Двойное дыхание (ЛП)

— Нет, — я топнула ногой. — Нет больше тебя и меня, Саксон. Ты должен сказать Джейку. Вы братья. Он должен узнать. От тебя.

— Почему? Чтобы было больше людей, которых можно ненавидеть. Если я просто его друг, то я не должен напрягать его своими делами. Но если я его брат? И мужик, который его вырастил, — холодный робот, но он рядом и каждое Рождество покупает Джейку чертовы фонарики. Что я скажу ему об отце, который даже не признает его? Будет лучше, если все останется между нами, Бренна.

— Но почему я? — Я поймала его взгляд, в глубоких черных глазах плавала печаль. — Почему просто не сохранил тайну для себя?

— Потому что я знаю, что ты поймешь. — Он протянул руку к фотографии, но когда я протянула ее, схватил меня за руку. Затем провел пальцами по моей коже и, закрыв глаза, глубоко вздохнул. Он сунул фотографию обратно в бумажник. — Я знаю, что ты видишь во мне хорошее, даже если больше никто не видит этого. Это чертовская редкость. Если бы Джейк не был моим братом, я бы сделал все, что мог, чтобы отбить тебя. Но я уже достаточно навредил ему. Он заслуживает тебя. Я знаю, вы хороши друг для друга. — Саксон запрокинул голову и сделал длинный выдох. — Но это не значит, что я хочу, чтобы ты ненавидела меня. Я знал, что ты видишь мою заботу о нем, но не понимаешь мотивы. Я просто хочу, чтобы ты знала, что я не полный говнюк.

Он притянул меня к себе еще ближе, и я позволила ему это. Его глаза стали полностью черными от отчаяния.

— Позволь мне обнять тебя. Просто на минуту, Бренна, позволь мне почувствовать себя гребаным человеком.

Я обняла его, а он сжал меня так сильно, что чуть ли не раздавил. Затем зарыл лицо в мои волосы, вдохнул и немного застонал, прежде чем поднял руки, как будто сдавался.

— Иди, — сказал он грубо. — Возвращайся к нему.

Он пошел прочь.

— Саксон, — окликнула я. — Куда ты идешь?

— Мне нужно подумать. — Нечестивая улыбка вернулась на его лицо. — Но у меня это не очень хорошо получается. Так что, наверное, в конечном итоге я напьюсь и подерусь. Держи пальцы скрещенными, чтобы у меня получилось и потрахаться.

Я подняла руку со скрещенными средним и указательным пальцами.

— Ты знаешь, я люблю тебя больше всего, когда ты становишься сукой, Бренна. — Он скользнул в машину и, даже не обернувшись, сдал назад.

Я смотрела ему вслед, пока не осела пыль. И даже не заметила, как подошел Джейк.

— Иисусе, Брен! Ты напугала меня до чертиков! — В его глазах светилось беспокойство. Он снял шапку и провел рукой по волосам. — Скажи мне, если соберешься уехать, ладно? Я даже не буду говорить, что происходит в моей голове.

Я бросилась в объятия Джейка и крепко прижалась к его груди:

— Мне очень жаль. Прости меня, пожалуйста.

— Все хорошо, Брен. — Он наклонился и нежно меня поцеловал. — Что ты здесь делаешь?

Я смотрела в его серые глаза, на его сколотый зуб, добрую улыбку и любила его таким, какой он был. Я не знала, насколько долго смогла бы держать от него в тайне то, что узнала, но этой ночью я просто хотела быть с ним и наслаждаться моментом.

— Думаю, — солгала я.

— О чем?

— Какой же чудесный, большой сегодня день для нас обоих. Так много всего произошло так быстро, что непросто это осознать. — Это была правда. Я обрадовалась его улыбке в ответ на мое признание.

— Нам хорошо вместе, Брен. — Он посмотрел мне в глаза. — Думаю, дальше будет только лучше.

— Так и будет, — сказала я с таким большим пылом, что даже убедила себя, что между нами не было этой большой лжи.

Я проснулась утром 11 октября раньше, чем должна была. Главным образом, потому что Джейк растянулся на моей кровати, перекинув через меня ногу. Я провела рукой по волосам, вспомнив планы по празднованию моего дня рождения. Торстен пригласил нас всех на обед в знаменитый китайский ресторан, а потом мы пошли бы в музей Метрополитен, который мы с мамой обожали, но не были там с тех пор, как вернулись в Штаты, а Джейк и вовсе никогда не был. Джейк припарковался в начале улицы, пробрался в мою комнату и переночевал со мной, чтобы сделать приятное на день рождения. А теперь ему было пора уходить, чтобы успеть вернуться домой и, переодевшись, приехать обратно, прежде чем мои родители пришли бы разбудить меня.

