Улица вечерних услад

ным криком не меньше моего.

– И этот крик… – он посмотрел на Веру с искренним недоумением. А потом перевел на меня взгляд. – А вам, честно говоря, я завидую. Похоже, кроме вас, для вашей жены никого не существует на свете.

И он повернулся спиной. И зашагал прочь, бурча себе под нос:

– Чтобы так кричать… Если я просто протянул руку… Нелепость какая-то…

Домой мы шли молча. Вера виновато заглядывала в мои глаза. Хотя ни в чем не была виновата. Но я не отвечал на ее взгляд. Не знаю почему, но меня переполняла злость. Дома я бухнулся на диван и повернулся к стене. Я вел себя, как мальчишка.

– Костя, – Вера погладила меня по плечу. Но я недовольно дернул плечом. – Костя, ну я же не виновата. Что он… Он сам ко мне подошел. Да на таких смазливых я даже бы не взглянула, – чем больше она оправдывалась. Тем больше ярость переполняла меня. И я не выдержал.

– Ну, сознайся, моя девочка! Новое прикосновение. Новый взгляд. Разве не приятно? Да ты мысленно тысячу раз с ним от меня убегала! Меня не проведешь, Вера!

Вера закрыла лицо руками.

– Ты сумасшедший! Если они подходят ко мне. Ты сумасшедший. У меня тошнота подкатывает к горлу, когда я вижу другого. Я даже мысленно не могу… Мне кажется, что только ты один должен существовать на земле. А другие просто не имеют на это права.

Я видел, что Вере была приятна моя ревность. И она пыталась всеми силами не давать повода для нее. И не понимала, что это далеко не ревность. А скорее наоборот. Желание ревности. Желание ее легкомыслия, ее ошибок и ее солнечных затмений. Которые, как оказывается, я ценил в женщине. А покой и покорность в них меня только раздражили.

Вера продолжила меняться на глазах. Она по-прежнему любила жизнь. Но мне казалось, меня она любит гораздо больше. И это, пожалуй, главное, что меняло ее на глазах. Она стала похожа на тысячи, миллионы других женщин. Она во всем угождала мне. И не решалась сказать наперекор слово. Она научилась готовить вкусные обеды. И даже с радостью стирала мои потные рубашки. Она ревновала меня к каждому столбу. И я все чаще стал давать ей для этого повод.

Мы сидели в открытом кафе. И лениво тянули холодное шампанское. Я давно заметил, что девушка за соседним столиком с нескрываемым интересом поглядывает на меня. Она была довольно мила собой. И главное – молода. И, что самое любопытное, не пробуждала во мне абсолютно никаких желаний. Я усмехнулся. Я признался, что все-таки Вера для меня была единственной. Но ей этого никак не показал. А напротив, в открытую стал пялиться на эту смазливую куколку. Она самодовольно хихикнула. И презрительно оглядела с ног до головы Веру. Явно рассчитав, что эта старушка не идет в счет. И, действительно, экстравагантность Вера почему-то частенько воспринимала как нечто, не заслуживающее внимания. Эта куколка наверняка решила, что ее напудренное накрашенное личико не идет ни в какое сравнение с лицом Веры. К которому никогда не прикасалась краска. И дорогие туфельки на высоком каблуке вообще никак нельзя ставить в