Моя вторая мама. Том 2

– Давайте не будем говорить о грустном, пока мы вместе. Согласны? Знаете что? Я поговорю с вашим папой и, если он нам разрешит, мы уедем куда-нибудь на выходные, в какое-нибудь красивое место. Ну как?

Дети захлопали в ладоши: «Здорово! Поедем в Акапулько!»

Джина с улыбкой смотрела на них:

– Значит, договорились? Но пока никому ни слова! Чтобы не сказали, что я вас настраиваю… А ну-ка, кто первым вылижет тарелку?

Но на душе у Джины скребли кошки.

Дома Даниэла дала волю слезам. Дора зашла к ней позвать на обед, но, увидев ее плачущей, остановилась в дверях.

– Ах, Дора, у них будет ребенок! Я не знаю, почему мне так плохо. Ведь это должно было произойти, это естественно… Он никогда ее не бросит. Он никогда и не думал этого делать. Просил у меня прощения, а сам жил с ней!.. Меня уже не должно это касаться… Хуан Антонио – не мой муж, он мне никто, – Даниэла жалко улыбнулась. – Ну, пойдем обедать!

Они спустились в столовую, где их ждал накрытый стол.

– Вы все еще любите его, – сказала Дора и подала Даниэле стакан воды.

Даниэла выпила и несколько успокоилась.

– Я должна его забыть! – произнесла она.

В этот момент в столовую ворвался возбужденный Игнасио:

– Мама!

– Что с тобой? – испугалась Дора, увидев раскрасневшееся лицо сына.

– Мама, там, на улице, какой-то сеньор… Он сказал… Он говорит, что он – мой папа! – выпалил Игнасио. – Он сказал, что вы с бабушкой меня обманываете!

Дора побледнела и едва удержалась на ногах:

– Что ты, малыш? Этот сеньор обманул тебя. Не обращай внимания!

– Мама меня не обманывает? – спросил Игнасио Даниэлу с сомнением в голосе. – Скажите мне правду!

– Ты должен верить своей маме и бабушке, – пряча глаза, ответила Даниэла.

Есть ей совсем расхотелось, и она, извинившись, поднялась из-за стола:

– Я поеду к Ракель. С ней очень плохо. Я хочу ее увидеть, – Даниэла потрепала Игнасио по голове. – Пока малыш! До вечера, Дора!

В парке было хорошо. Не так чувствовался зной. На скамейках сидели пенсионеры и молодые мамы с колясками. Рамон и Маргарита шли по аллее, взявшись за руки. Они обогнули детскую площадку и остановились у фонтана. Прозрачные струи поднимались вверх и разбивались на мириады сверкающих на солнце брызг. Маргарита опустила руки в круглый бассейн фонтана. Вода была теплой. Она вынула руку и смотрела, как капли воды стекают с ее ладони, потом нахмурилась и сказала:

– И все-таки ты не должен был говорить ей…

– Слушай, я же не могу молчать вечно! – возразил Рамон. – Сония должна знать, что я ее не люблю. Я люблю другую.

– Ты сказал ей, что любишь меня?

– Нет, – ответил Рамон и отвернулся. – Но Сония – умная женщина, и она догадывается.

– Как нехорошо! – воскликнула Маргарита.

– Еще хуже будет, если оставить все, как есть, – Рамон обнял Маргариту за плечи. – Тогда мы все будем несчастливы.

– Но она столько для тебя сделала…

Рамон приложил палец к губам Маргариты, не давая ей договорить, а потом взял ее за подбородок и поцеловал в губы.

Маргарита высвободилась из объятий Рамона:

– Пусти, мне надо в университет. Мне нельзя прогуливать, а то завалю экзамены.

– Ты – самое важное, что есть у меня в жизни. А то, что было между мной и Сонией, все равно должно было кончиться. Даже если бы тебя не было… Мы увидимся вечером? Ты обещаешь? – Рамон с нежностью смотрел на нее.

Маргарита кивнула. Рамон положил ей руки на плечи, и они поцеловались…

Иренэ все еще была под впечатлением от своей встречи с Ракель. Альберто пытался ее утешить.

– Такова жизнь, – сказал он философски. – Ничего не поделаешь.

– Нет, – не согласилась с ним Иренэ. – Надо жить, жить полной жизнью и стараться быть счастливыми… А я не могу сказать, что я счастлива. Моя жизнь была наполнена ненавистью… Давай забудем о Монике и Даниэле!.. Что нам до них? Уедем отсюда и начнем новую жизнь.