— Просыпайся, Джейк, — прошептала я.

Он приоткрыл глаз.

— Привет, красавица. — Он притянул меня к своей груди и стал целовать мое лицо и шею.

— Тебе пора идти. Рассвет.

— С днем ​​рождения, — прошептал он.

— Спасибо. — Я провела ладонью по его лицу. Он поцеловал мою ладонь и пальцы, затем встал с кровати и схватил штаны.

— Хорошо. — Даже если это не было действительно хорошо, часть меня почувствовала облегчение. Ему стоило уехать прежде, чем бы его поймали. — Некогда дурачиться...

Он вернулся с крошечной коробочкой. Упакована она была в отличную бумагу — ярко-розовую, с крошечными золотыми звездами. На вершине был прицеплен миниатюрный золотой лук.

— Джейк! Не стоило.

— Просто открой. — Он поцеловал кончик моего носа.

Я разорвала бумагу и сняла с коробочки крышку. В ней оказался кулон с буквой «Б» с тремя капельками жемчуга на черной ленте.

— Помнишь книгу об Анне Болейн, которую мы читали? Ну, ты читала, а я слушал? — ​​спросил он нетерпеливо. — Такое ожерелье было на ней в фильме.

— Ты нашел мне ожерелье Анны Болейн? — спросила я, точно не зная, что чувствовала по этому поводу. — Ей… э-э… отрубили голову, Джейк.

— Да, знаю. Но она была сильной, умной и сексуальной, так что я подумал, что мы могли бы просто забыть об обезглавливании и сосредоточиться на хороших вещах. Тем более твоя фамилия и имя начинаются с «Б».

Одно то, что он приготовил подарок, что думал о нем, делало его удивительным, даже если, нося его, я всегда думала бы об обезглавливании.

— Спасибо, Джейк. — Я обняла его. — Это так красиво и с литературно-исторической подоплекой. Мне очень нравится!

Он взял ленту и завязал вокруг моей шеи. Встав с кровати, я посмотрела на нее в зеркало и еще больше влюбилась в свое ожерелье. В конце концов, я ведь могла просто вспоминать нашу поездку и думать о своих желаниях, когда носила бы его, вместо обезглавливания.

— Рад, что тебе нравится, — усмехнулся он. — Мне очень жаль, детка, но я должен идти.

Он натянул джинсы и ботинки, быстро через голову надел рубашку и набросил куртку.

— Не могу дождаться сегодняшнего праздника. Не нервничай. — Я обхватила его за бедра.

— Я надену рубашку на кнопках, — пообещал он.

— Я так люблю тебя. — Я глубоко поцеловала его. — Люблю тебя, люблю, люблю.

Он рассмеялся:

— И я люблю тебя, Брен. Вернусь через четыре часа.

Он выпрыгнул из окна и убежал. Я высунула голову и смотрела, пока он не скрылся из виду. А когда собиралась вернуться обратно в тепло, в пустую кровать, увидела на подоконнике пакет, завернутый в коричневую бумагу. Я улыбнулась. Джейк должно быть оставил что-то еще.

Я вытащила пакет и развернула его. Это была книга в твердом переплете — «Разум и чувства» Джейн Остин. Я читала «Гордость и предубеждение» после «Повелителя мух» и влюбилась в Остин, но еще не имела возможности прочитать «Разум и чувства» [86]. На титульной странице шла надпись красивым аккуратным почерком, который не принадлежал Джейку. Я точно знала, чей он был.

«Бликс, это великая, недооцененная Остин. Мне нравится этот роман, потому что люди, которые должны в конечном итоге быть вместе, будут прокляты. Уиллоуби козел, но он по-настоящему любит Марианну, до дна его черной души. Но все не имеет значения. Остин знает, что в конечном итоге надо быть с человеком, у которого есть разум, а не с мудаком. Придерживайся плана Остин.

С Днем Рождения. Люблю, Саксон».

Мое сердце забилось быстрее, а голова пошла кругом. Я сосредоточилась на двойном дыхании: два вдоха, один выдох, два вдоха, один выдох. Бессознательно я села на кровать и открыла книгу. Я читала, когда несколько часов спустя мама и Торстен ворвались в мою комнату, чтобы пожелать мне счастливого дня рождения.