Еще одну ночь я уже не выдержу», – думала Соня, с отвращением глядя на переполненную окурками пепельницу. Мишка, проследив за ее взглядом, встала, взяла пепельницу в руки, вытряхнула, начала мыть под краном.

– Мам, давай окно откроем, а то мы задохнемся тут...

Сашка, не дожидаясь ответа, вскочила с ногами на диванчик, потянулась к верхнему шпингалету, намертво задвинутому на зиму. Долго дергала его рукой, пытаясь открыть, стучала кулаком по раме, снова пыталась расшевелить неподдающееся допотопное устройство, никак не желающее отступать под напором ее молодой силы. И вдруг замерла, внимательно глядя вниз, на улицу, пытаясь что-то разглядеть в жалком свете маленькой лапочки под козырьком подъезда.

– Кажется, отец приехал... Это его машина... – неуверенно и испуганно произнесла Сашка, оборачиваясь от окна. Потом снова повернулась, вгляделась, напрягшись, как натянутая струна, и снова обернулась, глядя на Соню широко открытыми испуганными глазами. – Мама, он Машку привез, кажется... На руках несет...

Через секунду они втроем уже бестолково толпились в маленьком коридорчике, мешая друг другу прорваться в прихожую. Первой добежала до двери Соня, распахнула настежь, выбежала босая на лестничную площадку, дробно застучала голыми пятками по грязным ступенькам. Игорь уже поднимался ей навстречу, глядя под ноги, осторожно прижимая к себе спящую Машку. Увидев Соню, остановился, заговорил торопливо:

– Все в порядке, ничего не случилось... Она спит, не волнуйся... Сейчас я все объясню... Все хорошо с ней, Соня, ничего не случилось... Не волнуйся...

Соня молча протянула руки, потом закрыла ими трясущееся лицо. Потом снова тянула руки, кивая, словно пытаясь что-то сказать. Вместо слов получалось только какое-то странное всхлипывание и поскуливание, как будто она была немой от рождения и никаких слов никогда в жизни не произносила. Мишка с Сашкой стояли за спиной у матери, смотрели на отца укоризненно, молчали.

– Пойдемте, холодно здесь. Ее поскорее уложить надо, – наконец твердо произнес Игорь.

Они поднялись в