– Ты опять завела свою пластинку? – недовольно поморщился Альберто. – Видно, беременность повлияла на тебя не в лучшую сторону. Ты стала чересчур настырной.

– Я не устану повторять тебе, Альберто… Уступи мне!.. Если ты действительно меня любишь, ты меня послушаешь, – сказала Иренэ.

– Но я тебе могу сказать то же самое. Если ты меня любишь, то должна мне уступить. Давай подождем, осталось совсем немного. Я не могу позволить, чтобы теперь, когда наш план близок к завершению, все пошло прахом, – Альберто обнял Иренэ. – Мы так ждали этого…

Иренэ отстранилась от него и встала:

– Я не хочу, чтобы ты отобрал ребенка у Моники. Если бы кто-нибудь осмелился сделать такое с моим ребенком, я бы умерла!

– Не говори глупости! Ты – совсем другое дело…

– Альберто, мне страшно! Меня мучают предчувствия! Ракель мне говорила, что Бог наказывает… И мне очень страшно! – Иренэ прижалась к Альберто.

– Да что с тобой? С чего вдруг ты стала суеверной? – рассмеялся Альберто. – К черту твои предчувствия и страхи!

…Когда Альберто ушел, Иренэ позвала Матильдэ.

– Я же говорила вам, сеньора, что сеньор Альберто неисправим, – сказала Матильда, выслушав Иренэ.

– Еще не все потеряно. Я не успокоюсь, пока мне не удастся убедить его, – возразила Иренэ. – Я добьюсь своего. Только не надо спешить… Иногда мне кажется, что я сошла с ума, что я никогда не смогу начать новую жизнь. Я даже подумала, а не поговорить ли мне с Даниэлой… Но нет, я не осмелюсь. Я сделала ей слишком много зла… Гораздо больше, чем она думает.

Матильдэ слушала свою хозяйку, не веря своим ушам: похоже, и в самом деле с Иренэ произошла непонятная ей метаморфоза.

Долорес налила кофе в изящную фарфоровую чашечку и подала ее Хуану Антонио.

– Меня очень беспокоит Мануэль. Он так постарел, а о его моральном состоянии я уже не говорю, – сказала озабоченно Долорес, помешивая кофе в своей чашке.

– Его можно понять, – кивнул Хуан Антонио.

– Знаешь, что я думаю? Иногда на небесах тоже ошибаются и делают что-то не то. Почему бы им не взять к себе меня? Я уже давно зажилась на этом свете. Так нет же, им зачем-то понадобилась Ракель, – с досадой произнесла Долорес. – И что это я с тобой разоткровенничалась? Совсем забыла, что я на тебя сердита. И ты прекрасно знаешь, за что.

– Я сам на себя злюсь! В мои-то годы и попался как мальчишка, – Хуан Антонио допил кофе и осторожно поставил чашку на стол.

– Послушай меня, Хуан Антонио! Никогда, слышишь, никогда ты не найдешь женщину лучше, чем Даниэла! Я, правда, не знакома с Летисией, но зато я знаю Даниэлу, – Долорес с сожалением посмотрела на Хуана Антонио.

– Да, вы правы, – уныло подтвердил он.

Раздался звонок в дверь, и Долорес пошла открывать. Из прихожей донесся ее голос:

– Проходи, ты легка на помине, а мы только что о тебе говорили…

В ответ раздался до боли знакомый голос:

– Здравствуйте! Вы говорили обо мне? Интересно, с кем же?

Даниэла, улыбаясь, вошла в гостиную. Когда она увидела Хуана Антонио, улыбка сползла с ее лица.

– Тебе, наверно, не очень приятно встретить здесь Хуана Антонио? – затараторила Долорес.

– Да нет. Мне все равно, – отозвалась Даниэла и сдержанно поздоровалась с Хуаном Антонио.

– Я не ожидал увидеть тебя здесь, – сказал Хуан Антонио.

– Поздравляю тебя, – холодно сказала Даниэла.

– Поздравляешь? С чем? – не понял Хуан Антонио.

– Ну как же? Разве Летисия тебе не сказала? – удивленно подняла брови Даниэла. – А вот мне она поспешила сообщить… Вчера Летисия пришла в Дом моделей и сказала, что ждет от тебя ребенка. Ты, должно быть, счастлив?

– Летисия посмела заявиться к тебе? – возмутился Хуан Антонио.

– Я ей сказала, что меня не касается, что у вас там происходит. И это действительно так, – с достоинством ответила Даниэла.

– Я вас тут оставлю одних, – засуетилась Долорес.