Кабала

Вот так же стояла она сейчас, изучала взглядом собственное отражение и хмурилась. Она заметно похудела. Платье в талии казалось слишком свободным. Саре пришлось подойти к шкафу, чтобы разыскать пояс.

В последнее время поздние трапезы потеряли для Сары всякую привлекательность. Еда во рту приобретала какой-то странный привкус, желудок с трудом воспринимал даже самые изысканные блюда. Причина была Саре известна: продолжавшиеся телефонные звонки. В трубке теперь звучал мужской голос, грозивший возмездием за то, что она выбрала себе в подруги человека с душой Иуды. «Ляжет на тебя печать проклятия Господня», – возвещал голос.

Сара никому не говорила об этих звонках. Пару раз телефон начинал трещать в присутствии Энтони. В обоих случаях она отвечала, что ошиблись номером. У родителей ее новых проблем пока не возникало, и Сара старалась уверить себя в том, что до тех пор, пока они живут в покое, она будет в состоянии справиться с неприятностями, выпадавшими на ее долю. Желудок с этим не соглашался.

Белинда не говорила ей ничего, и все же Сара подозревала, что ее подруге тоже звонят. Или шлют письма. Либо и то и другое сразу. Выглядела Белинда такой же похудевшей и изможденной, как сама Сара. Но ничего – еще пару недель, и все будет кончено, так или иначе. Во всяком случае, Сара очень надеялась на это.

Когда, открыв дверь, она замерла на пороге перед Энтони, тот послал Саре более долгий, чем обычно, взгляд. Затем он ступил в дом, осторожно поцеловал Сару, чтобы не смазать помаду, так редко появлявшуюся на ее губах, оценивающе кивнул. Обе ладони Энтони неуловимым движением прошлись по затянутым в черный шелк бедрам.

– Умница, – произнес он.

Они вышли из дома. Энтони направил машину к бульвару Сансет и, выехав на него, свернул в сторону океана. На минуту Саре подумалось, что они едут к нему домой. Может, Энтони просто разыгрывает ее? Дремавшее в ней недоверие неожиданно подняло свою отвратительную голову.

– Где же живут твои друзья?

– В Пэсифик Пэлисэйдс, прямо вдоль рифа. Со второго этажа открывается великолепный вид на океан. Ты и сама поймешь. Восхитительный.

– Ты говоришь как агент по продаже недвижимости.

– Правда? Но их особняк не продается. К сожалению. В общем, мы едем в дом Джея Пэгано. Ты ведь слышала о нем? Он выпустил два моих фильма. Мы с ним старые друзья. Там же, наверное, будет и его приятельница, временами она туда наезжает – в зависимости от того, разговаривают они друг с другом или нет. Кристина. А потом еще Стивен Сэдлер с супругой. Великий актер! Не теряю надежды когда-нибудь поработать с ним вместе.

При упоминании имени Джея Пэгано Сара внутренне содрогнулась и уже вполуха слышала конец фразы Энтони. Пэгано и вправду был продюсером – с весьма сомнительными знакомствами, следом за ним ползли слухи и предостережения; чаще всего люди говорили что-то типа «его лучше не раздражать» и «у него есть друзья, способные на все».

– Компания у тебя довольно опасная, – заметила Сара в тот момент, когда, свернув с дороги, машина остановилась перед массивными металлическими воротами. Если Энтони и услышал реплику Сары, то, во всяком случае, вида не подал.

Сам дом был скрыт от глаз не только тяжелыми створками ворот, но и кронами высаженных вдоль ограды деревьев. Энтони нажал на кнопку переговорного устройства. Женский голос из динамика спросил:

– Да?

– Энтони Коул.

Из динамика не последовало ни звука, зато створки ворот стали с негромким гудением расходиться в стороны, открывая взору двухэтажный особняк, расположенный как бы в глубине сцены, в самом конце длинной подъездной дорожки. По обеим сторонам двери изящно роняли к земле свои ветви две ивы, повсюду виднелись цветущие азалии и кусты роз. Пейзаж в стиле Моне, подумала Сара.

Дверь распахнула служанка.

