Гринвичский меридиан

У него вырвалось:

— О! Спасибо.

— Так что вы хотели узнать?

— Не то чтобы узнать… — замялся он, потом, сделав глубокий вдох, выпалил: — Если бы муж очень обидел вас и уехал, а потом вернулся… через какое-то время…

Она спокойно закончила:

— Я простила бы его, Пол. Я не знаю таких обид, которых любовь не могла бы простить.

— Правда? — обрадовался он.

Эмма по-девчоночьи прыснула, прикрыв ладонью рот:

— Вы всегда спрашиваете: "Правда?"

Что-то знакомое болезненно шевельнулось под сердцем. Пол подумал, что теперь обречен носить свои воспоминания, как женщина носит ребенка. "Ты хотел забеременеть от нее, — насмешливо сказал он себе. — Вот и получай!"

— Да, черт возьми, — согласился он, — мне всегда не терпится выяснить эту самую правду. Докопаться до сердцевины… Зачем? Сам не знаю. Ни удовлетворения, ни счастья это не приносит.

— Знание вообще не приносит счастья, — заметила Эмма. — Чем глупее человек, тем легче ему достичь эйфории.

Пол опять рассмеялся:

— Выходит, я глуп! Недавно я был счастлив, как никогда в жизни. Правда, недолго. Потом я начал докапываться до сути и выкопал себе могилу.

— Пойдемте к детям, Пол, — вновь позвала она. — Вот увидите, с ними вам станет легче. Так всегда бывает, я знаю.

— Кто-то из них прикрепил у меня под окном накаченный гелием шарик.

— Вот видите! Они вас любят.

— Надеюсь, вы не ждете, что я расплачусь? — усмехнулся Пол.

Эмма убежденно сказала:

— А это было бы совсем неплохо. Может, это как раз то, что вам сейчас просто необходимо.

Взяв ее под руку, Пол направился к школе, на ходу нашептывая на ухо:

— А муж не возражает против вашей дружбы с холостым мужчиной?

— А мы дружим? — осведомилась она, чуть запрокинув лицо.

— О! А что мы, по-вашему, делаем?

Чайного цвета холл неожиданно напомнил убранство Красного замка. Пол огляделся так внимательно, будто отсутствовал несколько лет. Однако, никаких перемен не обнаружил. Лучшие работы юных художников по-прежнему украшали стены, и, взглянув на них, Пол спохватился, что так и не поговорил с Ритой насчет рисунка. Теперь уже было поздно. Даже если он отыщет ее в Лондоне, что уже само по себе было лень делать, то Рита может понять его появление неправильно, и потом попробуй разубеди ее…

— Ваш седьмой класс сейчас придет ко мне на урок, — сообщила Эмма и как бы ненароком освободилась от его руки. — Пойдемте прямо в кабинет. Там не занято. Я просто увидела из окна, вот и вышла.

— Спасибо, — он покосился на нее и сказал: — Эмма, Эмма, может, жену надо искать в Германии, а не в России. Киндер Кюхе. Кирхе. И никаких неопределенных мечтаний и пожеланий: принеси то, не знаю что.

Эмма вдруг посоветовала:

— Подарите ей яхту.

— О! Яхту?

— Ну да. В Сибири ведь нет моря. Стоит вам разок увезти ее подальше от берега, и ей уже не захочется никакой тайги.

— Она живет в городе, а не в тайге, — усмехнулся Пол. — Она там и не была ни разу… Как это вы придумали такое насчет яхты?

Эмма виновато призналась:

— Это не я придумала, это мой муж. Он именно так и поступил.

— Жаль, я незнаком с вашим мужем, — искренне сказал Пол. — Удивительный человек, должно быть.

— Он делает рекламу, — фыркнула Эмма. — У него вся фантазия направлена на то, как бы поразить человека. Трюк с яхтой можно назвать правильным рекламным ходом.

— О! — сказал Пол и распахнул перед нею дверь.

В ее кабинете было уютно, как в маленькой церкви. Только вместо икон — репродукции с видами Германии. Чтобы проверить себя, Пол стал называть их издали, не различая подписей: "Кельнский собор… Всадник из Бамберга… Собор в Наумбурге… Старая пинакотека в Мюнхене…" Не замечая того, он то и дело потирал руки, и наконец Эмма обратила на это внимание:

— Да что с вами, Пол? Вы так волнуетесь?

— Я? — удивился он, потом прислушался к себе и согласился: — Похоже, что да.

— Да ведь вы их знаете как облупленных!

