Улица вечерних услад

лая девушка, – начал я как всегда тоном уставшей знаменитости. – Писателю время от времени нужно приобретать жизненный опыт.

– Судя по тому, как вы быстро пишете – много приобрели?

– Много. Ужасно много.

– А я за это время вышла, между прочим замуж, – и она во все глаза уставилась на меня. Ожидая реакции.

Чтобы не обмануть ее надежд. Я как можно естественнее всплеснул руками.

– Что вы говорите? И кого же вы осчастливили, если не секрет? – хотя меня ее секрет абсолютно не интересовал.

Официантка как-то надменно встряхнул головой.

– Он – художник, между прочим.

– Что вы говорите? – продолжал я упражняться в своих актерских способностях.

Но она не замечала моей фальши. Она выдерживала, как и полагается для такого момента, театральную паузу. Она решила сразить меня наповал. И, чтобы ее не обижать, я притворился сраженным. И не без усмешки подумал, что все-таки сбылась мечта идиота. Хоть как-то приобщаться к вечности.

– Ну, сознайтесь честно, он писал вас обнаженной? – наугад спросил я. Но, как видно, попал в точку. Она покраснела. И отвела взгляд.

– Ну, не стесняйтесь, – успокаивал ее я. – Муж вам наверняка объяснил, что для великого искусства нужно принять любые жертвы?

Ну, конечно! Я могу себе представить, что мог ей наплести этот новоявленный гений.

– Вы его любите, милая девушка? – не унимался я изгаляться.

Она замялась и отвела взгляд.

– Он умный, – чуть заикаясь, выдавила она. – У него будущее…

Я не мог сдержать улыбку. Дурочка, ну неужели она не могла подыскать себе нормального порядочного парня? И ради какого будущего они так глупо пренебрегла возможным счастьем? Ради болтовни за чашечкой кофе в прокуренном доме искусств? Среди полупьяных самодовольных ухмылок? Или ради того, чтобы демонстрировать безвкусный портрет обнаженной натуры своим подружкам? Можно даже заикнуться о спорах в кругах обожателей искусств? Среди подружек она наверняка станет звездой. Так все же ради чего она так глупо пренебрегала возможным счастьем? Впрочем, не мое это дело. Каждый сам волен выбирать себе дорогу. Жаль только, что не всегда она возвращает назад.

Официантка продолжала стоять. И бессмысленно на меня пялиться. А меня давным-давно ждало мое любимое ремесло. И я как можно тактичнее спросил:

– Вы что-то хотите сказать?

– Я? – растерялась они. – Я? Да. То есть. В общем, вы…

Вы все равно умнее. Вы не умеете притворяться… Вы – настоящий, – и она почти бегом ринулась к выходу.

Я грустно усмехнулся. Я настоящий… И отец мой был настоящий. И вертлявый хохотун Кит тоже был настоящий. И Вера… Вера… Боже, как это было давно…

И все-таки я любил эту женщину. Эта любовь всегда будет преследовать меня. Не давать спать по ночам. И опутывать запахом изумрудных цветов. И потом. Когда я навеки прощусь с землей. Моя любовь все равно не умрет. Она останется в озере, звездах, в огненном закате. Вера… Сколько отчаяния. Сколько боли. И каждый из иле в одиночку переживает эту боль. Вера… Я хочу, чтобы ты меня поняла. И простила.