– Добрый вечер, мистер Коул. – Поворотом головы она пригласила их пройти в гостиную. До Сары донесся приглушенный гул голосов, но на какое-то время ее внимание привлекла широкая, прихотливо изгибающаяся лестница, на стенах которой были развешаны картины, каждая в дорогой резней раме, с индивидуальным освещением; по ступеням спускался восточной работы ковер, стоивший, по-видимому, дороже всего Сариного дома, половина которого запросто уместилась бы в вестибюле. Энтони взял Сару за руку и повел на звук голосов.

Они ступили в гостиную, залитую мягким светом. Вокруг огромного, сложенного из камней камина в продуманном беспорядке были расставлены глубокие кожаные кресла. В гостиной сидели четверо.

– Энтони, рад видеть! – поднялся с кушетки Джей Пэгано.

Саре приходилось видеть его только на фотографиях, она была поражена тем, что макушка Джея едва доходила ей до плеча. Вот кого, должно быть, любят телохранители, подумала она, ведь в случае опасности Пэгано можно просто перекинуть через локоть, как полотенце. Под расстегнутой рубашкой на шее его виднелась золотая цепочка. Мужчины заключили друг друга в объятия, и лишь затем Энтони вспомнил, что с Сарой здесь еще никто не знаком.

Джей обеими руками сжал ее ладонь, но выражение его лица при этом было менее теплым, чем рукопожатие. В тонких, поджатых прямых губах, в глазах его пряталось нечто такое, что напомнило Саре птицу, озабоченную поиском корма. Джей жестом предложил гостям расположиться в креслах, рядом с теми тремя, кто пришел раньше.

– Тебе, Энтони, здесь все знакомы. Сара, это Стивен и Вероника Сэдлер, а эту даму зовут Кристина Дрэйк.

Кристина, бывшая, как Сара поняла, подругой Джея, оказалась не выше, чем он сам. Ее длинные белокурые волосы были стянуты на затылке в подобие конского хвоста. Пройдя мимо Сары с коротким «Привет!», она обняла Энтони.

– Приятно видеть тебя снова, дорогой, – проговорила Кристина неожиданным для ее телосложения низким голосом. Рука, которую она положила Энтони на бедро, заставила Сару задуматься: кто же еще – помимо Джея – был ее приятелем? Одета Кристина была в казавшуюся мятой блузку и юбку колоколом – Сару ничуть не радовало возвращение в моду этого, казалось бы, навсегда ушедшего стиля.

Стивена Сэдлера Сара узнала по его ролям, хотя сейчас ей никак не удавалось вспомнить ни одной конкретной. Его супруга восседала с видом высокомерного величия, оскорбительным и завораживающим одновременно. Вероника – удачнее для нее имени не придумаешь, решила про себя Сара. Для женщин этого типа фамилия представляется даже излишней. Такая в любом обществе сразу же даст почувствовать свое присутствие, и для этого ей не придется произнести даже слово. И внешность у Вероники тоже была броской: коротко подстриженные черные как смоль волосы, полные, чувственные губы, широкие миндалевидные глаза. Строгий черного бархата костюм от Донны Кэран и черные же туфли дополняли облик. Из драгоценностей Сара заметила только бриллиантовое обручальное кольцо и золотые, в виде тонких колец, серьги.

Они сидели полукругом, пили шампанское, о чем-то болтали. Сара не пыталась принять участие в общей беседе. Ощущение у нее было такое, что она впервые вышла в свет, что с Энтони она абсолютно незнакома и ей необходимо сейчас понаблюдать за ним со стороны. Кроме того, Сару пугала непринужденность, с которой общались хозяин и его гости. За темами, являвшимися предметом беседы – работа, Голливуд, съемки, – скрывалось нечто большее, но что именно, Сара не понимала.

В гостиной бесшумно, как и полагается в таких домах, появилась прислуга. Девушка остановилась на пороге и ждала, пока на нее обратят внимание, чтобы сообщить: ужин накрыт.

Профессиональный разговор продолжился и за столом – совместная работа Энтони и Джея на съемках в Греции, обсуждение новых лент. Сдержанный и элегантный обмен мнениями. Великолепная и явно очень дорогая сервировка, вышколенный официант, кружащий по столовой с огромным серебряным блюдом – рис, жареная лососина, овощи. И все же Сара никак не могла избавиться от ощущения, что в безобидных словах этих людей таился иной, лишь ей одной недоступный смысл. Вино из бокала она отпивала осторожными, крошечными глотками, так как заметила, что возникавший из ниоткуда второй официант внимательно следит за тем, чтобы уровень драгоценной влаги не понижался.