Вздохнув, Пол спрятал руки в карманы плаща:

— Вот именно. Я уж знаю, какими они бывают гадючками. Сейчас начнут ехидничать над тем, что я так быстро сбежал из России.

— Ну что вы, Пол! Они вам шарик подарили…

— Может, это и не они… Хотя кто тогда? Кто мог бы такое сделать?

Эмма сразу ответила:

— Женщина. Я могла бы, например. Но я этого не делала!

Он подумал о Рите и с брезгливостью отверг эту идею: "Нет, это невозможно! Ей такое и в голову не придет".

Звонок спугнул эту мысль и все остальные тоже. Они закрутились в панике и быстро перемешались. Пол начал стаскивать плащ и едва не оторвал пуговицу. Потом кое-как справился с дверцей шкафа и застыл посреди кабинета с носовым платком, которым собирался промокнуть лицо да и забыл.

Но дети быстро разогнали его тревогу. Залетая в класс, они по очереди взвизгивали и бросались к нему. Безудержно улыбаясь, Пол растворялся в их ликующих взглядах, прикосновениях горячих рук, неловких, а иногда и смачных фразах: "Вот черт! Да это ж мистер Бартон!" Они тискали его без малейшего смущения, как случайно найденную на чердаке старую игрушку, Пол тоже старался обнять каждого и растроганно думал: "Мои дети… Какие хорошие…" А потом непрошено мелькнуло: "Других у меня уже и не будет…"

Когда они наконец расселись, Пол весело спросил:

— Ну, признавайтесь, как вы узнали, что я вернулся?

Они с недоумением переглянулись и затянули на разные голоса:

— А мы и не знали, мистер Бартон!

— А шарик? — он быстро оглядел все лица, но ни на одном не увидел ничего, кроме непонимания.

— Это не они, — подала голос Эмма. — Придумано, конечно, здорово, но это не они.

— А что за шарик? — спросил Майк Уэлмен, который считался любимчиком Пола.

Эмма сдержанно пояснила:

— Кто-то повесил перед окном мистера Бартона воздушный шар. Он решил, что это сделали вы.

— А мы не знали, что вы вернулись! — с сожалением повторил Майк. — А почему вы вернулись, мистер Бартон?

У Пола екнуло сердце, и он углядел в этом подсказку.

— Сердце, — ответил он и, словно давал клятву, прижал руку к груди. — Оказывается, оно может заболеть от перемены климата.

— Так вы туда больше не поедете? — невинно спросила Кэти Бакли.

Он невольно оглянулся на Эмму, хотя ее совет ничего не мог решить.

— Не знаю, — на этот раз Пол не солгал. — Может, когда подлечусь…

— А зачем?

Он не успел заметить, кто задал вопрос, и ответил всем сразу:

— Эта страна затягивает. Но мы поговорим об этом, когда я по-настоящему соберусь с мыслями. Я зашел только поздороваться, сейчас у вас урок немецкого.

Не дав ему уйти, Майк выкрикнул:

— А возьмите нас с собой! На летние каникулы. Я хочу увидеть Царь-Пушку.

Эмма медленно повернула к нему просиявшее лицо:

— Вот вам и выход, Пол! Разве это не повод?

"А разве мне обязательно нужен повод?" — спросил он себя и не нашелся, что на это ответить.

Покинув школу, Бартон пошел к своему дому так быстро, словно бежал ото всех. Отрывистые капли дождя прилипали к его лицу, и Пол то и дело с недоумением отирал их ладонью: "Я не плачу?" Он даже незаметно лизнул палец, но влага оказалась пресной на вкус. Однако, Пол не поверил собственным ощущениям, потому что чувствовал, как от рыданий разбухает горло.

Он вернулся в любимый город, к детям, которые его ждали, в свой дом и к своим привычкам, но ему казалось, что его выбросило на необитаемый остров. И Пол бежал по пустынному берегу, задыхаясь от одиночества, и кричал: "Где ты?! Не оставляй меня!"

Пол и не заметил, как в самом деле заплакал, просто воздух совсем перестал поступать в легкие. Ему опять хотелось, как много лет назад, выбить из мостовой увесистый булыжник и швырнуть в первое же попавшееся блестящее окно. Люди, живущие за всеми этими окнами, были ненавистны ему сейчас, потому что им тоже не было никакого дела до Пола Бартона. Он жил среди них, как добровольный отшельник, который даже не желает молиться за другие души, ведь ему нужна была только одна душа. Только одна.